Даниэль Гуревич - Повседневная жизнь женщины в Древнем Риме

• Название: Повседневная жизнь женщины в Древнем Риме
• Автор: Даниэль Гуревич
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2006
• ISBN: 5-235-02841-4

В книге французских исследовательниц Д. Гуревич и М.-Т. Рапсат-Шарлье рассказывается о самых различных сторонах жизни римских женщин — о их воспитании, отношениях с мужьями и любовниками, труде, болезнях, религиозных воззрениях, правовом положении, влиянии на политику и многом другом. Авторы не ограничиваются лишь жизнью обитательниц дворцов и вилл — мы сможем заглянуть в хижины селян, в городские инсулы, мастерские, лупанары. Д. Гуревич и М.-Т. Рапсат-Шарлье привлекают самые различные материалы — рассказы античных авторов, надписи, папирусы, археологические находки, что позволяет им раскрыть тему во всем ее многообразии. Книга снабжена интересными иллюстрациями.

---

Публичные культы и отсутствие права совершать священнодействия

Лучше всего роль или, вернее, роли женщин можно проследить в связи с публичными культами. Большие всенародные священнодействия совершали магистраты при помощи жрецов. Поскольку магистраты избирались гражданами, они делили с государством его обязанности перед богами, обладали правом религиозного законодательства и толкования воли богов (по ауспициям или по Сивиллиным книгам), указывали решение возможных спорных вопросов. Поскольку это и есть главное в религиозной практике, можно сделать вывод, что публичная религиозная власть едва ли не целиком и полностью принадлежала мужчинам. Даже такие женские божества, как Помону, Палатую, Фуррину, а также Карменту, Флору и Цереру, представлял мужчина — фламин. О добром произрастании злаков пеклась Дия — богиня ясного неба. По эпиграфическим памятникам мы довольно хорошо знаем жрецов, обряд и чин ее общественного богослужения — женщины в нем не играли никакой роли. То же касалось Минервы — третьей богини капитолийской триады, наряду с Юпитером и Юноной. «Кто ублажил Палладу, станет ученым» (qui bene placarit Pallada, doctus erit), — гласит расхожее выражение, но Минерва-Паллада была богиней всякого умения, а потому, кроме прочего, учила девушек умягчать пряжу и сматывать кудель, пускать челнок по основе и уплотнять ткань гребнем. В Риме ее праздник отмечался играми в марте, на пятый день после ид (Квинкватрии), по всей же империи ее чтили главным образом ремесленные коллегии: ведь она была богиней тысячи искусств (milla dea est operum){499}.

Короче говоря, при любом богослужении, всегда связанном с проявлением общинной (хотя бы лишь семейной) власти, главная роль отводилась мужчинам, ибо только они были «способны» на осуществление властных функций. Обрядовые правила это подтверждают: женщины не допускались к жертвоприношению. Во-первых, ликтор изгонял их{500} с некоторых общественных богослужений{501}; во-вторых, им запрещалось молоть муку, разделывать мясо, а также пить чистое вино{502}. Эти запреты, по легенде восходящие к сабинянам, касаются и приготовления основных продуктов питания, и организации жертвоприношений. Действительно, жертва начиналась с посыпания головы животному специальной мукой, само жертвоприношение осуществлял мясник, а чистое вино (temetum) — именно то, которое жертвуют богам, и право употреблять его имели только мужчины. Женщинам дозволялось вино «обработанное» (vina spurca или dulcia), не применявшееся для возлияний. Табу на вино для римских женщин было действительно сильным. Вот что пишет по этому поводу Авл Геллий вслед за тем же Катоном: «Те, кто писал о жизни и нравах римлян, отмечали, что в Риме и Лации женщины соблюдали трезвость и воздерживались от питья вина, которое на древнем языке называлось temetum (откуда и воздержание — abstemius). По обычаю женщины должны были целовать своих родных, чтобы те поняли по их дыханию, не пили ли они вина. Женщины, как передают, пили вино из выжимок, из высушенного на солнце винограда, мирровое вино и другие тому подобные сладкие напитки. Об этих подробностях говорится в упомянутых мной сочинениях, а Марк Катон говорит, что женщин, употреблявших вино, не просто презирали, но судьи наказывали их не менее строго, нежели за инцест и прелюбодеяние»{503}.

Когда Плутарх{504}, говоря о сабинянах, сопоставляет запрет молоть муку и разделывать мясо (представленный как освобождение от забот о пище) с высокой оценкой прядения и ткачества, он тем самым сводит воедино основные характеристики римской матроны. В день свадьбы супруга приходила в дом к мужу с прялкой и челноком; в то же время пол женщины делал ее неспособной отмечать важнейшие моменты жертвоприношения: умерщвление жертвы и раздачу ее мяса. Конечно, сами эти действия осуществлял не жрец, а один из его помощников (ministri), но власть или почин женщины в таких делах также неизбежно подлежали запрету, ибо приказывать — то же, что делать.

Недопущение к кровавым жертвам допускало некоторые исключения, строго ограниченные, но оттого не менее важные. Они освящали необходимое и вместе с тем второстепенное место женщины в римской религии. Хотя по преимуществу основные жреческие должности в Древнем Риме отводились мужчинам, но некоторые, и далеко не последние, из них были исключительно женскими — прежде всего служение Весте.

Жрицы Весты

Весталки были одной из важнейших общих жреческих коллегий, которая серьезно затрагивала сферу деятельности мужчин и возвышала женщин до такой степени ответственности, что их роль при всех ограничениях становилась огромной. Кто же они были? Каковы были их задачи и привилегии?

В коллегию весталок, числом шесть человек, верховный понтифик «брал» из девочек хороших семей сначала произвольно, затем по жребию из первоначально отобранных двадцати имен; не позднее, чем при Империи, допускалась возможность представления одной кандидатуры. Главным требованиям к virgines vestales была девственность. Девочек выбирали в возрасте от шести до десяти лет, то есть неполовозрелых, а срок их службы продолжался тридцать лет: десять лет они учились, десять — совершали богослужения, десять — учили других. Затем они имели право оставить жречество и выйти замуж, но видно, что некоторые предпочитали оставаться на посту. Так, Юния Торквата служила весталкой шестьдесят четыре года{505}, а Окция пятьдесят семь{506}. Не совсем понятно, были ли установлены законом требования к семействам весталок, кроме того, что будущая жрица должна была быть patrima et matrima — иметь двух живых родителей, никто из которых не занимался порочащим ремеслом, и проживать в Италии; Август, кроме того, узаконил выбор в весталки дочерей вольноотпущенников. Ясно, что первоначально выбирали только среди патрицианок, потом круг расширили за счет дочерей плебеев, но из того, сколько девиц из лучших семейств мы встречаем в числе весталок, видно, что в течение всей классической эпохи эта служба считалась весьма почетной. К тому же к ним предъявлялись строгие физические требования («не допускаются косноязычные, тугие на ухо, имеющие явные телесные увечья»{507}) и юридические критерии (например, не принимались эманципированные). Если семья уже дала римскому государству жрецов, ей было положено возмещение расходов, но на него, по-видимому, не всегда претендовали: настолько почетна была сама служба. О ее престижности свидетельствует также приданое, которое получали «в утешение» девушки, не допущенные к жречеству{508}. Нравственные и социальные критерии, о которых косвенно дает понятие Авл Геллий, перечисляя законные предписания, также играли свою роль: в 19 г. дочь разведенных супругов была исключена из весталок. Во время церемонии вступления в должность (дословно «взятия» — captio), весьма схожей с римской церемонией брака, великий понтифик произносил такую ритуальную фразу: «Дабы исполнять священные обряды, которые правило предписывает исполнять весталке римского народа и квиритов ради, избранную по чистейшим законам, беру тебя, возлюбленную, жрицей весталкой». С этого момента весталка выходила из-под отеческой власти и переходила на жительство в «атрий Весты».

Целомудрие и девственность

Весталка должна была соблюдать множество предписаний, первое и главное из которых — целомудрие: не просто «стыдливость» матроны, но обет девственности, строжайшее половое воздержание во все время службы. О сексуальном статусе весталок написано много. Собственно, весталки, всегда носившие прическу новобрачной с шестью косами (во время церемоний голова накрывалась «суффибулом» — белой вуалью), длинное платье, покрывало и головную повязку матроны, занимали промежуточное положение между девицей и матроной. Это «смешанное», «интерстатуальное», как его называли, положение, стоявшее за рамками обычных категорий, символизировало единство и целостность государства. Им и объясняется то, что весталки могли осуществлять некоторые из мужских религиозных полномочий.

Понятие девственности тесно связано с чистотой. По образу богини огня{509}, весталки должны были сохранять чистоту. Потеря невинности делала их нечистыми, а значит, непригодными для служения Весте. Но идея чистоты была шире, чем просто целомудрие. Поводом для исключения (временного) из атрия Весты на форуме, где весталка жила все тридцать или более лет своего служения, могла быть также болезнь. При Империи, согласно новым представлениям о гигиене, оформленным главным образом Сораном, считалось, что девственница не так рискует тяжело заболеть, как женщина.

Болезнь

Затянувшееся девство сохраняло от многих неприятностей, а материнство, хотя общество и считало его основным предназначением женщины, не обязательно являлось личным стремлением. Было замечено, что «из женщин менее всего подвержены болезням те, кто вследствие законного запрета или служения тем или иным богам воздерживаются от всякого полового сношения». Говорят, что такие женщины, бывает, толстеют до невозможности, но если и толстеют, то не из-за девственности, а из-за праздности{510}. Впрочем, условия жизни весталок были не так хороши: они вели неподвижный образ жизни в сыром помещении, частично выкопанном в Палатине. Мы знаем от Плиния, что к его родственнице Фаннии — дочери, внучке и жене стоиков, которая около 107 г. сама возвратилась из изгнания, — прислали весталку Юнию, явно болевшую туберкулезом. Дело в том, что в случае болезни весталку вверяли попечению и охране какой-либо матери семейства, поскольку в родную семью их возвращать не разрешалось. На сей раз великодушная хозяйка сама заразилась от больной и умерла{511}.