Уильям Гэсс - Картезианская соната

• Название: Картезианская соната
• Автор: Уильям Гэсс
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современная проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-015029-6

Вы полагаете, что «святая троица» современного постмодернизма — Павич, Фаулз и Кундера — стала такой, какой стала, САМА ПО СЕБЕ? Вовсе нет!

Раньше — и гораздо раньше — существовала другая «святая троица», СДЕЛАВШАЯ современный постмодернизм таким, каков он есть теперь. Двух авторов — Барта и Пинчона — российский читатель уже знает. Перед вами — третий. Уильям Гэсс. Абсолютный классик стиля. Абсолютный мастер Слова. Единственный писатель, способный создать нечто, подобное «Картезианской сонате» — концептуально связанным сюрреалистическим новеллам-притчам, изящно и тонко иллюстрирующим постулаты декартовской философии…

---

Рифф затолкал распотрошенный саквояж в шкаф. Сел на прежнее место и попытался собраться с силами. Ему нужна была сказка перед сном. Когда едешь по шоссе, с дороги можно видеть сады, где деревья выстроились ровными рядами, как строчки в образцовой отчетности. Но владельцу сада даже не приходит в голову, что точно так же стоял бы полк швейцарской армии. Умение Риффа манипулировать с цифрами никому не приносило счастья, даже если ему удавалось сделать бесчестное честным, выпрямить кривую дорожку, как канцелярскую скрепку. Из семян преступления вырастает кислый виноград. А распрямленная скрепка — это ни к чему не пригодный кусочек проволоки.

Выйти и поесть. Там у обочины была занюханная забегаловка. Сбитая из штакетника — характеристика не из лучших. И там, несомненно, дешево. Но он и так ест слишком много жареного. А если Риффу что и нравилось в себе самом, так это отсутствие лишнего веса.

Вдруг, выйдя из… то ли уныния, то ли чего другого, — он заметил в шкафу ряд книг, до которых не добирался. Ну и что? Зачем это теперь? Однако он отодвинул «ну и что» в сторону и встал; неохоту превозмогло нечто, что он назвал бы любопытством, но на самом деле он знал, что имя этому — судьба. Свет на нижнюю полку не попадал. Он попытался открыть секретер пальцами. Не вышло. А что, если попробовать подтолкнуть дверцу снизу — там она чуть перекосилась и образовалась щелочка. Сезам, откройся.

Он ощутил полное удовлетворение. Удалось! Добрый знак — и вот он уж держит «Жителей Сан-Фелипе», сочинение некоего Роджера Коулза. Социальный роман тридцать второго года издания. «Могу спорить, о том, как кто-то добился успеха», — подумал Рифф. «Дневник Великой войны». Даты его ничуть не интересовали, даже те, что отмечали события в дневнике. Он будет выше всяких дат, и это ведет к тайнам. Генри Уильямсон. Снова Рэдклиф Холл. Получается, что он все-таки смотрел нижний ряд, по крайней мере заглядывал. Промашка вышла! Он разнервничался. Блеск удачи явно померк. И так быстро — р-раз, и выпала не та карта. Рэд Холл — крутое было бы имя для парня. А на фиг ему этот Клифф? Дерьмо! «Путеводитель по пансионам Иллинойса — проживание и питание». И по «деревенским гостиницам». Книга «Их было шестеро». Что-то вроде «Пяти перчиков»? «Хворост». «Младшие». «Золотая дверь», «Желтый домик», «Американец в Италии». Да, часть этих книг он уже видел, значит, заглядывал сюда. Ну, последняя, самая таинственная: «Хитрые уловки». Уловки?

Нет, он не растрепывал эти книги. Он держал их бережно, разглядывал титульные листы, заглядывал в подписи на шмуцтитулах, но все более небрежно. Его нервозность возрастала без всякой видимой причины; его вели и отталкивали все прежде просмотренные тома, потерявшие свою суть, никогда не читанные. Было в них что-то — быть может, заброшенность — сходное с ним самим, одиноким в этой безвкусной комнате, и разве не покрыто его лицо такой же сеткой мелких морщинок, как и лакированная крышка секретера? Руки у него были в пыли. Он не хотел ни видеться с мамой, ни раздевать Элинор, он не скучал по своему великолепному Пятнице женского пола — мисс Бизз. Его пальцы еще ощущали прикосновение бумаги, на которой была напечатана брошюра, слегка рыжеватой, немножко помятой, чуть шероховатой, но мягкой, — кончики его пальцев, даже испачканных, сохраняли чувствительность, как у опытной машинистки.

2

Одной рукой Рифф размешивал сливки в чашке кофе, в другой держал открытый «Путеводитель по пансионам Иллинойса». Оказывается, вчера в Честере, где возился с книгами того уксусного парня, он мог бы приземлиться у Бетси в «Сахарном лесу» и насладиться видом на Миссисипи с порога этой замечательной гостиницы, расположенной высоко на берегу, — конечно, если она еще существует. А нынче утром пил бы кофе с Нормой и Веннардом в их Дауд-Хаусе, вместо того чтобы торчать у стойки этой занюханной закусочной «Мовеаква». Если бы работа заняла весь день, то мог бы как следует выспаться в «Киске с миской», предварительно покачавшись задумчиво четверть часика в кресле-качалке на веранде, хотя к вечеру сейчас становится довольно прохладно. И вполне возможно, что в окно видел бы не автостоянку, а какую-нибудь зелень… Однако не все еще упущено. Рок-Айленд, куда ему предстояло отправиться завтра, предлагал богатый выбор. Звоните заранее, советовала брошюра. Там есть даже централизованная служба бронирования комнат. Выбирайте, что больше подойдет для ваших глаз: телевизор в гостиной, книги на полках или журналы на этажерке. В общем, у Риффа был шанс. Конечно, вся эта информация десяти… нет, даже одиннадцатилетней давности. А вдруг? В Мендоте, куда он завернет после Рок-Айленда, одно заведение похвалялось даже балконами!

Как тебе это понравится, мама, сказал Рифф, балкон, это ж надо! «Хотите чего, кроме пирога?» — спросил человек за стойкой. Рифф покачал головой, машинально продолжая крутить ложечкой. Завлекали всем, что только можно придумать: камины, веранда, которая обегает вокруг дома, как сторожевая собака, кресла, деревянные панели, предметы старины и даже произведения искусства. А сторожевая собака тоже не помешала бы: только чтобы лохматая, ласковая и смышленая. На юге, в Марионе, прочел он, есть комплекс настоящих старых срубов, «Постоялый двор первопоселенцев». Надо же, сколько раз он бывал в тех краях — и прозевал! В его роду не было никаких первопоселенцев, которыми стоило бы хвалиться. Может, эти приплыли по реке и построились на каких-нибудь ничейных пустошах. В Линкольне, как утверждала брошюра, приглашали уютно улечься под перину в старинной ореховой кровати с балдахином, а в Мэйстауне можно было нанять конную упряжку. Рифф представил себе Элинор, раскинувшуюся под пышным балдахином, и взволновался, словно облачко сливок, взбиваемых ложечкой, и взволновался, как ложечка, гоняющая по чашке облако сливок.

Нет, какие все-таки удобства! Один из пансионов хвастался шестью каминами, роялем, витражными окнами и обоями под тисненую кожу. Тень Риффа всегда казалась такой бледной на мотельных перегородках цвета сливок, сквозь которые чужие ссоры были слышны не хуже, чем по радио, и он чувствовал себя собственным призраком… и то полупризрачным. Рядом с ним на стойке кусок вишневого пирога, прикрытый стеклянным колпаком, улыбался, как чей-то отдельный рот. Почему он взял яблочный? Тихие веранды, тенистые дворы, лодки напрокат, орлы… деревья гикори, лесные тропинки… Викторианская мебель, ухоженные газоны, чугунные решетки ворот. А в Одни, мама, в Олни-то белые белки бегают по дубовым веткам, не спускаясь наземь, дубы для них и дом, и дорога.

Утро, как слабая лампочка, высветило стеклянную посуду; бармен, возивший тряпкой по стойке, вытер белый свет, словно пролитое молоко. И ложечка засветилась — и то там, где не пристала коричневая гуща. Слабый солнечный зайчик коснулся щеки Риффа. На улице жалобно заскрипел гравий под колесами грузовика. Рифф застыл на высокой табуретке, он сам стал как табуретка: голова его медленно шла кругом, как сиденье под ним. Он был похож на подбитую птицу.

Рифф читал про улицы Квинси: за исключением центрального шоссе все они широкие и тенистые, и дома викторианской эпохи, самых различных стилей, щеголяют своими крылечками, красуются мансардами и дымовыми трубами. Он читал, что в «Приюте Эльзы» почти все деревенские дома построены еще в прошлом веке. В Наву есть дом, построенный виноделами-икарийцами. Икарийцы? Наверно, предполагалось, что он, Рифф, должен знать об их роли в истории. Откуда — если он ничего толком не знает даже про это попавшееся ему странное сборище книг. «Икар»? Что-то смутно знакомое. Ах да, это тот, который подлетел слишком близко к солнцу. Кажется, сделал себе крылья из воска на манер птичьих. Ладно… Наву — центр района проживания мормонов. Найдется ли у него время, чтобы побродить по всем этим городкам? Пожалуй, неплохо было бы переночевать в таком пансионате. Постель и питание. Ему еще не приходилось видеть крылья из воска. Рифф выложил монеты — плату за кофе — вдоль ложечки. Цены взлетают все выше. Куда тем птицам. Объяснит ли это хоть какая-то из тех экономических книг, что попадались ему вечером? Рифф неспешно слез с табуретки, засунул брошюрку поглубже в задний карман брюк. Вперед и вверх. Древняя лавка игрушек слабым голосом подает SOS. Пора бросить решимость на чашку весов.

Рифф решил обзвонить пансионы.

Однако в телефонной будке, когда он набирал номер, неловко придерживая открытую брошюру той же рукой, думалось уже совсем иначе. Это же все равно, что ехать в чужую страну. Там можно столкнуться с такой учтивостью, что просто страх. А постояльцы небось — не старики, так чудаки. Будет неловко, как в чужой комнате, тем более что он собирается только переночевать; это будет не его место, а чье-то чужое; и вещи все чужие, чьи-то личные, не продающиеся. В такую пристойную кровать не пригласишь Элинор и не рискнешь изображать ее хриплые стоны в старом доме, где каждый звук долетает в любой уголок. К тому же саквояж у него потрепанный, да и сам он отнюдь не денди. Куда ему с этой ковбойской пряжкой под серебро, с белыми пуговками на рубашке, вытянувшимися длинным рядом, как ягоды на кустике, без галстука и в джинсах, обтягивающих зад, как кожура — банан… Могут вообще дать от ворот поворот.