Уолтер Лакер - Черная сотня. Происхождение русского фашизма

• Название: Черная сотня. Происхождение русского фашизма
• Автор: Уолтер Лакер
• Издательство: Текст
• Жанр: Политика
• Год: 1994
• ISBN: 5-7516-0001-0

Книга американского историка У. Лакера «Черная сотня» — одно из наиболее подробных и аналитически точных исследований правого движения в России от его зарождения до наших дней. Эта уникальная работа, содержащая ценнейший фактический материал, направлена не только в прошлое, но и будущее: автор дает свой вариант ответа на вопрос, который занимает сейчас не только россиян, но и все человечество, — что ждет Россию завтра?

---

Одновременно Васильев мобилизовал нескольких лидеров «Памяти» на подписание большого манифеста под названием «Очищение». Манифест начинался обычными заклинаниями: международный сионистский капитал всеми силами пытается превратить русский народ в рабов сионистских негодяев и алчных спекулянтов; однако благодаря действиям «Памяти», поднявшейся из глубин русского народа, теперь появилась сила, способная сорвать эти злобные планы. Далее говорилось о всякого рода презренных личностях в рядах «Памяти», которые, к прискорбию, пытаются расколоть движение, тем самым сознательно или невольно работая на сионизм.

Список таких личностей был длинным. Он включал не только братьев Поповых, но и Липатникова из Свердловска, провозгласившего себя лидером сибирского движения. Особенно опасными соперниками считались Риверов и Лысенко, руководители ленинградской группировки «Память-3», которые преуспели в организации массовых демонстраций в Румянцевском саду. (На самом деле, Риверов хотел только одного — изучать в Париже кинодело — и мечтал прибыть во французскую столицу знаменитостью, а не безвестным гостем.) Далее в списке упоминалась сычевская фракция «Память-2». С помощью нескольких ветеранов «Памяти», таких, как Г. Фрыгин, Сычев создал в Москве более умеренную и приемлемую для властей группировку. Их главным деянием была попытка уговорить сына Федора Шаляпина, прибывшего в Москву с кратким визитом, стать почетным членом «Памяти-2»[321].

Манифест «Очищение» имеет определенный исторический интерес. Хотя сторонники Васильева продолжали активно действовать в разных сочетаниях, выпуск манифеста был едва ли не последней совместной акцией группы. Больше Васильеву не удалось поднять на одно дело своих боевиков и интеллектуалов, и в дальнейшем их пути разошлись. Александр Дугин и Гейдар Джемаль вынырнули в газетах «День» и «Политика» как самостоятельные идеологи новой правой; Баркашов основал свою политическую партию и стал публиковать собственные произведения[322]. Проследить все расколы и слияния внутри крайней правой почти невозможно: они были столь же часты, как и у левых. Расколы происходили как по личным, так и по идеологическим причинам, а что касается крупных слияний, то на политическом горизонте 1988–1989 годов не появилось ни Гитлера, ни Муссолини, способных объединить различные секты.

Среди лидеров правой были экзотические фигуры, но никто не мог сравниться с Валерием Емельяновым, востоковедом по образованию. Его ВАСАМФ (Всеобщий антисионистский и антимасонский фронт) возник раньше «Памяти» — первое упоминание о нем появилось в книге Емельянова «Десионизация», опубликованной в Париже в 1979 году (книга также вышла на арабском языке в Дамаске большим тиражом). Емельянов внес нечто новое: христианство, оказывается, — это сионистская секта, Иисус Христос был масоном, а креститель России князь Владимир — сыном еврейки и внуком раввина.

В 1980 году Емельянов был арестован по обвинению в убийстве жены Тамары. Емельянов расчленил ее тело, а затем попросил своего приятеля Бакирова помочь ему сжечь огромный мешок, содержавший, как он объяснил, сионистскую литературу. Избавиться от трупа оказалось труднее, чем предполагал Емельянов: уже на следующий день останки были обнаружены и Емельянова арестовали. В сентябре 1980 года дело поступило на слушание в московский суд. На процессе Емельянов пытался доказать, что жену убили сионисты, но даже его адвокат не принял этой версии. Мать Тамары, простая женщина, спрашивала: «Почему сионисты убили ее, а не его?» В ходе слушания дело не прояснилось, главного свидетеля Бакирова найти не удалось. Позднее стало известно, что он был сотрудником КГБ.

У Емельянова оказались могущественные покровители. Хотя прокурор требовал приговора по статье об убийстве при отягчающих обстоятельствах, суд вынес определение о помещении Емельянова в психиатрическую больницу — знаменитый институт им. Сербского. Через несколько лет он оказался на свободе, причем как это произошло, не знали ни в институте, ни в Министерстве здравоохранения[323].

Почти сразу же после своего освобождения в 1987 году Емельянов присоединился к «Памяти» и стал ведущим оратором на ее собраниях. Однако ветераны объединения, в том числе Васильев, отвергли претензии Емельянова на руководство, а его языческие идеи пришли в противоречие с новой ориентацией «Памяти» — на православие. Емельянов оказался слишком крайним даже для неоязычников, в 1990 году его исключили и из их группировки.

В 1991 году емельяновская группа «Памяти» насчитывала несколько десятков членов, они создали в Москве военно-спортивный клуб, но активности проявляли мало. Несколько лет в помощниках Емельянова ходил А. Добровольский. Он начал свою политическую карьеру в группе диссидентов-демократов Галанскова и Гинзбурга и, как стало ясно на суде по делу группы, был агентом КГБ — либо с самого начала, либо согласился на сотрудничество уже в тюрьме. Показания Добровольского помогли отправить его товарищей в тюрьму на длительные сроки. После освобождения Добровольский перешел к крайне правым и написал несколько статей — «Жертвы темных сил», «Алхимия духа», «Арома-йога», — получивших широкое хождение в самиздате[324].

Некоторые обозреватели крайней правой полагают, что ВАСАМФ, строго говоря, не был русским движением, ибо он боролся за освобождение всего человечества от «еврейского ярма» и в его программе арабам (особенно ООП) уделялось больше внимания, чем русским. Не исключено, что ВАСАМФ, да и другие группы, могли формироваться с учетом зарубежных политических интересов и подпитываться зарубежными финансами.

Очень трудно говорить о «Памяти» как о едином целом — отчасти по причине множества расколов, но главное в другом: «Память» стремится быть движением, а не политической партией со своей особой, детально разработанной программой. Васильев однажды писал, что народное движение не должно иметь политической программы, ибо духовное возрождение по самому своему характеру не политический процесс[325]. Он мог бы добавить, что конкретная социально-политическая платформа непременно снижает привлекательность такого движения для масс. Яростных нападок на евреев и масонов было достаточно, чтобы обеспечить «Памяти» специфику и приток сторонников. К этому можно добавить озабоченность «Памяти» экологическими проблемами — в объединении нет человека, который не выступал бы за чистый воздух и чистую воду, или, по крайней мере, не делал бы вид, что это его волнует. Вдобавок ко всему «Память» брала на вооружение имена выдающихся русских деятелей прошлого — от Александра Невского до Столыпина, выступала против «американизации» русской культуры и прочих «чуждых влияний». Но эта терминология была общей для всей русской правой.

Особенностью «Памяти» была ее оппозиция войне в Афганистане, которую она называла «преступной»[326]. Впрочем, в декабре 1987 года для этого не нужно было особой смелости — все знали, что война крайне непопулярна, что руководство страны отчаянно старается выбраться из афганской авантюры и окончание войны — лишь вопрос времени.

Нарочитая расплывчатость идеологии «Памяти» была заметна на всем пути объединения, начиная с его благосклонного отношения к советскому строю и коммунистической партии. Это нейтрализовало власти и обеспечивало поддержку хотя бы некоторых видных интеллигентов.

Когда известных писателей — Распутина, Проскурина, Белова — спрашивали об их отношении к «Памяти», те отвечали, что, хотя они не являются ее членами, не разделяют все ее взгляды и не одобряют все ее действия, они верят, что деятельность «Памяти» в целом положительна и ее не следует отвергать как фашистскую, чисто негативную силу, что бы ни говорили либералы[327].

Либералы требовали, чтобы «Память» судили по 74 статье Уголовного кодекса («возбуждение расовой ненависти»). Но самой серьезной санкцией, которую применили к Васильевской «Памяти», было предупреждение КГБ (от 28 мая 1988 года) о недопустимости «антиобщественных действий, могущих привести к национальной розни»[328]. На какое-то время после этого «Память», вспомнив старые традиции, погрузилась в культурную деятельность — занялась восстановлением московских монастырей: Свято-Донского, Свято-Данилова и прочих. Тогда же несколько членов «Памяти» организовали где-то в Ярославской области кооператив по выращиванию свиней и экологически чистых овощей[329]. Впоследствии пошли слухи, что деятельность московской «Памяти» финансируется из доходов кооператива, но этому не слишком верили.

Интерес иностранных корреспондентов к «Памяти» не ослабевал, при том что внутри объединения продолжался раскол. Для умеренных русских националистов Васильев был слишком радикален, для безумных маргиналов — слишком осторожен. За разрывом с ленинградским отделением последовали расколы в Москве. Группа воинствующих членов организации во главе с врачом Филимоновым в октябре 1989 года исключила Васильева из «Памяти» за «моральное разложение, финансовые махинации и идеологические отклонения». «Идеологические» обвинения были связаны с семинаром, который Дугин и Джемаль («негодяи и сатанисты») проводили, не затрагивая религиозных вопросов. Программа семинара, как утверждалось, оскорбляла чувства верующих. За спиной Филимонова стояла загадочная личность по имени Виктор Антонов, он был астрологом, а в прошлом — личным консультантом Васильева[330].