Даниэль Гуревич - Повседневная жизнь женщины в Древнем Риме

• Название: Повседневная жизнь женщины в Древнем Риме
• Автор: Даниэль Гуревич
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2006
• ISBN: 5-235-02841-4

В книге французских исследовательниц Д. Гуревич и М.-Т. Рапсат-Шарлье рассказывается о самых различных сторонах жизни римских женщин — о их воспитании, отношениях с мужьями и любовниками, труде, болезнях, религиозных воззрениях, правовом положении, влиянии на политику и многом другом. Авторы не ограничиваются лишь жизнью обитательниц дворцов и вилл — мы сможем заглянуть в хижины селян, в городские инсулы, мастерские, лупанары. Д. Гуревич и М.-Т. Рапсат-Шарлье привлекают самые различные материалы — рассказы античных авторов, надписи, папирусы, археологические находки, что позволяет им раскрыть тему во всем ее многообразии. Книга снабжена интересными иллюстрациями.

---

В Остии родители оплакивают шестнадцатилетнюю дочь, которую ее муж Орфей бросил в Тибр, но и там обстоятельства дела неясны{218}. А вот случай, пожалуй, еще более страшный: женщина из Лиона Юлия Майяна была убита мужем после двадцати восьми лет брака, оставив девятнадцатилетнего сына и восемнадцатилетнюю дочь{219}. Некую девочку, оставленную без присмотра, сначала, видимо, изнасиловали, а потом убили «украшений ее ради»: об этом горюют Юлий Рестут и Стация Пудентилла в Салоне{220}.

Тацит{221} рассказывает и историю убийства из-за любви без брака: народный трибун Октавий Сагитта, обезумев от любви (amore vaecors) к замужней женщине Понтии, без особого труда добился ее развода. Избавившись от мужа, она находила всяческие предлоги, чтобы не связывать себя новыми узами. Октавий, стеная и угрожая ей, говорил, «что из-за нее потерял доброе имя и остался без средств, он отдавал в ее распоряжение <…> жизнь. Но так как она и на это отвечала пренебрежением, он принимается умолять ее подарить ему в утешение одну ночь, после чего, утолив желание, он прекратит свои домогательства. Такая ночь назначается, и Понтия велит посвященной в эту тайну рабыне оставаться на страже у дверей ее спальни. Явившийся со своим вольноотпущенником Октавий проносит спрятанный под одеждой меч. В дальнейшем, как всегда, когда любовь сплетается с ненавистью, последовали бурные ссоры, мольбы, упреки, наконец примирение, и часть ночи была отдана страсти. И вот Октавий, как бы все еще в любовном чаду, пронзает забывшую о своих опасениях Понтию; от бросившейся к нему рабыни он избавляется, нанеся ей рану, и беспрепятственно выбегает из спальни. На следующий день обнаруживают убитую; кто повинен в убийстве, ни в ком не вызывало сомнений, ибо Октавий был изобличен в том, что провел ночь у Понтии». Поскольку в Риме любовная связь никак не могла завязаться без пособничества слуг, задача судей осложнилась. «Вольноотпущенник берет преступление на себя и заявляет, что он отмстил за нанесенную его патрону обиду; и многих убедило величие его самоотверженности; однако очнувшаяся от беспамятства раненая рабыня открыла истину. По истечении срока своего трибуната Сагитта по требованию отца убитой предстал перед консулами и приговором сенаторов был осужден по закону об убийцах (de sicariis)».

Фрески, мозаики, светильники, серебряные сосуды также свидетельствуют, что супружеские измены проходили на людях: на них видны рабы, которые приносят разные предметы или просто глядят на любовников — ведь они не ведут себя как «порядочные люди», при свете светильника совершенно обнажены и позволяют себе mille figuras. А как понимать возмущенную фразу, брошенную Апулеем сыну своей жены от первого брака: «А ты хочешь знать, что она делает в своей спальне»{222}? Подглядывал ли сын за матерью сам или посылал шпионить кого-то из бесстыдных рабов?

Обязанность верности в браке существовала только для женщин; законы Империи, изданные при Августе, а затем при Флавиях, предписывали наказание за прелюбодеяние. Правду ли, в таком случае, говорил Ювенал{223}, что женщины поэтому охотно «меняют семью, затоптав <супружеское> покрывало»? Или Марциал{224}, писавший, что новые браки служат лишь для прикрытия адюльтера:

С той поры, как закон возродился Юлиев снова{225}
И водворилась, Фавстин, в семьях стыдливость опять,
И тридцати-то еще не минуло полностью суток,
А Телесина пошла замуж в десятый уж раз.
Замуж идти столько раз не брак, а блуд по закону.
Меньше б я был оскорблен, будь она шлюхой вполне.

После брака: развод и вдовство

Какие существовали причины для развода по инициативе мужа? Прелюбодеяние, как мы уже видели (в этом случае развод был обязателен); бесплодие (об этом мы тоже говорили), поскольку в брак вступали, чтобы иметь детей; были и менее веские причины, например, употребление вина или посещение игр без предупреждения{226}. Причины, выдвигавшиеся женщинами, известны хуже; впрочем, памятно дело Прокулеи, которая, если верить Марциалу{227}, оставила мужа, чтобы не делить с ним расходы, связанные с должностью претора. Среди же серьезных причин, начиная уже с республиканской эпохи, нельзя забывать политические. Разве не из честолюбия или не по расчету Цецилия Метелла, жена диктатора Суллы, развела Помпея с Антистией, а свою дочь Эмилию (от первого брака с Эмилием Скавром), невзирая на беременность, разлучила с Ацилием Глабрионом и выдала за Помпея?

В правовом отношении развод был легок при самом распространенном типе брака — без «вручения». Как для союза было достаточно обоюдной воли, так и теперь воля, но уже только одного человека, была достаточной, чтобы расстаться (впрочем, всегда мог возникнуть вопрос о власти отца семейства). В императорскую эпоху, вероятно, существовали формы, которые следовало соблюдать{228}, желательны были свидетели{229}, но и без того произнесение простой формулы: tuas res tibi habeto («забирай свои вещи с собой») означало расторжение брака. Приводило ли это к великому множеству разводов, как часто утверждали римские авторы, а вслед за ними многие современные историки с задней мыслью, что развод подразумевает женскую распущенность? Сенека, по-видимому, так и думал: «Они уходят, чтобы выйти замуж, и выходят замуж, чтобы развестись»{230}. С ним заодно Ювенал:

Так возрастает число, и в пять лишь осенних сезонов
Восемь будет мужей — достойный надгробия подвиг!{231}

Даже надгробная речь известной нам матроне{232} вторит той же песне: «Редки столь долгие браки, которые завершаются смертью и не прерываются прежде разводом».

Обращение к источникам показывает, что счастливых браков было много, а большинство разводов встречается в императорских фамилиях, часто по политическим причинам. К тем же семьям притягивались и скандалы вроде изгнания двух Юлий по законам о прелюбодеянии. Действительно ли это самый репрезентативный слой общества? Можно повторить здесь методологические замечания, сделанные нами чуть выше по поводу супружеской любви. Разводы не одобрялись: в 19 г. н. э. при выборе весталок кандидатура одной из девочек была отклонена, ибо «Агриппа (ее отец. — Авт.) расторжением первого брака нанес урон доброй славе своей семьи»{233}. Значит, была причина не злоупотреблять ими. Источники, которыми мы располагаем, не документальные (у нас, к примеру, нет ни архивов гражданского состояния, ни нотариальных документов), поэтому нам известны лишь крупицы действительности: те, что сохранили, с одной стороны, литераторы, с другой — эпиграфические памятники. Итак, не стоит рисовать в черных красках картину римских нравов, ибо у тех, кто так делал, есть очевидный умысел: опорочив очень слабую «женскую эмансипацию» в Риме, они получали оружие против разводов, абортов, предоставления женщинам права голосования и всякого стремления последних к свободе и самостоятельности. Отринем античность, которую столь часто берут за образец, лишь бы не потакать требованиям вчерашнего и сегодняшнего дня! Ныне, конечно, это кажется уже давно устаревшим. Определенные стереотипы, повторяемые и поныне, восходят к концу XIX и первой половине XX в., причем имеют совершенно определенный оттенок: «Как далеки мы от поучительного примера, который давала нам римская семья времен Республики! Этот монолит дал трещины со всех сторон. Прежде женщина была строго подчинена власти своего господина и хозяина, теперь она ему равна, а то и подчинила его <…>. Она была верной — стала легкомысленной и развратной»{234}.

Брак не обязательно заканчивался разводом. Часто жены, выходившие очень молодыми за людей гораздо старше себя, оставались вдовами. Так, Юний Авит, хотя и сам молодой человек, «оставил осиротелую мать, овдовевшую жену и крохотную дочь, не знающую отца»{235}. Причиной смерти могла быть и политика: отец Агриколы Луций Юлий Греции, павший жертвой Калигулы, оставил молодую вдову Юлию Проциллу беременной или только что разрешившейся от бремени{236}. Литература донесла до нас черты некоторых из этих женщин. Они были «в своем праве» со смерти отца, имели опекунов с почти номинальной властью и, если муж оставлял им приличную долю состояния, пользовались немалой свободой{237}. Даже если отец больше заботился о своих детях, он обычно не забывал обеспечить вдову по крайней мере узуфруктом своего состояния, пока она не выйдет вновь замуж. Ведь после того как проходил срок траура и вдовства, назначавшийся во избежание сомнений в отцовстве, вставал вопрос о новом замужестве. Законы Августа поощряли повторные браки, поскольку холостые и незамужние ограничивались в правах получать подарки и наследовать. Правда, женщины могли освобождаться от этих ограничений по возрасту (пятьдесят лет) или благодаря наличию детей (трое детей фактически или по ius trium liberorum); к тому же древняя, глубоко укоренившаяся традиция «единобрачия» (univira) давала некоторые религиозные прерогативы. Антонии, вдове Друза, было всего двадцать семь лет, и она не пожелала вновь выйти замуж, но у нее были дети. Агриппина Старшая не могла себе позволить второй брак, чтобы не давать соперников будущему императору. Женщины, уже имевшие детей, опасались проблем, связанных с новым отцом и новыми детьми. Богатая вдова из провинции Африка Эмилия Пудентилла ждала четырнадцать лет, пока ее дети подрастут, и только тогда вышла замуж (за Апулея){238}.