Юлиус Белох - Греческая история, том 2. Кончая Аристотелем и завоеванием Азии

• Название: Греческая история, том 2. Кончая Аристотелем и завоеванием Азии
• Автор: Юлиус Белох
• Жанр: История

---

Но пока внимание Филиппа II было поглощено более неотложными задачами. В Македонии надо было после дол­гой войны многое привести в порядок; прежде всего опять необходимо было усмирить соседние варварские племена на западе и севере, иллирийцев и дарданов. Для защиты погра­ничных областей были основаны колонии; энергично про­должалась постройка флота, начатая еще во время войны. Благодаря блестящему политическому положению, которое Филипп своими победами доставил Македонии, она начала теперь развиваться и в экономическом отношении, и доходы царской казны достигли небывалой высоты.

Еще более дела предстояло в Фессалии. Полномочие, которым Филиппу вручено было верховное начальство про­тив Фокиды, с окончанием Священной войны утратило за­конную силу; теперь победитель был избран пожизненным архонтом Фессалийского союза, что обеспечивало ему руко­водящее влияние во внутренних делах. Сторонники Филип­па в качестве „тетрархов" стали во главе четырех провинций страны, внутренние споры в отдельных городах решались отныне царскими указами, доходы и военные силы союза находились в распоряжении Филиппа; в Феры, где еще живы были воспоминания о блеске эпохи тиранов, был поставлен царский гарнизон. Правда, несмотря на все это, Филипп от­нюдь не был в Фессалии неограниченным властелином или даже только верховным правителем, каким он был в Маке­донии; во всех важных правительственных действиях он за­висел от согласия Союзного собрания, которому принадле­жало и право войны и мира. Притом, звание архонта не было наследственным: по смерти архонта преемник ему каждый раз избирался Фессалийским союзным собранием. Правда, фактически верховная власть над Фессалией отныне и до битвы при Киноскефалах оставалась соединенной с маке­донской короной; но, по крайней мере формально, македон­ские цари всегда соблюдали конституционные права страны, хотя в действительности воля царя мало-помалу приобрела в Фессалии такое же безусловное значение, как в самой Маке­донии.

И к югу от Фермопил Филипп успешно старался рас­пространить свое влияние. Состоятельные классы всюду об­ращали теперь свои взоры к царю; они ожидали от него под­держки своим интересам, какой уже не могла оказывать Спарта. И Филипп оправдал эти надежды. В Элиде незадол­го перед тем была свергнута господствующая олигархия и часть зажиточного класса принуждена была уйти в изгнание; теперь изгнанники с македонской помощью вернулись на родину и олигархия была восстановлена. После этого Элида, разумеется, вступила в тесный союз с Филиппом. Но и демо­кратические государства Пелопоннеса, Аргос, Мегалополь, Мессена, бросились теперь в объятия Филиппа, который один в состоянии был оказывать им действительную помощь против Спарты. Едва ли кому приходило здесь в голову, что царь когда-либо может явиться в Пелопоннес; между тем ему уже теперь воздвигли бронзовую статую в Мегалополе.

Только одного Филиппу не удалось достигнуть, именно того, что было для него наиболее важно: установления доб­рых отношений с Афинами. Мы видели, как Демосфен, ис­кусно пользуясь обстоятельствами, сумел тотчас после за­ключения мира и союза с Филиппом сделать отношения ме­жду обеими державами настолько натянутыми, что война едва не возобновилась, и самому Демосфену пришлось употребить все свое влияние, чтобы удержать народ от не­обдуманного шага (выше, с.361). Но кто мог поручиться, что настроение массы в ближайшую минуту снова не изменится? Поэтому Демосфен должен был позаботиться о том, чтобы не упустить благоприятного момента, пока общественное мнение еще было возбуждено против Филиппа и против тех, кто ратовал за союз с царем.

Эсхин сильно скомпрометировал себя своим донесени­ем о дружественных намерениях Филиппа; ему и должен был достаться первый удар. При рассмотрении отчета по­слов Демосфен возбудил против него обвинение в том, что он, будучи подкуплен Филиппом, изменил интересам Афин. Эсхину грозила страшная опасность, потому что, хотя обви­нитель не мог привести в пользу своего доноса даже тени доказательства, но при господствовавшем теперь в Афинах настроении можно было почти с уверенностью предсказать, что присяжные вынесут обвинительный приговор.

Но Эсхин знал, как отразить удар. Демосфен внес свое обвинение совместно с одним из своих единомышленников, влиятельным политическим деятелем Тимархом из Сфетта, который более тридцати лет подвизался на политическом поприще и занимал всевозможные должности. Когда-то он был красавцем и пользовался большим успехом в обществе, тем более что охотно принимал поклонение своих почитате­лей и был неравнодушен к подаркам. Но человек, который вел такой образ жизни, был по афинскому праву политиче­ски обесчещен, не мог занимать никакой общественной должности, ни выступать перед судом в качестве обвинителя или защитника. И вот Эсхин ответил на обвинение Демос­фена и Тимарха встречным обвинением, в котором доказы­вал, что Тимарх, ввиду своего грязного прошлого, не имеет права защищать перед судом интересы государства, и пото­му подписанное им обвинение недействительно. Пришлось предварительно рассмотреть этот вопрос; процесс против Эсхина был покуда приостановлен, и хотя можно было пред­видеть, что Демосфен во всяком случае проведет свое обви­нение, но и выигрыш во времени был уже важным шансом.

Теперь разыгрался скандальный процесс самого пи­кантного свойства; отовсюду стекались любопытные на су­дебные разбирательства. Действительно, ожидания публики не были обмануты; речь Эсхина была образцовым оратор­ским произведением, а его разоблачения отрезали обвиняе­мому все пути к оправданию. Сам Демосфен не решился ни единым словом защитить своего друга, и Тимарх беспреко­словно подчинился приговору судей, в силу которого он ли­шался всех политических прав. Эсхин был спасен, Демосфен тяжело скомпрометирован во мнении общества (зимою 346/345 г.).

Филипп признал эту минуту удобною для попытки ус­тановить более дружественные отношения с Афинами, и вскоре он нашел случай на деле доказать афинянам свое расположение. Граждане Делоса всегда тяготились афин­ским господством; теперь они надеялись, что Филипп осво­бодит их, и представили свое дело на рассмотрение Совета амфиктионов в Дельфах, в котором, как мы знаем, царь без­условно располагал большинством голосов. В Афинах не осмеливались оспаривать компетентность этого судилища и доводить дело до священной войны. Представителем афин­ских интересов сначала предполагалось послать в Дельфы Эсхина, но Ареопаг вмешался и назначил вместо Эсхина Гиперида, лучшего адвоката, какого имели тогда Афины, но вместе с тем политического противника Филиппа. Однако царь, как искусный дипломат, был гибок; приговором ам­фиктионов права Афин на господство над Делосом были признаны законными.

Однако эта предупредительность не принесла пользы Филиппу; Демосфен по-прежнему сохранял руководящее влияние в Афинах и пользовался им для того, чтобы всяче­ски противодействовать Филиппу. Прежде всего необходимо было вывести Афины из того изолированного положения, в которое они попали благодаря своей политике в Фокейской войне. С этой целью Демосфен отправился послом в Пело­поннес, чтобы привлечь на сторону Афин Мессену, Аргос и Мегалополь (344 г.). Восемь лет назад Мегалополь сам пред­ложил свой союз Афинам, и Демосфен тщетно старался то­гда склонить своих сограждан принять это предложение (выше, с.341—342 и след.); то, что тогда было упущено, сле­довало теперь вернуть. Но за эти годы положение дел со­вершенно изменилось. Враждебные Спарте государства на­шли могущественного защитника в лице Филиппа, и Афины ничего не могли предложить им взамен этой опоры; они не были даже готовы к тому, чтобы порвать свой союз со Спар­тою. Тщетно Демосфен пускал в ход всю мощь своего крас­норечия; его слова пропадали даром или, вернее, достигли лишь того, что Филипп и находившиеся в союзе с ним пело­поннесские государства стали жаловаться на оскорбитель­ный язык афинских послов и на беспрестанно оказываемую Афинами Спарте поддержку. Афиняне со своей стороны по­требовали, чтобы мирный договор был в некоторых пунктах исправлен, и Филипп не отклонил этого требования; так, он изъявил готовность передать афинянам небольшой остров Галоннес к северу от Эвбеи, отнятый им у шайки морских разбойников. Но Демосфен резко отверг это предложение; не уступить, говорил он, а вернуть должен царь этот остров, на который Афины имеют старые права. Напрасно Филипп предлагал передать спорные пункты на третейский суд ней­трального государства; Демосфен не хотел слышать о со­глашении, и переговоры были, наконец, прерваны.

Теперь надо было позаботиться о том, чтобы закрыть рот оппозиции в Афинах. На этот раз за дело взялись умнее и первый удар направили против Филократа, который пер­вым подписал свое имя под договором о мире. Привлечен­ный к суду Гиперидом по обвинению в государственной из­мене и понимая, что при данном положении дел его неми­нуемо ждет осуждение, он не стал дожидаться приговора и отправился в добровольное изгнание, после чего заочно был приговорен к смерти (343 г.). Теперь Демосфен счел свое­временным возобновить обвинение против Эсхина, которое он два года назад, после своего поражения в процессе Тимарха, оставил, не доведя до конца. Он заявил, что Эсхин, будучи подкуплен Филиппом, своим поведением во время второго посольства погубил Керсоблепта и фокейцев и, сле­довательно, повинен во всех бедствиях, какие мир навлек на Афины; ввиду этого обвинитель требовал, чтобы Эсхин был присужден к смерти или по крайней мере к лишению почет­ных гражданских прав. Правда, обвинение было очень скуд­но обосновано. Демосфен не может привести ни малейшего факта в доказательство того, что Эсхин был подкуплен Фи­липпом, да и другие пункты обвинения совершенно голо­словны. В самом деле, послам было дано прежде всего чисто формальное полномочие принять от Филиппа присягу на верность уже заключенному миру; в условиях мира уже ни­чего нельзя было изменить, а как мы знаем, Керсоблепт не был включен в мир и Филипп категорически заявил, что он и фокейцев не признает союзниками Афин в том смысле, как этот термин понимался в договоре. Далее, Керсоблепт капи­тулировал в Гиерон-Оросе спустя четыре дня после того, как мир был заключен в Афинах, и еще раньше, чем послы вы­ехали в Пеллу. Что же касается Фокиды, то уже во время заключения мира вся Греция знала, что Филипп готовится к походу в Дельфы; значит, афиняне знали об этом гораздо раньше, чем вернулись их послы. Притом, Афины только сейчас заключили союз с Филиппом, следовательно, Эсхина невозможно было упрекать за то, что он старался установить возможно более дружественные отношения с царем. А если из всех выгод, какие Эсхин в своем докладе сулил народу, не осуществилась ни одна, то вина в этом падала, разумеется, не на послов, а на тех людей, которые в решительную мину­ту помешали Афинам рука об руку с Филиппом принять участие в фокейской экспедиции. Вопрос был только в том, насколько все эти обстоятельства повлияют на приговор афинских присяжных, так как осуждение Филократа явля­лось грозным прецедентом и Демосфен был опасным про­тивником. Его речь — совершеннейший образец сикофантского искусства; она мастерски рассчитана на то, чтобы воз­будить страсти народной массы, а слабость юридической аргументации тщательно замаскирована в ней. Но и на этот раз Демосфен не достиг своей цели. Защита Эсхина по рито­рическому совершенству не уступала речи обвинителя, и скромный язык истины произвел глубокое впечатление на присяжных. Еще более подействовало, может быть, то об­стоятельство, что некоторые лица, пользовавшиеся крупным влиянием и безупречной репутацией, как Эвбул и стратег Фокион, выступили на суде в качестве защитников обвиняе­мого, и особенно то, что сами фокейцы, которых будто бы предал Эсхин, свидетельствовали в его пользу и что между ними не нашлось ни одного, который согласился бы под­держать Демосфена. Таким образом, Эсхин был оправдан, хотя и малым большинством голосов.