Норман Мейлер - Олений заповедник

• Название: Олений заповедник
• Автор: Норман Мейлер
• Издательство: ACT, ЛЮКС
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-028569-8

«Олений заповедник». «Заповедник голливудских монстров». «Курорт, где разбиваются сердца» немолодых режиссеров и продюсеров. «Золотой мир», где начинают восхождение к славе хищные юные актрисы!..

Юмор, ирония, настоящий талант — самое скромное, что можно сказать о блистательном романе Нормана Мейлера!

---

В те неурочные часы, когда она по своему капризу устраивала себе передышку в съемках, все складывалось как надо. Для меня эти передышки сводились к тому, чтобы вконец ее измотать, но она постепенно приучила меня к иному. Что меня вполне устраивало. Лулу любила игры, и когда лежала кучей шлака под моим катком, настроение ее улучшалось, если при этом мы устраивали игру. Я уверен, ни одна пара никогда не вытворяла такого и даже не думала об этом. Мы были великими любовниками — я гордился этим и жалел бесчисленные орды, не знавшие ничего подобного. Да, Лулу была мила. Она никогда не позволяла себе сравнений. Лучше того, что происходило между нами, не бывает. Я — потрясающий любовник. Она — потрясающая любовница. Мы на недосягаемой высоте. В противоположность Айтелу, который теперь не мог слышать о бывших любовниках Илены, я снисходительно относился ко всем любовникам Лулу. И почему, собственно, я должен был относиться к ним иначе? Она клялась, что это были жалкие прутики по сравнению с ее лапочкой. В своей снисходительности я дошел до того, что даже стал защищать Айтела. Лулу низко ставила его как любовника, и в приливе дружеских чувств сердце у меня забилось от злости на нее. Я быстро положил этому конец. Порой меня посещала мысль, что Лулу лжет, но я хотел, чтобы Айтел стоял на ступеньку ниже, был вторым после чемпиона. Мне было приятно сознавать, что в этом моем великом романе я так хорошо держусь на ринге.

Мы играли в разные игры. Я был фотографом, она — моделью; она была кинозвездой, а я — посыльным; ока изображала королеву, я — раба. Мы встречались и на равных. Она любила изображать девочку-подростка, которая сидит с приятелем в гостиной и под конец сдается — всегда, конечно, впервые в жизни. Но наибольшее удовольствие ей доставляла игра в театр, когда мы с ней изображали мимов. Я был еще настолько молод, что хотел лишь находиться с ней наедине. Об усталости не могло быть и речи. Стоило ей подать сигнал — а я никогда не знал заранее, даже за пять минут, когда это произойдет, — и аппетит у меня разгорался, подстегиваемый терзаниями, которые я терпел на людях.

Ходить с ней в ресторан стало для меня мукой. Не важно, кто там попадался — друзья или враги, но все ее внимание обращалось на них, она уже не смотрела на меня. Ей всегда казалось, что разговор за соседним столом куда интереснее, чем за нашим. И она волновалась, не упускает ли какую-то сплетню, серьезный намек, возможность получить роль в картине, интересную финансовую сделку… не важно что, — главное, там что-то происходило, что-то важное, что-то такое, чего она не могла упустить. Поэтому есть с ней было так же изнурительно, как и спать: если второе то и дело прерывал телефон, то первое портила ее жажда переходить от столика к столику, иногда таща меня за собой, иногда оставляя одного, так что я начал думать, может ли Лулу съесть обед от начала и до конца, поскольку она, как правило, тут ела суп, там — немножко макарон, потом возвращалась ко мне за голубиной грудкой и снова улетучивалась, увидев новоприбывших, с которыми ела коктейль из крабового мяса. Этому не было ни конца ни начала, ни уверенности, что на сей раз мы поедим вместе. Я помню ужин с Доротеей О'Фэй и Мартином Пелли. Они только что поженились, и Лулу очень дорожила дружбой с ними. Лулу твердила мне, что Доротея — ее давняя подруга, подруга очень близкая, и однако же через десять минут ее не стало за нашим столом. Вернувшись наконец, она села ко мне на колени и таким шепотом, что все слышали, объявила:

— Лапочка, я, как ни старалась, ничего не смогла из себя выдавить. Ужас какой-то! Что же мне надо есть?

А пятью минутами позже она ловким ходом вынудила Пелли заплатить за ужин.

Глава 13

Со временем я познакомился со многими друзьями Лулу. Самой интересной из них была Доротея О'Фэй-Пелли, и мои вечера в «Опохмелке» возобновились. Несколько лет назад, когда Доротея писала для светской хроники, Лулу была ее излюбленной героиней, и они с тех пор дружили. Из всех знакомых Лулу — а их было немало — расслаблялась она при мне только с Доротеей. Когда мы заезжали к Доротее, Лулу часами сидела на подушечке у ее ног и, подперев лицо руками, слушала, что говорили. Поскольку у Лулу было теперь более громкое имя, чем у Доротеи, любого нового человека, должно быть, удивляло то, как она сидит между владелицей бюро по продаже недвижимости и пьяным О'Фэем, но я-то знаю: если бы Лулу попыталась поставить себя на одну доску с Доротеей, они едва ли смогли бы остаться друзьями.

Для меня же обаяние Доротеи померкло, и чем лучше я ее узнавал, тем меньшее она производила на меня впечатление. Я понял, что существовавшие при «дворе» Доротеи правила требовали, чтобы каждый обнажал перед ней свою душу. Наибольшее удовольствие доставляло ей обсуждение чужих проблем, и она всегда давала советы, помогавшие ее друзьям в «Опохмелке». Например, Джей-Джей вздумал похвастаться своими увлечениями.

У него была любовница, которую я никогда не видел. Она вроде бы спасла его — а как уточнил Джей-Джей, он кололся, — так эта девчонка просидела с ним взаперти целую неделю и заставила пройти курс лечения. Сейчас он от этого избавился и больше не вернется к наркотикам, пока она с ним. Эта девчонка — настоящий бриллиант.

— Только вот жениться на ней ты не хочешь, — говорит Доротея.

— Ну что ж, верно: не хочу, — признается Джей-Джей. — Я должен бы на ней жениться: она на меня пять лет потратила, но мои глаза все чего-то выглядывают. Я только и думаю, как бы ее обмануть.

— При таком, как у нее, лице, — фыркает Доротея, — я сама бы ее обманула.

Джей-Джей хохочет вместе с остальными.

— О, я умею их выбирать, право, умею, — говорит он и затем самым серьезным тоном, который так и хочется высмеять, добавляет: — Очень часто, как, например, сейчас, когда я думаю о ней, мне кажется, что я и в самом деле ее люблю, да поможет мне Бог.

Верный слуга Доротеи Пелли покашливает. И помпезно, торжественно произносит:

— Когда человек по-настоящему любит, он хочет жениться. И Доротея издает хриплый смешок.

— А как насчет этой старой галоши, с которой ты всюду таскаешься? — спрашивает она.

— Ты имеешь в виду ту, что выглядит так, будто сосет фигу? — спрашивает Джей-Джей и пожимает плечами. — Я расстался с ней, пока она меня вконец не измотала. — Тут Джей-Джей улыбается. — У меня теперь новая девчонка, — говорит он, — настоящая психопатка. Сладкая малышка с двумя маленькими девочками. Ее зовут Роберта — Бобби. Она разошлась с мужем и хочет стать девицей по вызову. Боже, да скорее я мог бы стать девицей по вызову, чем она.

«Ты мог бы», — подумал я, но нельзя ведь говорить все, что думаешь.

Подобного рода ситуация приводила на память Мэриона Фэя, и все удовольствие для Доротеи было испорчено. Возможно, Джей-Джей и хотел его испортить.

Рано или поздно должен был наступить мой черед. Доротея пришла к выводу, что я подхожу для Лулу, и она поставила себе целью улучшить мою жизнь. Доротея всегда готова была предложить мне работу: она знает журналиста-обозревателя, который может взять меня для сбора материала; она может устроить меня на студию помощником к очень крупному режиссеру; есть бизнесмен, который быстро обучит меня всему, чему надо, — достаточно мне только согласиться. В таких случаях я пытался свернуть разговор на другую тему, говорил дерзости, изображал из себя тупицу. А однажды даже бросил Доротее кость.

— Хорошо, Доротея, — сказал я, — в один из ближайших дней я стану респектабельным.

Ко всеобщему удивлению, Лулу встала на мою защиту. Это был единственный раз, когда она пошла против Доротеи.

— Оставь его в покое, милочка, — сказала она. — Серджиус и сейчас респектабельный. Если же он пойдет работать, станет олухом, как все.

На этом разговор о моей работе на несколько дней прекратился и меня оставили в покое — без поста.

Зато проблемы, стоявшие перед Лулу, обсуждались вовсю. Она обожала давать Доротее сводку того, как продвигается желание Германа Тепписа выдать ее замуж за Тедди Поупа, и это стало предметом шуточек в «Опохмелке». Лулу всякий раз принималась рассуждать, как она станет принимать друзей Тедди.

— Они же будут знать, кто я, — говорила она. — Я хочу сказать, откуда им будет известно, что я не травести?

— А ты не снимай грима, дорогуша, — с кривой усмешкой, пришепетывая, говорил пьяный О'Фэй.

— О Господи, — произносила Лулу, и «двор» разражался смехом.

— Действительно: «о Господи», — сказала в тот вечер Доротея. — Если ты не хочешь выходить замуж за Тедди, предприми что-то. С Германом Тепписом мне не потягаться.

— А почему бы тебе не выйти замуж за Серджиуса? — спросил Пелли, и я понял, что этот вопрос задан по наущению Доротеи.

— Потому что он меня не возьмет, — ответила Лулу и обнажила свои красивые зубы.