Сергей Андреев - Особый контроль (сборник)

• Название: Особый контроль (сборник)
• Автор: Сергей Андреев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1992
• ISBN: 5-235-02003-0

В книгу вошли фантастические произведения у частников ялтинского семинара 1991 года Всесоюзного творческого объединения молодых писателей-фантастов.

СОДЕРЖАНИЕ:

Сергей Андреев. Космос душ человеческих. Стихотворение

Сергей Булыга. Дикенц. Рассказ

Сергей Булыга. Манефа. Рассказ

Сергей Булыга. Конный пешему товарищ. Рассказ

Василий Головачев. Особый контроль. Роман

Юрий Иваниченко. Выборный. Повесть

Сергей Казменко. Мне здесь не нравится. Рассказ

Валентина Соловьева. Мост. Рассказ

Николай Славинский. Творец Инканы

Александр Тесленко. Пылесос истории. Повесть

Александр Тесленко. Дьондюранг. Повесть. Перевод с украинского Е. Цветкова

Составитель О.О.Ткаченко

На первой и четвертой страницах обложки работы художника Памелы Ли (США) “На другой планете”, “Поиск”.

---

Космическая экспансия человечества требует все более значительного усиления управляющих и регулирующих воздействий на общественную систему, что мы ощущаем уже сейчас. До сих пор мы справлялись, но в масштабе одной планеты. А когда будут сотни, тысячи планет?! Не пора ли приостановиться? И попытаться найти выход на принципиально ином пути, нежели арифметическое освоение безграничных пространств? Перейти на интенсивное использование космоса?

Морозов умолк.

— Мы несколько отвлеклись от темы, — сухо сказал Спенсер. — Возможно, ВКС наконец отреагирует на предложения отдела дальнего координирующего прогноза СЭКОНа. Нас же сейчас интересуют проблемы не столь глобальные, хотя и не менее важные. Считаю, что вопрос: чем мы заинтересовали Наблюдателя? — остается открытым. До тех пор, пока не появятся прямые доказательства обратного. Каковы принимаемые отделом безопасности меры?

Керри Йос посмотрел на Морозова, тот кивнул.

— Меры приняты следующие, — сообщил начальник отдела. — Во-первых, применен сигнал “Экстра” по информационному поиску, что сократило время поиска нужных данных вдесятеро против обычных методов. Во-вторых, группы экспертов и работников отдела заняты исследованиями “зеркальных перевертышей', “звезд Ромашина” и расчетом вероятного вектора вмешательства Наблюдателя, если, конечно, он намерен вмешаться. В ближайшем будущем начнем на местах анализ причин появления “зеркал” и звездных знаков, исследование посещенных разведчиками планет. В дальнейшем предполагается обработка результатов анализа на “Умниках” — больших универсальных вычислительных комплексах Института внеземных Культур. В качестве крайней меры… — Керри Йос исподлобья оглядел зал. — В качестве крайней меры — тревога по форме “общий шторм”.

Станислав, Филипп и Богданов переглянулись.

Потом Богданов продемонстрировал всем видеофильмы: первый — снятый на Шемали, когда изучались “зеркальные перевертыши”, второй — станция над Орилоухом, посещенная неведомым Наблюдателем, и третий — следы, оставленные Наблюдателем на обшивке разведкораблей, на контейнерах и на станциях ТФ-связи: странные знаки в виде мигающей звезды.

После совещания Филипп возвращался до ближайшего таймфага вместе с Томахом и Богдановым. По тихим коридорам центра УАСС, потом по липовой роще шли молча, погруженные каждый в свои думы; воспользоваться таймфагом центра никто не догадался.

Под ногами шуршали сухие листья, вокруг полыхал пожар золотой осени, деревья постепенно обнажали головы перед приходом Ее Величества Зимы… Филипп по-своему любил осень, то красивую и грустно-величественную, в золотом и багряном убранстве, то дождливую и сырую, как капризный ребенок, — когда у метеопатруля случались непредвиденные накладки в разработке погоды, но в этот раз ему было не до красот природы, он размышлял о той великой, повседневной, будничной работе Управления аварийно-спасательной службы, которая, как щитом, закрыла огромное тело человечества, чтобы оно не оступалось, не ранилось, не получало тяжелых ударов извне и изнутри и не забывало ошибок прошлого и настоящего на своем долгом пути в будущее…

Уже у сине-белого паруса таймфага, над которым горели видимые даже днем буквы “ТФ”, Филипп спросил:

— Разве Спенсер не знает о принимаемых вами мерах? Почему он задал этот вопрос на совещании?

— Знает, конечно, — ответил Томах. — Но не знают другие начальники секторов и отделов.

— А почему ты потащил на совещание меня? Разве я уже состою в руководстве отдела?

— Пока нет, но первый шаг ты уже сделал.

— Когда же? — удивился Филипп.

— Когда взорвал СПАС — семь.

— А если серьезно?

— Я тебе уже говорил: через месяц, может быть, два, мы отправимся в новую экспедицию, туда, где работают пока одни пограничники и разведчики. Это и станет твоей проверкой, полной, от физики тела до психики и интеллекта. Правда, физику ты имеешь неплохую, даже эффектную, что весьма неплохо действует на некоторых женщин.

— В наше время видимость мускулатуры не может служить критерием силы, — сказал задумчиво-рассеянный Богданов. — Некоторые юноши выращивают мускулы с помощью биотрансляции за два дня. Модно.

Филипп усмехнулся, заметив изучающий прищур его глаз. У Станислава мелькнули в глазах веселые искорки.

— Ну, лично я в него верю, драться он умеет. Тебя еще что-то смущает, старик?

Филипп замялся, потом глухо проговорил:

— Как я понял, рано или поздно придется оставить большой волейбол?

— У тебя появятся другие тренировки, ты ведь будешь работать в оперативной группе, а там нужна не только умная голова, но и сильное, хорошо тренированное тело, и мгновенная реакция, и много того, о чем ты еще не догадываешься.

— Значит, терять-таки придется…

Томах покашлял, вместо него ответил Богданов:

— Эта боль в груди почти у каждого из нас. Может быть, ты не знаешь, но Слава, например, был мастером спорта по регби, наш начальник отдела имел в двадцать пять черный пояс по тайбо, руководитель СЭКОНа Морозов — экс-чемпион Земли по стрельбе из пистолета. Продолжать?

— Не надо, — пробормотал Филипп. — Мне-то… — он хотел сказать: “Мне-то от этого не легче”, — но передумал.

Они постояли у входа в таймфаг еще несколько минут, словно не решаясь расстаться. Затем Богданов молча пожал им руки, собираясь уходить, и тут Томах сказал:

— Знаете, у меня мелькнула странная мысль…

Богданов остановился на полушаге, обернулся.

— Странная, ей-богу, мысль… Не заинтересовалась ли нами, человечеством в целом, организация типа нашей спасательной службы? Так сказать, УАСС Галактики? А то и всего Космоса?

— Ого, ну и масштабы! — усмехнулся Никита. — От чего же нас, то бишь человечество, надо спасать?

— Ну, мало ли… хотя бы не спасать, а провести профилактику или, скажем, лечение от равнодушия. Разве не проявляются у нас рецидивы этой болезни? Вплоть до настоящего времени?

— Опять твоя пресловутая теория равнодушия! Когда-нибудь тебя за нее хорошенько вздуют теоретики-социологи.

— Так разве я виноват, что прав? — обиделся Томах.

— Прав? — Богданов улыбнулся с грустью. — К сожалению, прав. Тут я с тобой согласен. Ну, до связи.

Он ушел.

— Истина ничуть не страдает от того, что ее не признают, — пробормотал Томах старинное изречение. — Ты к себе, в Басово?

— Скорее всего к… в общем, не домой.

— Тогда до связи, безопасник. В понедельник в восемь утра ко мне: комната сто три.

Филипп кивнул, вскинул вверх кулак, и они разошлись по кабинам.

ГЛАВА 8 Будни

Филипп снял эмкан, выключил информсопровождение и потянулся в кресле всем телом. Завтра Слава устроит разнос, подумал он, за неурочные занятия. Я бы и рад заняться чем-нибудь другим, если бы знал, чем…

В коридоре было темно и тихо. Лишь иногда по потолку пробегал ручей бледного света — какой-то из роботов обслуживания здания проверял неведомо какие цепи.

Он закрыл кабинет и покинул здание североамериканского филиала Управления, погруженное в темноту: оперативные отделы и диспетчерские пункты работали круглосуточно.

Через полчаса вышел на второй ТФ-станции Москвы.

Здесь был полдень, солнечный и тихий. Людей на улицах и у таймфага было мало, и Филиппу вдруг страшно захотелось в конструкторское бюро, за комбайн. Не раздумывая, он шагнул обратно и вскоре вышел из кабины таймфага Института ТФ-связи.

В свою лабораторию с номером три вошел робко, словно проситель по личному делу, и вздохнул с облегчением: она была пуста. Он не сразу заметил перемены в комнате, потом понял и грустно улыбнулся. В комнате вместо трех комбайнов стояло четыре, а над экраном ближайшего к выходу мыслепроектора, с которым он работал, висело его стереофото. Филипп на нем о чем-то ожесточенно размышлял: брови сдвинуты, вертикальная морщина прорезала лоб, губы упрямо сжаты. Чья же это фотография? Лии? Кирилла?

Вздохнув, он сел в свое старое кресло и долго сидел, не шевелясь, вспоминая тех, с кем пришлось работать, и какие проблемы решать, и как все было просто, хорошо и спокойно. Да, именно просто! Он был уверен в завтрашнем дне, уверен в себе, в значимости задач, которые стоили долгих вечеров, а иногда и нервных перегрузок. А что теперь? Уверен он в себе, как прежде? Спокоен? И можно ли вернуться, не вспоминая того, что он уже постиг в отделе безопасности УАСС? Не думая о замечательных ребятах, жизнь которых подчинена неслышному другим ритму частых тревог, заканчивающихся схватками со стихией или с последствиями веками творившихся преступлений прежних эпох? Правильно ли он решил? И решил ли?

Сзади раздался шорох, Филипп вздрогнул, оглянулся. В комнату вошел руководитель бюро Кирилл Травицкий.