Владимир Аренев - Магус

• Название: Магус
• Автор: Владимир Аренев
• Издательство: Форум
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2006
• ISBN: 5-91134-010-0

Италия эпохи Возрождения, очень похожая на нашу… да не совсем! Здесь в фамильных поместьях обитают призраки, здесь маленький волшебный народец сосуществует с людьми, здесь Церковь дозволила чародейство — и она же создала орден законников-магусов. Всегда найдутся те, кто захочет обратить чудо во вред другим. Магусы как раз и призваны раскрывать преступления, совершенные с помощью магии. «Закон превыше всего!» — вот их девиз.

Но так ли все просто? Черно-белый мир вдруг оказывается многоцветным! — и магус Обэрто уже не знает, кто прав, кто виноват. Заурядная кража фамильных перстней в поместье древнего рода Циникулли оборачивается длинным, запутанным, сложным делом. Погони, выстрелы из-за угла, тайны призраков, веселые проделки волшебного народца, пираты и ювелиры — все перемешалось в этой истории. Фейерверк чудес, калейдоскоп захватывающих приключений! — но когда произойдет чудо настоящее — заметит ли его мессер Обэрто?.. заметишь ли его ты, читатель?..

В книгу также вошла повесть «Заклятый клад» — фэнтези, основанная на украинской демонологии.

---

— А чего ж они с нами-то отправились?

— Думали, наверное, что защитим их. Да обманулись…

— А как же теперь?

«В самом деле, как?» — Андрий с ненавистью посмотрел на сундучок, стоявший поодаль, рядом с остальными вещами. За время странствий бока его пообтерлись, коштовности блестели уже не так ярко, к тому ж на одной из стенок оставили следы татарские стрелы. Наконечники Андрий вынул, но царапины-то никуда не делись.

«Учти, что за сундучком будут охотиться… Не принимай их вызов, сколь бы ни хотелось тебе проявить отвагу.

Мне нужно, чтобы ты добрался до места целым и невредимым. И с сундучком. Поклянись, что поступишь именно так, как я хочу.

— Клянусь. Именем матери своей клянусь!

— Принимаю твою клятву. Помни о ней, козаче».

Андрий помнил. Он поклялся — и, видит Бог, исполнит обещанное. Вот только сперва…

— Собирайся, — велел он Мыколке. — Отвезу-ка я тебя, сынку, в Явь. Дождешься меня там, я съезжу, закопаю этот сундучок, а потом вернусь за тобой. И мы вдвоем поедем к тебе в село, к бабушке и сестре.

Хватит с него Степановой смерти! Пусть хоть Мыколка живой останется.

…Еще, конечно, не к месту припомнилась та, с распущенными волосами («Я беспокоюсь за Мыколку, но верю тебе и знаю, что с тобой он в безопасности…»), однако это воспоминание он погнал прочь. Вольно или невольно, зная, что творит, или поступая так по неведению, она привела их в засаду. Очень может быть, что, завершив все свои дела, Андрий отыщет ее… чтобы отобрать жупан. Но пока на это нет времени.

Ярчук нацепил на себя упряжь — и снова показалось, что сундучок значительно потяжелел. Будто даже звякнуло у него внутри этаким червонцевым перезвоном.

— А что с чоботом? — спросил Мыколка.

Андрий пожал плечами:

— Я ему не хозяин. Куда захочет, туда и отправится. Ну, собирайся, а я пойду приведу Орлика.

Как ни странно, сарай не улетел вместе с пряничного хаткою. По всей видимости, он никогда к ней и не принадлежал. Андрий вывел из разломанного стойла своего коня — и они втроем поехали искать ближайший Родник. Самоходный чобот печально прыгал следом за ними.

Лес неожиданно быстро кончился, потянулась все та же степь без конца и края, и Андрий уже начал всерьез беспокоиться, что не отыщет поблизости ни одного Родника, когда заметил курган, через который проходила широкая межа. Вывороченные клочья земли лежали по обе ее стороны внушительными валами, будто какой-то велет прошелся здесь со своим велетневым плугом.

По одному ему известным приметам Андрий понял, что здесь вполне вероятно проскочить в Явь. Не желая затягивать с этим, он выполнил необходимые действия, после чего, крепко усевшись в седле и велев Мыколке держаться как следует, вынудил Орлика разбежаться и перепрыгнуть межу.

И что же? По сю сторону оказалась точно такая же степь, даже валы велетневой борозды точно так же глыбились у Ярчука за спиною.

— Ничего не получилось? — разочарованно спросил Мыколка.

Андрий пожал плечами:

— Увидим, когда повстречаем какую-нибудь живность. Иногда Явь и Вырий очень похожи между собой, можно даже не заметить, что перешел оттуда сюда или наоборот.

Как выяснилось ближе к вечеру, переход они все-таки совершили. Сперва выехали они на широкий шлях, который после привел их к селу. Вот уж чего точно в Вырие не встретишь, так это человечьих поселений! А здесь люди жили.

— Дядьку Андрию, так вы хотите меня тут оставить?

— Тебе не нравится?

Мыколка неопределенно вздохнул и промолчал.

— Ты же, сынку, сам видел, что со мной быть опасно. А вот если б тебя эта старуха утянула в избушке?

— А если она сюда заявится? — прошептал Мыколка. — А вас рядом не будет…

— Ничего подобного! Таким, как она, в Явь дороги нет. Так что как раз заЯвиться она не сможет. Ну же, не вешай нос, ты ж бравый парубок, а не какая-нибудь там…

Ярчук осекся и лихорадочно пролистал в памяти последний отрезок пути. Они уже въехали в село и миновали несколько подворьев. На одних были люди, другие пустовали.

Вот, вот оно! Тот темный силуэт на крыльце: старая женщина входит в дом и на мгновение обернулась, услышав цоканье Орликовых копыт.

— Мама! — изумленно прошептал Андрий, поворачивая коня. — Мама!..

* * *

Она кормила их варениками с вишнею и поила парным молоком. И рассказывала — а Андрий слушал, зачарованно и внимательно, будто ее слова были самыми важными на свете.

Она рассказывала, как после его ухода к козакам и неожиданной смерти двух его братьев вышла замуж за Йвана-чумака, который увез ее вот сюда, в это село. Жили-то сперва неплохо, он начумаковал немного денег, да потом, когда умер Йван, пришлось Марусе тяжело одной. Но она не жалуется, нет! Хата, конечно, прохудилась, но это ничего, огород небольшой есть, корова вон…

В этом месте мама запнулась и повернула к Андрию свое измятое временем, но оттого ни на капельку не ставшее менее родным или менее красивым лицо.

— А как ты? — спросила. — Хлопчик — твой?

— Считай, что мой. Прибился по дороге, вот собираюсь его домой отвезти, да сейчас не могу. И взять с собой не могу. Думал здесь оставить, у людей…

— Так оставь у меня… — Она снова запнулась и покачала головой.

— Что-то не так?

Но, положа руку на сердце, он мог бы и не спрашивать. Сам видел: не так. Бедность, поселившаяся в маминой хате, заставляла Андриево сердце под этой самою рукой замирать — а то вдруг начинать биться чаще и взволнованней. Он с растерянностью наблюдал за тем, что творилось с ним, старым, видавшим виды козаком. Хотелось остаться здесь, плюнуть на все и всех; заняться в первую очередь крышей, которая невероятно прохудилась за эти годы, когда мама жила одна, — сейчас сквозь щели проглядывали ночные звезды. Потом непременно дойдет очередь до хлипкого сарайчика, в котором мать держит Чернушку. Потом…

«Вот именно — потом, — будто произнес в его сознании чей-то холодный голос. — Все это ты сделаешь потом. Сперва — сундучок».

Он смежил веки, не зная, сможет ли поднять их снова, вообще не зная ничего о том, что скажет или сделает мгновение спустя. Будущего не было. Осталось только прошлое, и в прошлом — он, уходящий из дому, оставляющий маму свою с братьями, мол, чтоб им легче жилось, а на самом-то деле только из-за страсти к подвигам да странствиям; он — все эти годы всего раз или два вспомнивший о доме; он — нежданно-негаданно явившийся к ней теперь, когда все надежды умерли, когда только одна вероятность их оживления подобна была бы маленькой смерти; он — одним своим приходом (а ведь мог проехать мимо, чуть поразмыслив, проехать, а вернуться уже потом!) даровавший ей эти надежды; он — их же намеревающийся уничтожить одним своим словом; он — не способный поступить иначе…

И будто кто-то запел, тихо и печально:

— Соколику-сину! Вчини мою волю:
Продай коня, щоб не їздить по чистому полю!
— Соколихо-мати! Не хочу продати:
Треба мому кониченьку овса й сіна дати!
— Соколику-сину! Хто буде робити?
Вже прийдеться мені, сину, голодом сидіти!
— Соколихо-мати! Пусти погуляти!
Буду гулять поденеду, доленьки шукати.
Ой привезу тобі цілі три жупани,
Та щоб були ті жупани серебром заткані!

Ну и где те жупаны, Андрию? Не в пыли ли вывалены, не ногами ли твоими топтаны?

Вдруг она вздохнула и призналась в том, о чем с самого начала, едва только сообразила, что Андрий не останется с нею, собиралась умолчать. Деньги, деньги, проклятые деньги!.. Они нужны ей, иначе через два дня она лишится и коровы, и этой хаты, больше похожей на сарай, — всего! Он слушал ее сбивчивый рассказ (глаза по-прежнему оставались закрытыми) и, казалось, падал. Падал, падал, падал!..

«Почему я не поклялся чем-нибудь другим? Здоровьем, жизнью, душой своей бесталанной — почему?! Зачем клялся мамою?!»

Он вставал, шел к сундучку, отпирал его — и вдруг снова оказывался на лавке, рядом с мамой; и снова — вставал, шел, отпирал, вставал, шел, вставал, вставал, вставал, вставал…

— Сынку, что с тобою?

Он не слышал. С закрытыми глазами, с останавливающимся сердцем он продолжал переступать через самого себя — чтобы самого же себя и спасти, сохранить.

Вставал, шел, отпирал сундучок, вставал, шел… И не видел, как переменилось ее лицо. Пришел в себя от крика.

* * *

Мыколке было скучно… нет, скорее тоскливо. Он не знал, куда себя деть, чем заняться. Вдруг из полноправного (ну, пусть не совсем, но все-таки) дядь-Андриевого спутника он превратился в обузу, хлопчика, от которого следует избавиться, и чем скорее, тем лучше. Это было очень и очень обидно, однако ничего не поделаешь, Мыколка заранее смирился с будущей своей участью и даже ушел из хаты на двор — привыкать к одиночеству. Конечно, потом дядька Андрий вернется и отвезет домой — но когда еще это будет.