Юлиус Белох - Греческая история, том 1. Кончая софистическим движением и Пелопоннесской войной

• Название: Греческая история, том 1. Кончая софистическим движением и Пелопоннесской войной
• Автор: Юлиус Белох
• Жанр: История

---

ГЛАВА VIII. Умственное развитие от Гомера до Персидских войн

Экономический и умственный прогресс взаимно обу­словливают друг друга. Поэтому перемена в экономической жизни нации, происшедшая в период времени от VIII до VI века, должна была произвести переворот также в области греческой мысли, а этот переворот затем, в свою очередь, повлиял на экономические условия и, кроме того, дал силь­ный толчок политическому развитию.

Внешним образом это умственное движение выразилось прежде всего во введении фонетической письменности, ко­торое, как мы видели, произошло приблизительно в VIII веке (выше, с.56), т.е. в то время, когда греки начали завязывать более оживленные сношения с Востоком. Греческий алфавит взят из алфавита сирийских семитов; не решено только, пе­решел ли он в Грецию сухим путем через Малую Азию, или при посредстве финикийской морской торговли на Эгейском море, или, наконец, не научились ли греки алфавиту в пор­товых городах самой Финикии. Но как на все, что они заим­ствовали с Востока, греки и на письменность наложили пе­чать своего духа. Семитический алфавит имел знаки только для согласных, т.е. представлял собой собственно лишь не­совершенное слоговое письмо; лишь греки сделали первый шаг к тому, чтобы выражать в письме и гласные звуки. Для изображения звуков Α, Ε, I, О они воспользовались знаками четырех семитических придыхательных, отсутствующих в греческом языке; для пятой гласной Υ пришлось изобрести новый знак, который был заимствован, по-видимому, из малоазийско-кипрского слогового письма. Знаки четырех се­митических шипящих звуков также не все могли найти при­менение; поэтому знаком саде (М) или шин (Ζ) пользовались для изображения звука с, заин'у придали значение сложной согласной Ζ , а самех (Т) хотя и был принят в алфавит, но первое время не употреблялся в письме. Оба придыхатель­ных звука Φ и X были переданы посредством соответствен­ных твердых с приставкой h; для изображения Θ служил се­митический тес, к которому также иногда приставлялось еще h.

Составленный таким образом алфавит из 23 знаков удержался на Крите и соседних Кикладских островах Мелос и Фера вплоть до V века. В остальной Греции всюду уже очень рано для изображения губных придыхательных был принят знак Ф. Отсюда развитие алфавита пошло затем дву­мя путями. В азиатской Греции был введен для гортанных придыхательных знак X, самех (Т) снова был принят в пись­мо в виде ξι, и изобретен особый знак Ψ для изображения сложной согласной пс. Этот алфавит распространился также в тех частях европейской Греции, которые находились в особенно тесной связи с Малой Азией, как например, в Ат­тике, на ионийских Кикладах, в Аргосе, в городах на Истме; только в Аттике и на Кикладских островах не переняли зна­ков для сложных согласных и продолжали писать ΧΣ и ΦΣ. Напротив, в остальной части европейской Греции для звука χι был создан знак Ξ, тогда как X получило значение ch, а для ψι вовсе не было введено особого знака. Кроме того, в письме выработалось, конечно, и немало местных особенно­стей, большая часть которых была вызвана стремлением предотвратить смешение сходных между собой по форме букв.

В какой именно области Эллады греческий алфавит раз­вился из семитического, этого мы до сих пор не знаем. Веро­ятность говорит в пользу Ионии, которая находилась в са­мых тесных сношениях с Востоком и именно благодаря это­му шла впереди всех остальных частей греческого мира в культурном развитии. Здесь, вероятно, и было впервые предпринято расширение семитического алфавита тремя знаками Φ Χ Ψ. Какова причина различного значения двух последних знаков в восточной и западной алфавитных груп­пах, мы не можем сказать; может быть, сходство ионийского ψι с западногреческим χι вообще только случайно.

В Ионии позднее, но все еще в очень древнюю эпоху, сделано было дальнейшее нововведение. Так как ионийское наречие уже рано перестало пользоваться звуком h, то и знак для изображения его сделался излишним; поэтому освобо­дившуюся букву Η употребили для обозначения долгого ё. Затем, также в Ионии, из О была выделена Ώ. Однако поль­зование этими знаками не вышло за пределы Ионии и Кикладских островов, пока, начиная с конца V века, ионийский алфавит не был принят во всем греческом мире.

Так была создана та основа, на которой зиждется все умственное развитие Греции и Европы. Правда, вначале и еще долгое время потом новое искусство было достоянием немногих лиц. В VIII веке почти еще совсем не писали, в VII — очень мало (см. выше, с.56 и след.). Лишь с VI столетия письмо входит во всеобщее употребление, а литература в нашем смысле слова образовалась не раньше эпохи Персид­ских войн.

Рука об руку с умственным развитием, выразившимся в принятии алфавита, шел прогресс в области нравственности. Если гомеровское общество под добродетелью (арете) по­нимало всякого рода духовные и физические преимущества, как, например, красоту в женщинах, то с VII века это слово начинает принимать значение нравственного совершенства, хотя, конечно, еще долго употребляется и в прежнем смыс­ле. Согласно с этим, по понятиям той эпохи, добродетель (арете) может быть приобретена путем самосовершенство­вания, тогда как, по представлениям гомеровского общества, она есть свободный дар богов. Характерно также, что выше всех добродетелей теперь ставится справедливость. Рядом с нею стоит другая добродетель — умеренность (софросине), к которой впервые призывает Архилох.

Может быть, лучшим мерилом уровня нравственности во всякую данную эпоху служит характер господствующего в ней права войны. Теперь начинают щадить жизнь побеж­денного неприятеля и всегда позволяют пленникам выку­питься. После победы трупы павших неприятелей выдают родственникам и заключают перемирие на время погребе­ния: прогресс в сфере гуманности, первые проявления кото­рого мы находим уже в позднейших частях эпоса (выше, с.149). Громко ликовать по поводу смерти противника или оскорблять его труп в VII веке считалось неблагородным, и победитель при Платее с негодованием отвергает предложе­ние распять труп Мардония, как поступили персы с трупом Леонида после битвы при Фермопилах.

Выше (с. 198) мы уже рассказали, каким образом бес­прерывные войны между соседними государствами уступи­ли место мирным отношениям и как строго стало смотреть общественное мнение на морской разбой. Самоуправство между гражданами одного и того же государства все более и более теряет свое значение; кровная месть исчезает и заме­няется государственным уголовным судом. Если по перво­бытным воззрениям смерть может быть искуплена денежной пеней, то чувство справедливости, которым проникнута но­вая эпоха, могло быть удовлетворено только смертью или пожизненным изгнанием виновника. Поэтому число престу­плений против личности должно было уменьшиться, и грек мог теперь в обыденной жизни обходиться без меча, кото­рый в гомеровскую эпоху был неразлучным спутником мужчины. Впрочем, еще в VI веке доспехи служили украше­нием мужского отделения во дворцах знатных людей.

Женщина уже в гомеровскую эпоху занимала почетное положение как подруга мужа, но обычай покупать невест унижал ее в правовом отношении до уровня вещи. В течение VII века этот старый обычай выходит из употребления; де­вушка получает теперь при выходе замуж приданое и благо­даря этому освобождается от неограниченной власти мужа. Вместе с тем дочь получает право участия в оставшемся по­сле смерти отца наследстве, хотя и в меньшей доле, чем сы­новья. В умственном движении своего времени женщина также принимала большое участие. Это доказывает длинный ряд поэтесс, которых дал VI век: Сапфо из Лесбоса, Миртис и Коринна из Беотии, Телезилла из Аргоса, Праксилла из Сикиона и многие другие.

Правда, наряду с этими успехами обнаруживаются и менее утешительные явления. В силу сложных социальных отношений стала развиваться проституция; уже солоново законодательство принуждено было обратить на нее внима­ние. С Востока перешла теперь в Грецию педерастия, отно­сительно которой у Гомера встречается еще лишь намек; общественное мнение относилось к этому пороку так снис­ходительно, что в некоторых местах, например, на Крите, правительство даже покровительствовало ему. Он был вос­пет Ивиком и Анакреонтом. Как общество смотрело на по­добные вещи, достаточно характеризуется тем, что мегарский поэт Феогнид со своим призывом к добродетели обра­щается именно к любимому им юноше Кирну и что это сти­хотворение сделалось особенно популярным в греческом мире. Наблюдалось и противоположное явление — любовь пожилых женщин к красивым девушкам, хотя по понятным причинам этот вид любви достиг гораздо меньшего распро­странения. Как общий обычай он господствовал, кажется, только на Лесбосе, где он вдохновил Сапфо на самые пла­менные из ее песен.