Том Годвин - Вирус бессмертия (сборник)

• Название: Вирус бессмертия (сборник)
• Автор: Том Годвин
• Издательство: Издательско-просветительское агентство «Паблисити»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1992
• ISBN: 5-86958-0044-8

В сборник произведений известнейших мастеров научной фантастики США и Англии включены рассказы, не переиздававшиеся в стране более 25 лет.

Некоторые переводы осуществлены впервые.

В конце сборника дана подробная библиография научной фантастики, опубликованной в «Неделе» с 1960 по 1982 гг. и в «Литературной России» с 1963 по 1982 годы.

СОДЕРЖАНИЕ:

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Том Годвин. Вы создали нас (рассказ, перевод А. Чуркина)

Рей Нельсон. Восемь часов утра (рассказ, перевод Д. Белявского)

Артур Кларк. Космический Казанова (рассказ, перевод А. Гаврилова)

Пол Андерсон. Убить марсианина (рассказ, перевод А. Бородаевского)

Альфред Элтон Ван Вогт. Пробуждение (рассказ, перевод Ф. Мендельсона)

Айзек Азимов. Гарантированное удовольствие (рассказ)

Аврам Дэвидсон. Голем (рассказ, перевод Е. Дрозда)

Генри Слизар. Кандидат (рассказ, перевод А. Азарова)

Артур Порджесс. 1,98 (рассказ, перевод Н. Евдокимовой)

Фредерик Пол. Охотники (рассказ, перевод Л. Брехмана)

Роберт Шекли. Корабль должен взлететь на рассвете (рассказ, перевод В. Обухова)

Фредерик Уоллес. Ученик (рассказ, перевод И. Брухнова)

Айзек Азимов. Трубный глас (рассказ)

Чарлз Ван де Вет. Возвращение (рассказ, перевод Ю. Коптева, Г. Скребцова)

Клиффорд Саймак. Ветер чужого мира (рассказ, перевод А. Корженевского)

Брайен Олдис. Вирус бессмертия (рассказ, перевод К. Галкина)

Роберт Э. Альтер. Мираж (рассказ, перевод Г. Лисова)

Джозеф Пейн Бреннан. Последняя инстанция (рассказ, перевод Н. Евдокимовой)

Мюррей Лейнстер. О том, как неприятно ждать неприятностей (рассказ, перевод З. Бобырь)

Рэй Брэдбери. Отпрыск Макгиллахи (рассказ, перевод Л. Жданова)

Джон Кристофер. Приговор (рассказ, перевод А. Берга)

Айзек Азимов. Произносите мое имя с буквы «С» (рассказ, перевод Н. Владимировой)

Ричард Матесон. Тест (рассказ, перевод С. Авдеенко)

Клиффорд Саймак. Однажды на Меркурии (рассказ, перевод Н. Рахмановой)

Роберт Шекли. Зачем? (рассказ, перевод Е. Кубичева)

Гордон Диксон. Человек (рассказ, перевод А. Кривченко)

Фредерик Браун. Хобби аптекаря (рассказ, перевод А. Яковлева)

Роберт Прессли. Прерванный сеанс (рассказ, перевод А. Когана)

О. Лесли. Красный узор (рассказ, перевод Е. Кубичева)

Генри Слизар. Экзамен (рассказ, перевод Л. Брехмана)

Альфред Элтон Ван Вогт. Великий судья (рассказ, перевод П. Касьяна)

Клиффорд Саймак. Я весь внутри плачу (рассказ, перевод А. Корженевского)

Питер Шуйлер Миллер. Забытый (рассказ, перевод Н. Кузнецовой)

Фриц Лейбер. Ночь, когда он заплакал (рассказ, перевод Р. Рыбкина)

Джон Кристофер. Рождественские розы (рассказ, перевод В. Лимановской)

Роберт Шекли. Терапия (рассказ, перевод А. Вавилова)

Артур Кларк. Рекламная кампания (рассказ, перевод А. Бранского)

Роберт Силверберг. Наказание (рассказ)

С. Джейм. Вслед за сердцем (рассказ, перевод Г. Семевеенко)

Джон Брюннер. Вас никто не убивал (рассказ, перевод В. Лимановской)

Кристофер Энвил. Глухая стена (рассказ, перевод Н. Левицкого)

Боб Шоу. Встреча на Прайле (рассказ, перевод Н. Колпакова)

Джей Уильямс. Поиграть бы с кем-нибудь (рассказ, перевод И. Почиталина)

Норман Спинрад. И вспыхнет огонь… (рассказ, перевод Ю. Жуковой)

Билл Браун. Звездные утята (рассказ, перевод А. Лебедевой)

Сэм Мартинес. «Ради всего святого…» (рассказ, перевод В. Гакова)

Дэймон Найт. Человек в кувшине (рассказ, перевод Н. Евдокимовой)

БИБЛИОГРАФИЯ ИЗДАННОЙ В СССР АНГЛО-АМЕРИКАНСКОЙ ФАНТАСТИКИ ЗА ПЕРИОД С 1960 ПО 1982 ГОДЫ («НЕДЕЛЯ» И «ЛИТЕРАТУРНАЯ РОССИЯ»), А ТАКЖЕ ДРУГИХ ЗАРУБЕЖНЫХ И СОВЕТСКИХ АВТОРОВ

Составители: Виталий Терентьев, Владимир Кравченко

Художник: Н. Черкасов

Примечание:

Часть переводов сделана впервые. Автором рассказа Э. Табба «Корабль должен взлететь на рассвете» ошибочно указан Р. Шекли.

Рассказ Фредерика Уоллеса «Ученик» дан в сокращенном переводе.

Перевод рассказа «Красный узор» в книге ошибочно приписан В. Кубичеву (на самом деле перевод Евгения Кубичева).

---

— Правильно слышали, — ответил я ему. — Согласно «Актам о войне» даже рядовой солдат имеет свои права. По крайней мере меня так учили.

— Само собой, имеет, — говорит этот добряк.

— Я свой долг выполнил, — заявил я ему. — Семнадцать лет в армии, восемь лет на передовой. Три раза был убитым, три раза меня оживляли. Приказ такой, что после трех раз официально можно требовать, чтобы тебя оставили в мертвых. У меня так все и было, и на моих нашивках так обозначено. Но меня не оставили в мертвых. Проклятые коновалы снова меня оживили, а это нечестно. Я хочу остаться мертвым.

— В живых оставаться куда лучше, — говорит сержант. — Когда остаешься в живых, то всегда есть возможность, что тебя уволят из армии на гражданку. Не то, чтобы это случалось сплошь и рядом, потому как людей на фронте не хватает. Но шанс-то все-таки есть.

— Хочу остаться в мертвых, — твердо заявил я. — После третьего раза по «Актам о войне» это моя привилегия.

— Но наши враги превосходят нас в людской силе, — говорит старший сержант. — Все эти миллионы и миллионы их солдат! Нам нужно было иметь больше боеспособных мужчин.

— Мне это все известно. Послушайте, сержант. Я хочу, чтобы мы победили. Я очень этого хочу. Я был хорошим солдатом, но меня уже три раза убивали, и…

— Вся беда в том, — говорит сержант, — что противник тоже оживляет своих убитых. Борьба за живую силу на передовой именно сейчас вступает в решающую фазу. Следующие несколько месяцев покажут, кому будет принадлежать победа. Так почему же не забыть о том, что случилось? Обещаю, что когда вас убьют в следующий раз, вас оставят в покое.

— Хочу повидать Генерал-инспектора, — сказал я.

— Ладно, дружище, — говорит мне этот добряк, старина сержант не очень дружеским тоном. — Пройдите в комнату триста три.

* * *

Я пошел в триста третью, которая оказалась приемной, и стал ждать. Мне было немного вроде не по себе из-за того, что я поднял всю эту шумиху. В конце концов страна воевала. Но уж больно меня рассердили. Солдат имеет права, даже во время войны. Эти проклятые брамины…

Забавно, как прилепилось к ним это прозвище. Они просто доктора, а не какие-нибудь там индуисты, или настоящие брамины, или еще что. Их прозвали так после одной газетной статейки, года два назад она появилась, когда все это было еще в новинку. Парень, который накатал эту самую статью, расписал там, как доктора теперь могут оживлять убитых и те снова годятся в бой. Этот парень процитировал по этому поводу поэму Эмерсона. Поэма эта называлась «Брама», стало быть, наших докторов стали звать браминами.

По первоначалу оживление было не такой уж плохой штукой. Хоть сперва и больно, а все равно — до чего ж хорошо остаться в живых! Но в конце концов наступает такой момент, когда уже невмоготу умирать и воскресать, умирать и воскресать.

Лезут всякие мысли, вроде того, что сколько же смертей должен ты отдать своей стране и не лучше, не спокойней ли некоторое время побыть в мертвых.

Начальство это поняло. От многократного оживления страдал моральный дух армии. Поэтому пределом установили три оживления. После третьего раза ты мог выбирать — либо остаться в мертвых, либо воскреснуть и уйти на гражданку.

А меня обманули. Меня в четвертый раз оживили. Я патриот не хуже любого другого, но этого я потерпеть не могу.

В конце концов меня допустили к адъютанту Генерал-инспектора. Это был полковник, худощавый, седой, и я сразу понял, что он из породы тех, с которыми прав не покажешь. Его уже поставили в известность о моем деле, поэтому он сразу взял быка за рога.

— Рядовой, — заявляет он, — я сожалею о случившемся, но сейчас отданы новые приказы. Противник увеличил число оживлений своих солдат, а мы не должны уступать ему. Установлен порядок — шесть оживлений перед отставкой.

— Но ведь этот приказ отдали, когда я был мертвый.

— Приказ имеет обратную силу, — говорит он. — Вам предстоит пережить еще две смерти. До свидания, рядовой, желаю удачи.

Вот так. Мог бы и знать, что у начальства ничего не добьешься. Они же не испытали всего на своей шкуре. Чаще одного раза их редко убивают, так что им просто невдомек, что испытывает человек после четвертого раза. Словом, я отправился обратно в свою траншею.

* * *

Я шагал не спеша мимо отравленной колючей проволоки и думал изо всех сил. Прошел какую-то дуру, прикрытую зеленым брезентом, на котором по трафарету была выведена надпись: «Секретное оружие». Наш сектор прямо напичкан этим секретным оружием.

Но сейчас мне на это было наплевать. Я думал о строфе из поэмы Эмерсона. Он пишет вроде так:

Даль забвенья со мною
рядом,
Тень все равно
что солнечный свет,
Мне являются
исчезнувшие боги,
А стыд и слава мне —
все одно.

Старина Эмерсон это очень здорово подметил, потому что после четвертой смерти все именно так и представляется. Все тебе безразлично, и все кажется более или менее одинаковым. Поймите меня правильно, я не циник. Я просто говорю, что после того как человек умрет четыре раза, его точка зрения на вещи обязательно изменяется.

В конце концов я добрался до старушки 2645Б-4 и поздоровался со всеми ребятами. Узнал, что на рассвете снова пойдем в атаку. Но все еще размышлял.

Я не дезертир, только, на мой взгляд, четыре смерти — этого достаточно. Я решил, что уж в этой-то атаке я приму меры, чтобы остаться мертвым. На этот раз никакой ошибки не будет.

Мы выступили, когда чуть забрезжило, мимо колючей проволоки, мимо минных заграждений на ничейную землю между нашей траншеей и той, что числилась под номером 2645Б-5. Атака выполнялась силами батальона, и всем нам раздали самонаводящиеся оружия.

Мы наступали. Вокруг меня стоял гром от разрывов, но меня даже не оцарапало. Я уж начал думать, что на этот раз мы одолеем.

И тут меня зацепило. Разрывной пулей в грудь. Безусловно, смертельно. Обычно, если что-нибудь в тебя такое угодит, ты валишься и лежишь. Но только не я. На этот раз я хотел на все сто быть уверенным, что останусь мертвым. Поэтому я поднялся и, шатаясь, пошел вперед, опираясь на винтовку, как на костыль. Под самым плотным перекрестным огнем, какой только можно себе представить, я прошел еще метров пятнадцать. И меня снова зацепило, да еще как!

Разрывная пуля просверлила мне лоб. В крохотную долю секунды, пока я еще жил, я почувствовал, как у меня вскипел мозг, и понял, что на этот раз — все. Брамины не смогут сладить с серьезным повреждением мозга, а у меня было — серьезней некуда.

И я умер.

…Сознание вернулось ко мне, и я увидел браминов в белых халатах и марлевых масках.

— Сколько я был мертвым? — спросил я.

— Два часа.

И тут я вспомнил.

— Но ведь меня… в голову!

Марлевые повязки сморщились, и я понял, что брамины заулыбались.

— Секретный способ, — говорит мне один из них. — Его разрабатывали почти три года. И наконец нам вместе с инженерами удалось усовершенствовать антидеструктор. Величайшее изобретение!

— Да-а? — протянул я.

— Наконец-то медицинская наука может излечивать серьезные ранения в голову, — говорит мне брамин. — И любые другие ранения. Мы можем теперь оживлять всех, при условии, что можем собрать семьдесят процентов тела, чтобы ввести их в антидеструктор.

— Замечательно, — сказал я.

— Между прочим, — говорит мне этот брамин, — вам дали медаль за героическое продвижение вперед под огнем да еще со смертельной раной.

— Замечательно, — сказал я. — Взяли мы эту 2645Б-5?

— На этот раз взяли. Теперь копим силы, чтобы выбить их из траншеи 2645Б-6.

Я кивнул, а спустя некоторое время мне вернули обмундирование и послали обратно на фронт. Сейчас здесь стало немного потише, и я должен признать, что быть живым не так уж плохо. И все же я думаю, что от жизни я ничего больше уже не хочу.

Теперь мне осталась еще одна смерть до шестой, заветной.

Если только они не отдадут новый приказ.

Гордон Диксон Человек

Перевод с англ. А. Кривченко

У Властелина центрального мира Дунбара не было имени, да он в нем и не нуждался; его величие и красота не подчинялись канонам человеческих вкусов. В конце концов он вообще-то никогда не слышал о людях.

Он сидел себе день за днем на своем подобии трона, а перед ним проходили представители разных рас, занятые своими делами. Властелину нравилось чувствовать пульс жизни, кишевшей вокруг него, и поэтому он разрешал им находиться около себя, хотя и не терпел, когда его лично вовлекали в эту жизнь.

В тот момент он устремил свой взгляд далеко вперед, мысленно унесясь из тронного зала. В его воображении возник город, такой же большой, как сама планета и остальные пять миров их солнечной системы, являвшиеся придатками центрального мира Дунбара. И этим миром «управлял» он. Нет, слово «управлял» почти ничего не говорило. Он владел им, этим миром, и носил его, как носят кольцо на пальце.