Василий Козаченко - Молния

• Название: Молния
• Автор: Василий Козаченко
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Но для Форста главное не это, главное - выследить типографию. А тут нужны спокойствие, собранность, ловкость. "Без паники, мой друг, без шума и истерики! Торопиться особенно некуда. Семь раз отмерь, один отрежь! Чтоб не насторожить их и не напугать! Только б начальство не торопило!.."

Да, Форст имел все основания чувствовать себя игроком, сидящим за шахматной доской. "Только не горячиться! Еще один ход, еще... еще десять ходов, двадцать! Но только твердо, неумолимо... Ох, если бы не начальство!.."

И вдруг на тебе, неожиданность! Глупая, слепая, а ведь в один миг может все перепутать - все ходы и все фигуры - и начисто испортить всю игру!

30

Расклеить листовки в соседнем Подлесненском районе так и не удалось.

Завернув эти двадцать пять листовок в вощеную бумагу из-под противоипритной накидки да еще сверху окутав тряпицей, Леня сунул сверток под большой камень за оградой МТС, на самом углу улицы. Ждал воскресенья, чтобы передать их Яринке Калиновской. Утром назначена была встреча у ее дедушки, на окраине Скального.

Леня выскочил из дома еще затемно, даже не позавтракал, - думал, вернется через час, не позже, - и зашагал вдоль железной дороги к МТС.

На улице едва-едва серело. С вечера ударил сильный мороз. А теперь, под утро, словно бы на оттепель повернуло. Терновые кусты, березки, клены, рядки абрикосов покрылись густым синеватым инеем. Низко над землей ползли темно-сизые, тяжелые, клубящиеся снеговые тучи.

От утреннего, пронизывающе-сырого холода Леня поеживался. То, что идти надо вдоль путей почти через весь город, на самый конец Киселевской улицы, его не радовало. Скорее бы отнести листовки, отдать их Яринке и вернуться домой...

Втянув голову в плечи, спрятав руки в рукава коротенького ватника, парень все ускорял шаг, почти бежал.

Когда дошел до МТС, перед ним - в долине и на холмах по обоим берегам речки - открылось Скальное. Воздух стал прозрачнее. Сиреневые столбы дымов на той стороне не поднимались в гору, как вчера в морозном воздухе, а тянулись наискось в сторону речки - к снегу, а то и к большой оттепели.

В этой прозрачной предрассветной рани холод казался еще пронзительнее и резче. Уходя из дому, Леня сказал матери, что хочет заскочить на базар (по воскресным дням базар начинался очень рано), купить какие-никакие подметки или хоть набойки для ботинок. Он и вправду туда собрался, потому что договорился встретиться с Сенькой.

Возле МТС, оглядевшись и ничего подозрительного не заметив, парень отвернул тяжелый, белый от изморози камень и сунул пакет с листовками за пазуху. Минутку поколебался: идти мимо станции или прямо, через пути?

Решил - прямо, чтобы никому и в голову не пришло, что он прячется.

Перед вокзалом посреди пустых, покрытых инеем путей пыхтел бело-сиреневыми клубами паровоз. Кругом не видно было ни души. Даже возле паровоза Леня никого не заметил и пошел напрямик, через пути, к водокачке.

Когда до паровоза оставалось несколько десятков шагов, откуда-то с перрона вдруг донеслось:

- Стой! Эй, ты, слышишь, стой!

Нельзя сказать, чтобы этот окрик застал его врасплох. Леня готов был ко всяким неожиданностям. В первый момент он подумал даже, что кричат не ему. Потому не оглянулся, не ускорил шага. Шел по путям, чуть скосив глаза в ту сторону, откуда кричали.

Сбоку, шагов за сто от него, наперерез двинулись двое полицаев с винтовками.

- Эй, оглох? Стой, тебе говорят!

Теперь сомнения не было, кричали ему.

Лене до паровоза оставалось шагов двадцать, а полицаям - больше сотни. Значит, только там и можно укрыться, на паровозе.

"Будут обыскивать", - подумал Леня и, уже сознательно делая вид, что окрик этот к нему не относится, стараясь не ускорять шага, шел своей дорогой, незаметно сворачивая к паровозу.

- Стой! Стой, говорю! - кричал низенький полицай.

Сзади послышалась грубая, грязная ругань, застучали по мерзлой земле сапоги. Полицаи, наверно, бежали к нему, но паровоз уже встал между ними и Леней, скрыл от них парня.

Два прыжка - и Леня схватился обеими руками за поручни, подпрыгнул, легко подтянулся и вмиг очутился на тендере. Внутри никого. В лицо пахнуло жаром. Ослепляя, гудело в топке белое, с синими переливами пламя.

Где-то за спиной, на рельсах, ударил выстрел.

Леня вырвал из-за пазухи пакет с листовками, бросил в топку и повернулся лицом навстречу полицаям.

Впереди, легко перескакивая через рельсы и шпалы, взъерошенным, злым псом прыгал Дуська. За ним, сопя и тяжело топая кирзовыми сапогами, бежал Оверко.

С паровоза навстречу им, чуть побледневший, но широко улыбающийся, спокойно и неторопливо сходил Леня Заброда.

- Ты что, глухой?

- А что? - усмехнулся Леня.

- Сказано тебе - стой! Значит, стой!

- А это мне разве?

- "Разве"! - передразнил Дуська. - Чего в топку кинул?

- В топку? В какую топку? - с искренним удивлением повел плечами парень.

- Придурпвайся! - ткнул его винтовкой Дуська.

Он вскочил на паровоз, быстро, по-собачьи обнюхал

все углы, ничего не нашел и оттого насторожился еще больше.

С другой стороны паровоза появилась вдруг голова в темной ушанке, с седыми усами и измазанными сажей щеками.

- Ваш? - сердито кивнув, спросил Дуська.

Машинист, верно, возился где-то под колесами, никого не видел и только плечами пожимал от удивления: откуда взялись на его паровозе все эти люди?

- Ты кто такой? Чего здесь шляешься? - схватил Дуська Леню за рукав.

- Здешний, скальновский, - все еще усмехался Леня. - На базар шел.

- "На базар"! - снова передразнил полицай. - На базар через паровозы не скачут и от полиции не утекают. Аида! Мы тебе такой базар покажем - сразу язык развяжешь.

Дуська ударил парня в лицо острым, сухим кулаком, потом дулом винтовки - в грудь.

- Руки назад. Идти - не оглядываться. А бежать попробуешь или перемолвишься с кем - уложу на месте.

Еще удар, прикладом по спине.

И вот Леня, еще минуту назад уверенный, что очень скоро вернется домой, в теплую хату, шагает посередине мостовой, в сопровождении двух полицаев с винтовками, направленными ему прямо в спину.

Уже совсем рассвело. Блестит, искрится на деревьях густой иней. Розовеют над крышами космы дымов. Во дворах и на улице появляются люди. Они останавливаются и молча, долго провожают глазами парня под конвоем полицаев.

- Забродиного парня за что-то схватили. Ведут кудато. Должно, в полицию.

- За что ж они его?

- А теперь разве спрашивают, за что?

Весть переходит из уст в уста, со двора во двор, эстафетой передается вдоль улицы и наконец доходит до базарной площади.

31

Леню втолкнули в камеру, где сидел Савка Горобец.

Сдержав незольную дрожь при виде этого истерзанного, видно не раз уже битого человека, Леня поздоровался.

Савка, обрадовавшись свежему человеку, радостно ответил на приветствие и сразу же спросил:

- Это за что же тебя, а?

От этого вопроса Леня насторожился, ответил неохотно, хмуро:

- Не знаю...

Разговор не клеился. Савка еще спросил что-то и, не получив ответа, подумал, что парень, должно быть, до смерти перепугался, так же как он, Савка, и лучше его сейчас не трогать.

Но Леня не был ни растерян, ни подавлен, ни даже испуган. Короткое, как вспышка молнии, мгновение страха он пережил только тогда, когда вскакивал на паровоз и кидал листовки в топку. А уже в следующую секунду, поворачиваясь лицом навстречу запыхавшимся полицаям, думал: "Черта лысого теперь они мне пришьют что-нибудь". И от этой мысли сразу успокоился и заулыбался.

Сейчас он тоже молчал не от испуга. Сразу, как увидел Горобца, вспомнил: в тюрьмах к арестованным часто подсаживают провокаторов. Об этом он не раз читал в книжках, слышал от старших и от Максима.

Да и не до разговоров ему было сейчас. Совсем другие мысли тревожили его. Ничего страшного не произошло.

Ничего они не видели, подержат да и отпустят. А вот...

передаст кто-нибудь из тех, кто ему сейчас встретился на пути, о его аресте домой? И домашние, догадаются они сказать об этом Сеньке Горецкому? И можно ли сделать что-нибудь, чтобы предупредить Максима, если он не узнает об этом сегодня?

Втолкнув Леню в камеру, Дуська сообщил об этом случайном аресте начальнику полиции Тузу.

Тот все выслушал, но дальше докладывать не торопился. Ему самому не терпелось выслужиться, засвидетельствовать перед начальством свое усердие и сообразительность, и для начала Туз своей властью послал к Лене домой Дуську и Оверка - нагрянуть, застать врасплох, произвести в хате и во дворе обыск, и при этом родным про арест Леньки - ни слова.

Но внезапный этот обыск, длившийся около часа, не дал почти ничего. Дуська вел себя так, словно о существовании какого-то там Леньки и не подозревал, а просто обыскивал хату с одиой-единственной целью убедиться, не спрятано ли где оружие или краденый подсолнух.

Однако ж, не найдя никакого оружия, Дуська прихватил с собой стеклянный пузырек со столярным клеем.