Евгений Кабанов - МИССИОНЕР

• Название: МИССИОНЕР
• Автор: Евгений Кабанов
• Жанр: Эротика

Основой для развития сюжета послужила знаменитая фраза "У нас в СССР секса нет!". Молодой американский гиперсексуальный журналист русского происхождения, засланный ЦРУ в СССР с целью разложения общества с помощью секса, даже не подозревающий о своей секретной миссии, не успевает выпутаться из одной скандальной истории, как попадает в другую. ВНИМАНИЕ: в соответствии с темой в романе содержится много предельно откровенных эротических сцен, а также используется ненормативная лексика.

---

– Доставай, Хома, – сказал веснушчатый, обращаясь к краснощёкому великану.

Тот повертел головой по сторонам, расстегнул на животе потрёпанный пыльный пиджак, вытащил из-за пояса небольшую блестяще-металлическую плоскую, слегка выгнутую как раз под линию внушительного вида живота, ёмкость. Отвинтил пробку, наполнил до половины заранее придвинутые к нему пустые гранёные стаканы, после чего ёмкость быстро и незаметно исчезла на привычном месте под пиджаком на животе. Веснушчатый тут же долил стаканы ещё на треть взятой в буфете минералкой. Все трое выпили. По их гримасам было видно, что это была не просто вода, а нечто более крепкое и приятное. Краснощёкий запил пивом, двое других уже закусывали котлетами.

Когда Аполлон принялся за второе блюдо – бледные рыбные котлеты в мучной подливе с картофельным пюре, парни были уже навеселе, постоянно обменивались репликами с только им одним понятными прибаутками, от которых кто смеялся, кто улыбался, а кто просто фыркал. Не доев котлеты, не спеша тянули пиво, со знанием дела закусывая таранкой.

– Володь, ну, ты вчерась поймал что-нибудь? – спросил краснощёкий веснушчатого.

– Да не… Что-то совсем не клевала. Погода, наверно, не способствовала… Да и гуси мешали: коршуна увидели – гогот подняли. Они ж, блин, как базарные бабы – как начнут гоготать, так на целый день.

– Херовому танцору яйца мешают, – хмыкнул краснощёкий, – я вчерась под мостом полтора десятка вот таких линей натаскал.

Он выставил свою, величиной чуть ли не с теннисную ракетку, ладонь над столом, рубанул ребром другой ладони по подлокотному сгибу.

– А на что ты ловил? – поинтересовался веснушчатый.

– На что… На червяка. Пробовал на хлеб – не пошёл.

– Что вы – червяк, хлеб… – хитровато-презрительно скривился чернявый, – я вон на прошлой неделе с Любой Касаротой под лесопилкой два раза бреднем затянул без всяких червяков – и три ведра карасей. Да если б Люба ещё потверёзей был…

– Когда надо, я и карпов бреднем натаскаю, – перебил его краснощёкий, – хоть пять вёдер. А удочка – это для души…

– Что ты, Бочонок, брешешь. Три ведра карасей он наловил, – не дал договорить краснощёкому веснушчатый. – Под лесопилкой отродясь столько карасей не водилось. Мне Люба рассказывал, каких вы карасей наловили. Лучше б помалкивал.

Чернявый, не обращая внимания на реплику веснушчатого, пережёвывая редкими жёлтыми зубами таранку, с тем же хитрым видом прочавкал:

– Какая-то у тебя, Хома, душа не такая. Для моей души так лучше вмазать, да солёненьким огурчиком закусить… Наливай, что ли?

Краснощёкий Хома повторил таинство с блестящей металлической ёмкостью.

"Что-то тут не то, – Аполлон сквозь очки наблюдал и с интересом прислушивался к разговору, жуя котлету, – в меню одна рыба, разговоры тоже о рыбе".

В этот момент, как подтверждение его размышлениям, в десну ему впилась рыбья косточка. Аполлон застыл с открытым ртом.

– Чёрт! – вырвалось у него.

Видно было, как его язык шарил за щеками, перекошенными гримасой боли. Нащупав, наконец, языком источник неудобства, Аполлон засунул два пальца в рот и достал оттуда злополучную косточку.

– Послушайте, ребята, здесь, вообще, кроме рыбы что-нибудь бывает?

Парни замолчали, затем переглянулись, посмотрев сначала на Аполлона.

– В каком смысле? – спросил Хома.

– В смысле поесть. Мясо, например.

– А-а-а… В столовой, что ли? Бывает, конечно. Только сегодня четверг.

– Ну так что, что четверг? – уже во второй раз в течение какого-то получаса задал один и тот же вопрос Аполлон. И во второй раз получил такой же, как и в первый, ответ:

– Как что? Рыбный день.

– Что значит – рыбный день?

– Да ты что, с Луны свалился? Каждый дурак знает, что по четвергам – рыбный день.

– Это что же, каждый четверг в этой столовой – только рыба? – спросил Аполлон, слегка смущённый низкой оценкой его умственных способностей.

Парни снова недоумённо переглянулись. Было заметно, что у веснушчатого и чернявого взгляды при этом были уже слегка подзатуманены.

– Почему в этой? Во всех. По всей стране. И в ресторанах, наверно, тоже. Ты чё, мужик? – Хома смотрел на Аполлона с явным удивлением, если не с сочувствием – как на сбежавшего из дурдома недоумка.

Аполлон сконфузился. По его лицу пробежала неуверенность. "Опять влип со своими расспросами".

– Да я в том смысле, что – какой смысл?.. – начал выкручиваться он.

– О-о-о! Смысл оч-чень большой. Вот ты прикинь, – чернявый поднял вверх руку и покачал указательным пальцем, – в году – пятьдесят два четверга. Значит, пятьдесят два дня в году вся страна жрёт только рыбу. Секёшь, какая экономия мяса за год получается? Рыбы-то вон сколько плавает по океанам да морям. А поросёнка или бычка выкормить – это тебе не рыбку поймать. Не-е-е. Смысл оч-чень даже большой.

Язык у чернявого уже слегка заплетался.

– А-а-а… Теперь понятно. Действительно, как я раньше не догадался.

Хома с веснушчатым переглянулись – то ли парень, действительно, дурак, то ли сам смеётся над всезнающим Бочонком. Но, взвесив все "за" и "против", решили, видимо, что совсем не дурак.

Новая косточка вонзилась в Аполлонов язык, исказив тем самым лицо мученической гримасой. Видно, у Аполлона был совсем уж жалкий вид после всех мытарств за последние полусутки, потому как парни посмотрели на него с сочувствием, а Хома извлёк из-за пояса ёмкость и, с молчаливого согласия товарищей, наполнил уже не три, а четыре стакана – включая Аполлонов уже опустевший стакан из-под компота. Веснушчатый долил минералки. Все трое подняли стаканы. Выражение лица Аполлона сменилось с мученического на любопытствующее.

– Ладно, земляк, давай выпьем, – сказал чернявый, обращаясь к Аполлону, и поднёс свой стакан ко рту.

– Что это? – спросил Аполлон.

– Не бойся, не отравишься. Лекарство, – веснушчатый от души, заразительно засмеялся.

Аполлон, конечно, догадался, какого рода это "лекарство", и хоть он употреблял спиртное очень редко, совсем даже, можно сказать, иногда – только в качестве допинга в душещипательной компании какой-нибудь красотки, но тут решил, что как раз сейчас такое "лекарство" пойдёт ему впрок. Он вдруг вспомнил все свои так оперативно приобретенные синяки и царапины, и решительно взял в руку стакан. Вслед за парнями опрокинул его содержимое в рот. У него тут же перехватило дыхание. Можно даже сказать, что он чуть не задохнулся – так перехватило. Он покраснел, на выпученных как у рака глазах выступили слёзы, непроизвольно открылся рот. "Лекарство" оказалось покрепче, и намного, любого из употреблявшихся ранее напитков, будь то хоть виски, ром, коньяк или водка, и Аполлон скорее инстинктивным, чем осознанным, движением опрокинул в открытый рот остававшийся стакан компота вместе с яблоками и грушами.

– Во даёт! Спирт компотом запивает, – радостно засмеялся веснушчатый. – А на закуску – яблоки с грушами.

– А вы знаете, что такое коктейль "Светофор"? – спросил Хома, обводя взглядом по очереди всех сотрапезников, включая Аполлона, который уже успел прийти в себя.

– Ладно, рассказывай. Чего тянешь? – вместе с вопросом прожевал кусок котлеты чернявый.

– Обожди, дай закусить.

Хома закинул в рот остатки котлеты, вытер тарелку кусочком хлеба и тоже отправил его в рот.

– Значит так, – наконец произнёс он, – наливаем в стакан на одну треть томатного соку…

– А-а-а… Знаю. Это "Кровавая Мэри" называется, – нетерпеливо перебил Хому чернявый.

– Сам ты кровавая Мэри, Бочонок, – беззлобно ответствовал Хома, – не перебивай. Наливаем, значит, на треть стакана томатного соку. Потом вливаем туда аккуратненько желток с яйца, а сверху потихоньку, чтоб не перемешивалось, наливаем спирту или водки… лучше, конечно, спирту… и капаем…

Тут Хома интригующе, в предвкушении грядущего эффекта, опять обвёл взглядом всю компанию.

– …И капаем туда каплю зелёнки.

– А на хрена зелёнка? Ты что, Хома, того?.. Первый раз слышу, чтоб зелёнку пили. Сам – было дело, когда-то припекло – так лосьон какой-то у бабы выпил, – чернявый вдруг заржал, – ты ж потом зелёным гавном срать будешь.

– Мозги у тебя ни хрена не соображают, Бочонок. Ты ж только каплю на полстакана водки капаешь. Для цвету. Получается светофор: сверху зелёный, в середине жёлтый, внизу красный. И пить удобно: выпиваешь сто грамм и следом закусываешь яйцом и томатным соком, – Хома улыбнулся, – а главное, красиво.

Веснушчатый и чернявый по прозвищу Бочонок удовлетворённо хмыкнули.

– Только у светофора всё наоборот, – как бы прикидывая что-то, заметил веснушчатый, – сверху-то красный, а зелёный внизу… Ты, Хома, когда права получать будешь, не забудь эту истину.

– А мне и забывать нечего, я и без тебя знаю. Ты прикинь, соломенная твоя башка, когда ты его в рот опрокидываешь, тут и получается всё как надо.