Иван Днестрянский - Раненый город

• Название: Раненый город
• Автор: Иван Днестрянский
• Жанр: О войне
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-43928-7

Мало кто знает и помнит войну в Приднестровье, а которые даже войной ее не считают. И давно это было, и далеко, и не с нами. И все же это была война. Тяжелая, тягучая, кровопролитная и бессмысленная, как и множество других гражданских войн.

Главный герой книги — по национальности русский. Он даже не уроженец здешних мест, но жил в Молдавии с детства и прикипел душой к этой земле, полюбил ее как свою родину. А потом, в начале 90-х, ему сказали: «Это не твоя земля, ты чужак, убирайся отсюда!»

И тогда он взял в руки автомат…

---

— Может быть! — невозмутимо отвечает Леша. — Вернусь, проверю. А позицию я давно сменил. И перед тем как сюда идти, чучело там воткнул. Будто кто-то сидит в каске. Если по наши души шли, зря гранаты тратили!

Алексей жадно выхватывает напоследок здоровенный кусок и запихивает себе в рот. От этого голос у него становится гнусавым. С раздувшимися щеками лезет из-за стола.

— Ну, оглы, бымайте!

— Подожди, — тороплюсь за ним. — Я с тобой!

Смотрю на Али-Пашу. Он кивает. Чудненько! Пусть теперь самолично контролирует это сверхмощное застолье!

20

На лестнице Гриншпун останавливает меня.

— Давай покурим. Заодно проверим, что утихло. Спешить некуда!

Закуриваем, и он продолжает:

— Страсть не люблю шальных мин! Поганейшая вещь! Я бы с Дукой не смог служить, сколько их по нему перекидали!

— Да, омерзительная вещь, — поддерживаю разговор я. — Как, зараза, хлопнет, осколки уже осыпались, а стабилизатор еще летает! И залететь может, дрянь, в несколько углов и ям по очереди! Один раз у меня прямо мимо носа пролетел, я с тех пор на этот счет стал дерганый!

— Нашел, чего бояться! Стаб — ерунда! Ни одного случая не было, чтоб им кого долбануло! А вот осколки… Хорошо, что город, с любого места скакнул в укрытие — и цел! Половина вообще падает на крыши и чердаки… В поле мы бы нахлебались!

— Я ничего и не говорю! Дурак я, что ли, осколков не бояться? Просто он меня дополнительно раздражает. Вон на площади, центральный гастроном. Видел? Четыре входа, и перед каждым — по следу от мины. Все двери — решето! Я как-то представил себе, что было бы, упади они одновременно, в первый день, когда в магазине людей было полно… Бр-р-р!

Алексей резким жестом бросает окурок.

— Пошли!

Придя в дом, под которым находится Гриншпунова нора, узнаем: точно, его окоп обстреляли. Утром результаты вражьего набега посмотреть надо. Стреляли примерно с того места, где я днем движение, зверюшку видел. Меня уж сомнение берет, не проспал ли тогда вражьего беобахтера? В общем, как гопники выстрелили, бабаевцы тут же по ним в ответ дали, и ракету вверх, чтобы гасить всеми стволами наверняка. Но мули сразу же в центр квартала подались. Достанешь их там, в частном секторе! Только гранаты переводить! Возбужденные казаки утверждают, что самым первым выстрелом, из гранатомета, одного из нападавших ранили, было видно, как его поволокли.

— Подыхать потащили, таскать им не перетаскать! — смеется Гриншпун.

Я соглашаюсь. Конечно, подыхать! Хотя, если честно говорить, вряд ли. Тяжело раненного быстро не утянешь! Хорошо, если осколками поцарапало, вложило памяти про кайф войны. Этим ночные «маневры» и плохи. Результаты, как правило, пшик, а риска много. Стерегли, но проспали их! Была бы занята траншея, по которой они треснули, — прощай, Родина, сиди, командир, сочиняй донесение о потерях и думай, что написать в письме-похоронке.

Выяснив детали, идем отдыхать. Располагаемся на устроенном Славиком ложе из натащенных из разных домов и квартир подушек и одеял, набросанных в углублении при входе в подвал с безопасной стороны дома. Обычно я избегаю чужих тряпок. Кое у кого из наших были замечены вши. И еще злее донимают обычные блохи. Оставшись без любимых ими кошек и собак, они кусают нас. Все ноги погрызены. Вообще-то чего только не встретишь на прогретой южным солнцем земле! Тут и уховертки, и противные многоножки. Бодро спешат куда-то запечные в северных широтах тараканы… Но Лешка со Славиком бдят, вытряхивают и меняют свою ветошь. Ночью можно отдохнуть от дневного пота и ощущения липкости на теле везде, где только может прилипнуть одежда. От выпивки настроение приподнятое и все вокруг кажется лучше, чем есть на самом деле. Над головой горят звезды. Такими яркими в нормальном, мирном городе звезды не увидишь, их блеск теряется в свете окон и уличных фонарей. А здесь даже редкие осветительные ракеты не рассеивают ленту млечного пути. Они быстро сгорают — и мириады миров снова во всей красе! На неровном куске неба над головой видна Малая Медведица, с которой я в детстве постоянно путал Стожары. Если привстать, то видны и указывающие на Полярную Звезду звезды-стрелки Большой Медведицы. А вон Кассиопея и Дракон! «Горят над нами, горят, помрачая рассудок, бриллиантовые дороги в темное время суток»… Старый «Нау». К ситуации и открывающемуся на небо виду очень уместно. И вдруг прямо над головой, неприятно сверкая в глаза, исчеркивая резкими тенями двор, загорается новая ракета. Опустив взгляд и не желая уходить от возвышенного в неприятные мелочи, изрекаю:

Вставай!
Свой камень в чашу тьмы
Рассвет
Уже метнул — и звезд на небе нет.
Гляди!
Восходный Ловчий полонил
В силок лучей дворцовый минарет!

— Ты где это минарет нашел? Все вместе с треклятым турком Бендером, как белены объелись! Куда ни пойдут, вечно несут бредятину! У одного — командная чесотка, у второго — в башке царь, у третьего — фиалки… И вот на тебе, еще один на мою голову Шахеревзад приперся, — фыркает Ханурик.

«Треклятый Бендер» и «командная чесотка» — это он о как-то не в меру раскомандовавшемся над ним Али-Паше. Фиалки — бесспорный намек на нордически сентиментального Семзениса. Не знал, что Славик злопамятен, так долго дуется!

— Полегче на поворотах! Наш командир — не турок! Он полутурок. А наполовину второй половины, если ему верить, француз.

— Точно. Мама турчанка дала ребеночку имя Али, а у папы француза Гофрен была фамилия!

— Цыц! Не сметь чернить моего командира! И потом, про минарет — это не я. Это Омар Хайям в переводе Фитцджеральда. И у этого стиха есть продолжение:

Неверный призрак утра в небе гас,
Когда во сне я внял призывный глас:
«В кабак, друзья! Пусть бьет вино ключом,
Пока ключ жизни не иссяк для нас»!

— О! Это уже ближе к делу… Ну, если обещаете сидеть тихо, схожу я к Бабаю, повключаюсь…

— Да, конечно, Славик, сходи. Задача у нас нулевая, отдохнуть можешь, — по-приятельски отзывается Гриншпун. И Ханурик уходит.

Нулевые задачи — это, конечно, хорошо. Но солдат предполагает, а неизвестность располагает…

— Как, думаешь, завтрашний день сложится? Тихо будет или с приключениями?

— Да вот как ты спросил, так и будет. Какие-то молдавские части уйдут, свои пушки заберут. Тут бы и стать тише, да вместо них на передовую залезут пьяные волонтеры с самыми злыми нациками, которые перемирием недовольны. А их командование большинству своих банд помешать не сможет. Поэтому снайперов и внезапных обстрелов завтра будем крепко стеречься…

— А! Я и сам так же думаю…

Ну вот, в перспективах определились, теперь можно расслабиться…

21

— Завидую я тебе, Леша! Ты — в Москве, вольная птица! А меня угораздило после армии вернуться в Молдавию, за год до начала разборок! Понятно, связывало с ней многое, но ведь мог бы подумать, к чему идет…

Гриншпун попыхивает сигаретой и слушает, вставляя по ходу моих душевных излияний реплики.

— Думаешь, в Москве у меня проблем мало? Жизнь она везде, кляча, одинакова!

— Не о том говорю! Какие бы у тебя ни были проблемы, от которых ты сюда подался, там — твой дом, родня, друзья. Обжитое место, куда ты можешь всегда вернуться. А я? Переезжал из города в город. К одним друзьям вернулся, а от других остался отрезанным на куске прежней страны! Как льдина от берега отошла, стоишь на ней и смотришь: не перескочишь! Или будто тебя самого на части порезали. Такие вот ощущения.

— Почему не перескочишь? Закончим здесь — и уезжай. Хоть со мной. Ты же говорил, что у тебя в Москве родня есть!?

— Будто нужен я им! На голом месте жизнь просто так не построишь… Жилье хотя бы иметь надо. Я пробовал поменяться из Тирасполя, но — труба! В России цены вверх так рванули, что вариантов нет! Теперь, с войной, об этом и говорить смешно!

— Заработаешь!

— Я? С моим характером и происхождением из потомственных служак?! У меня две сейчас дороги — плохая и еще хуже: остаться в милиции или плюнуть на все — и в Югославию, только уже за деньги! Торговать и воровать не умею!

— Просто ты жил хорошо и по-прежнему жить хорошо хочешь, без хаты боишься! Вот и страдаешь, что она здесь, а хочется тебе туда! Продай, и все! На новом месте выплывешь!

— А ты жить хорошо не хочешь? Почему же сюда подался, а не в дворники?! Молчи, молчи, за идею я все знаю! Сам такой! Мне тоже, чтобы решать свои вопросы, здесь быть не обязательно! Но, кроме благородства, мысли о дальнейшей жизни есть, верно? Как бы там ни было, профессиональная цена тебе по возвращении отсюда уже будет другая, ценный ты стал кадр! Вот и у меня мысли свои тоже. Мне далеко за двадцать уже. С предками жить муторно, неладно у меня с ними. Нет уж! Хочу полной жизни, своей семьи, а куда это без жилья? Мне эти вонючие националисты со своей войной все планы на будущее пересрали!