Юрий Гутян - Боевой режим

• Название: Боевой режим
• Автор: Юрий Гутян
• Издательство: Эксмо
• Жанр: О войне
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-34724-7

Авианаводчик — одна из самых опасных военных профессий, с земли он «дирижирует» воздушной боевой техникой, наводя ее на цель, прокладывая оптимальный маршрут, корректируя огонь. В горах Афгана без такого специалиста много не навоюешь. Потому-то авианаводчик всегда под прицелом, моджахеды любой ценой стремятся вывести его из строя. Порой боевая ситуация складывалась так, что приходилось оставшиеся патроны делить поровну, а одну гранату оставлять «для себя». Но когда в небе зависает «вертушка», а штурмовики сваливаются в пике, авианаводчик работает в боевом режиме — отражает атаки врага на земле и атакует его с неба…

---

От тупого исполнения обязанностей без какого-либо хобби, живя месяцами на корабле, можно зачахнуть. Для любимого занятия всегда есть время: кто что-то изучает, получая заочно дополнительное образование, кто увлекается различного рода литературой или музыкой, кто собирает модели кораблей или самолётов, а находятся и такие, что макраме вяжут, или носки с перчатками. Сколько людей, столько и увлечений, но только опытный взгляд по наличию и содержанию литература на книжных полках, фотографиях в рамках и незначительным мелочам может определить увлечения хозяев. Бытовые излишества или официально зарегистрированы, или спрятаны, или просто отсутствуют. Ведь любой дополнительный электроприбор — один из источников опасностей, которых на корабле и так хватает.

Каюта, где жил мой однокашник, относилась к первой категории кают, выделенных для проживания командировочных на время боевой службы. На переборке висела пара плакатов юмористического содержания, распечатанных при помощи принтера, а на самом видном месте стояла явно незарегистрированная и непроверенная местными электриками на предмет сопротивления изоляции кофеварка.

Праздничную атмосферу и уют в своем скромном жилье хозяева создали при помощи скатерти, скорее всего привезенной ещё с берега, различных салфеток и…зажженной свечи.

В мерцающем её свете празднично сервированный стол с походными стаканчиками вместо рюмок, различными бутербродами и парой салатов выглядел особо торжественно. На секретере стоял красивый торт, а две бутылки коньяка слева и справа от него дополняли картину.

Я захватил с собой различных консервированных деликатесов, добытых у снабженцев: ветчины, заливного языка, различных паштетов и нескольких пакетов натурального сока. Начпрод авианосца, узнав о предстоящем мероприятии, расстарался на славу. Гостеприимство — отличительная черта морского офицера, в особенности офицера с «Адмирала Кузнецова».

Желающих поздравить юбиляров, то есть Андрея Горшкова, меня и Николая Соколовского оказалось довольно много. И это, не смотря на то, что кроме экипажа вертолёта-спасателя лётного состава на борту авианосца почти не осталось. Честно говоря, очень приятно было принимать от друзей искренние поздравления и пожелания, хотя и неловко было быть одним из виновников торжества.

Вечер прошел быстро, в каком-то весёлом, приподнятом настроении. Скорее всего, всё из-за того, что с каждой минутой дом становился всё ближе и ближе. И всех наших гостей вместе снами радовала перспектива скорой встречи с родными и близкими. Нет, нет, да и возвращался кто-то из присутствующих к этой волнующей всех теме.

Ближе к ночи, когда гости разошлись, мы быстренько навели порядок в каюте, и уже втроем, тесным коллективом однокашников, пошли к Соколовскому, прихватив с собой остатки торта. Конечно, поздравления друзей и сослуживцев — вещь приятная, но как-то неудобно было при них вспоминать некоторые наши курсантские дела.

Много приятных слов я услышал в адрес своего отца, ведь именно он был командиром роты у них на выпускных курсах. Уважали его курсанты, уважают, помнят и сейчас его выпускники. Пока я учился, отец часто интересовался у меня, есть ли у него какое-нибудь прозвище?

Какого-либо другого, кроме как «Батя» я не знал, но почему-то стеснялся ему сказать. По молодости, наверное, а недавно, в отпуске выяснилось, что отец узнал своё прозвище на выпускном вечере у моих однокашников.

Я выпускался в другой роте. Ещё на первом курсе меня списали с лётной работы из-за врачебной ошибки или моральной нечистоплотности проверявшего меня окулиста — уже трудно найти причину. Но «проблемы» со зрением у меня начались, как только мой отец вернулся обратно в ВВВАУШ после службы в Южной группе войск (Венгрия). На ежегодной врачебно-лётной комиссии вот уже который год я показываю отличное зрение, но не летаю.

С детства бредил небом и морем, мечтал быть подводником или лётчиком. Не получилось. Попав служить на Северный Флот, на авианосец «Адмирал Кузнецов», я стал совершенно неожиданно для самого себя противолодочником. Семь лет отдал этому делу и, честно говоря, ужасно завидовал тем, кто поднимается в небо, хотя и успел полюбить свою новую работу.

Пообщаться долго не получилось — Андрея Горшкова нашли и здесь, и он ушел решать какие-то, не решаемые без него вопросы, посокрушавшись на прощанье, что о многом мы так и не успели поговорить.

Засобирался, было и я, но Николай попросил ещё задержаться. В каюте он остался совершенно один. Его сосед улетел на берег. Мне тоже спать не хотелось, и мы стали обсуждать тему отпусков. В беседе неожиданно выяснилось, что летом мы бываем почти рядом: он отдыхает в городе Лубны, а я — в селе под Гребёнкой, что на Полтавщине. Там расстояния-то всего километров тридцать. Оба предпочитаем ездить в отпуск на машинах. И почему до сих пор мы не говорили об этом? Сразу же было решено, что следующим летом, если повезёт, обязательно нужно будет созвониться, встретиться и организовать совместную рыбалку, или что-то подобное в этом роде.

Долго Николай рассказывал о своей тёще, о том, как ему нравится отдыхать в этих местах.

Я рассказал, что у меня с этими местами тоже много связывает, и вот уже двадцать лет, как я стараюсь в каждый свой отпуск навестить родственников жены, проживающих в тех краях. За столь долгий срок я там многих узнал, обзавёлся кумовьями, и меня уже принимают там как своего родного, хотя моя родня по маме живёт в Черкасской области, а по отцу в Сумской. Интересно в жизни получается: наш с родителями первый военный гарнизон назывался Великая Круча, что рядом с теми местами, где отдыхаю я теперь каждый год. Может быть, мы с моей Светланой и встречались неоднократно на шумном Гребёнковском базаре в нашем далёком детстве, и не догадывались, что совсем рядышком пробежала или даже нечаянно толкнула будущая судьба? Кто его знает!

Теперь уже нет глубоко уважаемого Светиного деда. Оставила нас любимая моя тёща, а буквально за неделю до выхода на боевую пришло известие, что уже нет и тестя. Годы и болезни берут своё. Теперь у супруги осталась там только бабушка, пережившая и своего мужа и сыновей. Ей уже восемьдесят пять. Может скоро так выйти, что на Полтавщине кроме кумовьёв, общих знакомых и дальних родственников жены навещать будет уже некого.

Грустно.

Ночной разговор.

За беседой время летит незаметно. Часы показывали полночь, когда мы расстались с Николаем, и, пожелав однокашнику спокойной ночи, я побрёл в свою каюту.

Мой сосед ещё не спал, что-то выписывал из толстенной книги, сидя за секретером в одних трусах.

— Не спится, Слава?

— Не спится и не работается толком. Лезет в голову всякая ерунда….

— Я понимаю твоё состояние. Перед возвращением домой после долгого отсутствия всегда так, а возвращение с «боевой» всегда волнительно. В такие моменты почему-то вспоминаю своё возвращение с Афгана. Может быть, из-за захвативших тогда эмоций…. Не знаю. Если хочешь, поделюсь воспоминаниями.

Я потянулся за пачкой сигарет, лежащей на журнальном столике. Закурил. Конюхов включил вентиляцию и последовал моему примеру.

— Тогда всё так неожиданно получилось. Я уже, было, смирился с мыслью, что придётся остаться в Афгане до самого окончания вывода войск, тут раз — и «добро» убыть в Союз….

— Ты уже об этом как-то мне говорил, — перебил меня Слава, усаживаясь поудобнее на диван, — слушай, всё равно не спится. Может, расскажешь, как до дома добирался? Мои знакомые «афганцы» столько страстей сообщали о том, как было трудно выбраться из Кабула и проблемах, возникавших в Ташкентском аэропорту. Зная тебя, трудно верится, что обошлось без приключений.

— Ты прав. — Я задумчиво разглядывал лунную дорожку, искрящуюся за иллюминатором. Боже мой, как давно это было, а свежо в памяти, словно происходило только вчера!

…От Баграма до Кабула меня довезли на «авианаводческом» БТР с бортовым номером 007, том самом, что был со мной на «Магистрали». От моего прежнего экипажа остался только рядовой Степанов. Прапорщик Адамчук грел пузо в каком-то Крымском санатории, куда урвал путёвку буквально перед самым своим отпуском, а Михайлюк уже благополучно «дембельнулся» ещё в начале мая. Ходили слухи, что он собирал характеристики и готовился в этом или следующем году поступать в Ворошиловградское ВВАУШ, «учиться на авианаводчика».

Сначала я съездил в 345 полк, попрощался с десантниками, с которыми после «Магистрали» поддерживал тесные отношения. Разведчики подарили тельняшку «на память», а с командиром полка, подполковником В.А. Востротиным общались в его кабинете около часа, потом он проводил меня, чуть ли не до самого КПП и, прощаясь, долго жал руку….

На выезде из Баграма заехал в штаб 108 дивизии. Очень тепло попрощался с генерал-майором Барынькиным. Комдив нашел такие хорошие, просто отеческие слова, что я, забираясь к себе на броню, невольно расчувствовался.