Алла Дудаева - Миллион Первый

• Название: Миллион Первый
• Автор: Алла Дудаева
• Издательство: Ультра. Культура
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-9681-0039-7

В книге повествуется о жизненном пути первого президента Чечни, раскрываются особенности чеченского народа, его стремление к независимости. Она позволяет понять характер Джохара Дудаева, его взгляды на жизнь. Название книги — «Миллион первый» — связано с известным высказыванием покойного президента: «Как-то у него спросили: «А сколько у чеченцев генералов?», на что Джохар Дудаев ответил: «Каждый чеченец — генерал, я же только миллион первый!»». В издании широко представлены документы последних лет жизни, речи и интервью Джохара Дудаева, его переписка. Книга также содержит стихи Аллы Дудаевой, которые она посвятила чеченскому народу.

---

Под утро в синеющей мгле, вошли в село. Встретил нас Руслан Хайхороев — легендарный защитник и командир Бамута. Он оказался невысоким, широкоплечим мужчиной с широкой грудью. Вот эти богатырские плечи и грудь принимали на себя два тяжелых военных года нескончаемую артиллерийскую канонаду, разрывы сотен тяжелых авиационных глубинных бомб, повторяющиеся атаки безуспешно штурмующих, превосходящих в десятки, сотни, тысячи раз по численности войсковые части федералов. С непередаваемым глубоким, смешанным чувством грусти и восхищения я смотрела на него и вспоминала те дни, когда мы жили в Орехово…

Каждый вечер ровно в восемь часов начиналась неумолкающая всю ночь канонада. Мы засыпали и просыпались под ее грохот, который страшно было слышать даже со стороны. А каково приходилось им? Обняв меня, Руслан улыбался, когда я рассказывала, как мы молились за них… «Как вы выстояли?» — «И выстоим», — уверенно заявил Руслан. «Если тебе скажут, что Бамут взят, — не верь, плюнь тому человеку в лицо! Бамут не сдастся никогда! Джохар не зря назвал нас «Бессмертной крепостью». У меня две жены и три сына, — продолжал Руслан — Хочу еще сыновей. Когда меня не станет, они будут защищать Бамут. Он будет стоять вечно!» Его могучая сила и природная мощь поразили меня. Он сам казался плотью Бамута, одним из самых сильных и могучих деревьев — дубом, корнями держащим родную землю и не уступаюшим ни единой ее пяди!

На машинах нас отвезли в село в дом к сестре Джохара Базу. Как и все, она верила и не верила в гибель Джохара, и я не стала ее разубеждать. Но, кажется, больше всего ее убедила в его смерти моя скромная сельская одежда и особенно простые тапочки на ногах, которые я специально надела, чтобы легче было идти по горам. С сожалением она посмотрела на них и тяжело вздохнула. Мы ушли спать, но через полчаса, ровно в шесть часов, высоко в небе загудели самолеты. Казалось, они шли рядом, их было очень много. Куда же они летят? Послышались тяжелые глухие удары где-то далеко от нас. Проснувшись поздно утром, мы узнали, что разбомбили базу в горах, ту самую, где было так много наших знакомых, друзей и родственников. Позже мы узнали, что там погибли Лом-Али (русский Леня), Бислан, брат нашего Висхана, и еще двое ополченцев. Жижик-галныш, который вчера отнесли им, оказался последним в их жизни…

Дорога через Бамут, по которой мы только что прошли, была тоже разбита. Весь день мы еле передвигали ноги, с непривычки они стали, как столбы, и еще долго болели. Ночью, с выключенными фарами, то и дело рискуя свалиться, через горы, мы пересекли границу с Ингушетией и, наконец, оказались в ее столице городе Назрань. Нам очень повезло, что мы не нарвались на ингушских милиционеров, которые, оказывается, на соседней улице останавливали все проезжающие машины, проверяли документы. С утра мы начали искать квартиру, в которой можно было бы временно остановиться. Чтобы меня не узнали, я низко надвинула на лоб косынку, закрывая светлые волосы. Беженцев в городе было так много, что найти жилье оказалось очень трудным делом. Наконец поздно вечером нам сдали совершенно пустую, без всяких удобств квартиру, только с коврами на полу и телевизором в одной комнате. Но мы были рады и такому пристанищу. В ожидании начала будущего путешествия с «платком Мира» в Москву, здесь я и начала, держа на коленях тетрадь, писать свою книгу, чтобы как-то отвлечься от мрачных мыслей, одолевавших меня.

Вскоре мы встретились, в первый раз после ранения, с Вахой Ибрагимовым, которого спасло от смерти только чудо, а, вернее, его несокрушимое сельское здоровье. Из Гехи-Чу его отвезли в Шалажи, уже почти не дышащего, чтобы «похоронить» родственникам. Но молодая девчонка-медсестра, рискнула попробовать его спасти, перелив кровь. Я вспомнила свой сон про старуху-смерть в лесу, которой было приготовлено четыре кожаных мешка. Вот почему три души улетело по ветру, а одна не успела. Ваха остался жив! Раньше красивый и полный сил, теперь он напоминал обгоревшего орла. Его густые, волнистые волосы опалились, один глаз запал и был полуприкрыт, слышал он тоже плохо. Увидев меня, Ваха заволновался: «Где Джохар?» «Неужели он все еще не знает, что Джохара нет с нами?» «Никто из нас не смог сказать ему всей горькой правды», — тихо сказала Мовлихан. Ваха пролежал без сознания в больнице именно те дни, когда по всем каналам телевидения только и говорили об этом… Я обняла его и, прижав опаленную голову к своей груди, тихо сказала: «Ваха, он погиб…» Ваха заплакал, как большой ребенок, не скрывая своих слез, но потом вдруг заговорил о том, что совершенно отчетливо слышал голос Джохара, сразу после взрыва, поэтому и был уверен в том, что он остался жив.

— Что он сказал? — спросила я.

— Я должен на время уйти, но потом я вернусь.

— Этого не может быть! Я ничего не слышала, кроме громкого плача Висхана. А как ты мог вообще что-либо слышать после взрыва, если был уже тяжело ранен и находился без сознания? — я была поражена.

— Нет, я слышал совершенно отчетливо его голос, звучащий в полной темноте!

— Но ведь было светло, только шесть часов вечера и солнце еще не село… Видимо, ты поэтому его и слышал, что был без сознания, вернее, слышала его твоя душа, вышедшая из тела, она только и могла услышать то, что не могли услышать мы…

Слова Вахи возродили у меня надежду. Разве раньше не убеждалась я многократно, как помогают души умерших тем, кого они любят?

Из Чечни приехали Зарган и Зина, они хотели сопровождать меня в Москву. Времени прошло уже много, но Вагап Тутаков, представитель Чеченской республики, который должен был обеспечить безопасный проезд, так и не появился. Позже мы узнали, что он арестован в Москве. В милиции ему подложили гранату без запала, так же примитивно, как подкладывали другим пули или наркотики. Наученные горьким опытом, чеченцы перед выездом в Москву наглухо зашивали карманы. Ехать нам было не с кем. Ну, что ж, поедем одни — решили мы, но наши мужчины решительно возражали: «Они уничтожат вас на дороге к Москве». Слишком многим нужна война. Эти стервятники живут ее кровью. Против будет «вся партия войны»».

Глава 43

Мы решили вместе переправиться в Турцию и уже оттуда, с нейтральной территории, сделать соответствующее заявление. На следующий день на двух машинах мы уже ехали в столицу Кабардино-Балкарии город Нальчик. По обочинам дороги мелькали цветущие яблоневые сады, небольшие домики, зеленые луга. Отцветала дикая алыча, ее белые нежные лепестки, смешавшись с дорожной пылью, серо-белой метелью разлетались под колесами нашей машины. Красные маки, как капли горячей крови, пролитой на горных лугах, проносились мимо окон нашей машины, напоминая о тех, кого мы оставили в Чечне. Высокие горы, покрытые густым зеленым лесом, наконец, приблизились, засветилась белоснежная вершина Эльбруса, и мы приехали в курортный, благоухающий горной свежестью город Нальчик.

Нас встречал давний друг Джохара Джамал («Джамик» — ласково называл его Джохар). В ожидании очередного рейса на Стамбул гостеприимный Джамал вместе с другом повез нас посмотреть знаменитые водопады в горах. Но еще больше мне понравилась долина в огромном ущелье, куда на следующий день привез нас Джамал. Он очень хотел показать место, где когда-то жили его предки.

Воздух в долине был голубым. Огромные горы по сторонам ущелья хранили в своих фиолетовых впадинах развалины разрушенных башен и сожженных Россией восемнадцати сел. Странно было сидеть на блестящей молодой травке возле полуразрушенной мельницы и смотреть на черные пятна восемнадцати пожарищ, которые не смогло уничтожить время, сохранив, словно в назидании потомкам, следы варварства человека в этом зеленом, чудесном раю. Тихо журчал свою песню серебряный ручей, переливаясь под ярким весенним солнцем. Белели сломанные старые жернова. Ниже по склону полого спускался одичавший яблоневый сад с сучковатыми цветущими ветками. Людей не было, тишина и пустота. Не видно играющих детей, гарцующих на конях молодцов, неторопливых стариков. Никто не гнал коров на закате солнца. Какая неземная волшебная красота вокруг и какая грусть!

Друзья и родственники Джамала с утра зарезали для нас барашка, приготовив его по-балкарски, и шашлык с заключительным гаданием по бараньей лопатке. Это был настоящий ритуал, родившийся в горах, то, что еще сохранило время.

На следующий день мы должны были улетать. Муса Идигов надел свой, прибереженный для торжественных случаев, черный костюм с белой рубашкой, который он всегда надевал перед поездками за границу с Джокером и настоятельно порекомендовал мне одеться так же: «В Стамбуле, в аэропорту нас будут встречать журналисты, начнут брать у тебя интервью, нужно и одеться соответствующе». «А если меня узнают?» «Здесь нам ничто не угрожает! — объяснил Муса. — Можешь быть спокойна». Я оделась просто, так, чтобы не привлекать к себе внимания. Но как только мы подъехали к аэропорту и в ожидании нашего рейса начали прогуливаться по дорожкам небольшого парка, стало понятно, что меня сразу узнали. Мужчины, сидящие на скамейках, мимо которых мы проходили, даже привставали, по чеченским обычаям отдавая дань уважения, стараясь делать это незаметно для окружающих, но заметно для меня.