Пэлем Вудхауз - Дживс и феодальная власть

• Название: Дживс и феодальная власть
• Автор: Пэлем Вудхауз
• Жанр: Юмористическая проза

---

– Что за сделка? Вы мне так и не сказали. И что такое этот Троттер, если он вообще что-то собой представляет?

– Я познакомилась с ним у Агаты. Он ее приятель. Владеет чуть не всеми газетами в Ливерпуле, но хочет заполучить плацдарм в Лондоне. И я добиваюсь, чтобы он купил у меня «Будуар».

Я изумился. Вот уж чего никак не ожидал. Мне всегда казалось, что журнал «Будуар светской дамы» – ее любимое детище. И вдруг оказывается, она его продает. Меня это поразило – все равно как если бы Роджерс продавал Хаммерстайна. [Хаммерстайн, Оскар (1895-1960) и Роджерс, Ричард (1902-1979) – соавторы знаменитых мюзиклов, таких как «Оклахома» «Звуки музыки» и мн. др.]

– Но как же так? Почему? Вы же его любили, как родного сына.

– И люблю. Но у меня нет больше сил то и дело ходить к Тому за денежными вливаниями. Всякий раз, как я обращаюсь к нему с просьбой об очередном чеке, он спрашивает: «А разве ваш журнал еще не окупается?» Я отвечаю: «Нет, дорогой, пока еще нет». А он на это: «Гм!» – и добавляет, что, мол, если так будет продолжаться, мы все к Рождеству перейдем на пособие как неимущие. Мое терпение лопнуло. Я – как те нищенки, которые с младенцами на руках умоляют на улице купить у них веточку вереска. И когда я встретила у Агаты Троттера, то решила: вот человек, которому я передоверю «Будуар», если только человеческим ухищрениям под силу это осуществить. Ты что-то сказал?

– Я сказал: «Ох, ах!» Хотел еще добавить, что очень жаль.

– Да, жаль. Но деваться некуда. С каждым днем добывать У Тома деньги становится все труднее. Он говорит, что любит меня всей душой, но всему есть предел. Ну, ладно, жду тебя завтра. Не забудь про ожерелье.

– Завтра с утра пошлю за ним Дживса.

– Хорошо.

Тетя Далия, кажется, хотела еще что-то сказать, но тут женский голос за кадром произнес: «Три минуты истекли»,- и она сразу повесила трубку, как женщина, которая испугалась, как бы с нее не содрали еще пару шиллингов, или сколько там полагается.

В комнату неслышно просочился Дживс.

– Э-э, Дживс,- сказал я.- Завтра мы едем в Бринкли.

– Очень хорошо, сэр.

– Тетя Далия зовет меня, чтобы я немного взбодрил нашего знакомца Перси Горринджа, который у них там завелся.

– Вот как, сэр? Тогда, может быть, вы позволите мне на той неделе съездить на один вечер в Лондон?

– Конечно, Дживс, конечно. Собираетесь поразвлечься?

– В клубе «Подручный Ганимед» состоится ежемесячный банкет, сэр. Меня попросили занять кресло председателя.

– Занимайте, разумеется. Вы более чем достойны этой чести.

– Благодарю вас, сэр. К исходу дня я вернусь.

– Вы выступите с речью, я полагаю?

– Да, сэр. Без речи председателя какой же банкет?

– Не сомневаюсь, что они у вас все будут кататься от смеха. Да, чуть не забыл. Тетя Далия просила меня привезти ее ожерелье. Оно в мастерской «Эспиналь» на Бонд-стрит. Не могли бы вы утром за ним зайти?

– Разумеется, сэр.

– И вот еще что, я чуть было не упустил вам рассказать. Ту тысячу фунтов Перси все же раздобыл.

– Неужели, сэр?

– Нашел себе благотворителя. Интересно, кто этот простофиля?

– Да, сэр.

– Глупец какой-нибудь.

– Несомненно, сэр.

– Тем не менее – вот. Только подтверждает слова покойного Барнума [ Ф. Т. Барнум (1810-1891) – американский шоумен, «отец рекламы».], что простофили родятся каждую минуту.

– Вот именно. Это все, сэр?

– Да, это все. Доброй ночи, Дживс.

– Доброй ночи, сэр. Утром я упакую вещи.

9

К вечеру следующего дня, после приятной поездки по живописной сельской местности, я завернул в ворота Бринкли-Корта и, выйдя из своего двухместного «бентли», пошел уведомить хозяйку о нашем прибытии. Я нашел тетю Далию в кабинете, или «логове», где она проводила досуг за чашкой чая и романом Агаты Кристи. Когда я предстал перед нею, она бросила на мои усы мимолетный взгляд, правда, вздрогнула, как нимфа, которую застали за купанием, и пробормотала: «И это – лицо, которое останавливало тысячу башенных часов?» [ …останавливало тысячу башенных часов.- Переиначенная фраза из трагедии К. Марло «Доктор Фаустус» (1604), где говорится о Елене Прекрасной, чья красота отправила в плавание тысячу кораблей.],- а так никаких замечаний не отпустила. Возможно, сберегала на будущее.

– Привет, рептилия,- сказала она.- Так ты, стало быть, приехал?

– Приехал,- подтвердил я,- волосы в косице, и застегнутый на все пуговицы. Рад вас приветствовать, престарелая родственница.

– И я тебя, безмозглая твоя голова. Ожерелье мое ты, конечно, забыл привезти?

– Совсем даже нет. Вот оно. То самое, что дядя Том подарил вам на Рождество, верно?

– Верно. Ему нравится, когда я надеваю его к обеду.

– Кому же не понравится,- галантно отозвался я. Вручив драгоценность, я закусил тостом с тетиного стола.- Ну-с, приятно снова очутиться под старым родным кровом. За мной – моя прежняя комната, надеюсь? А как вообще дела в Бринкли-Корте и окрестностях? Как поживает Анатоль?

– Прекрасно, как всегда.

– У вас шаловливое выражение лица.

– Я чувствую себя неплохо.

– А дядя Том?

По ее цветущему лицу пробежала тень.

– Том все еще не в духе, бедняжка.

– Из-за Перси?

– Ну да.

– Значит, мрак Горринджа по-прежнему не развеялся?

– Куда там. После приезда Флоренс стало только хуже. Том кривится всякий раз, как его видит, особенно за столом. Говорит, что когда у него на глазах Перси отодвигает, не отведав, блюда, созданные рукою Анатоля, у него кровь приливает к голове и от этого начинается несварение. Ты ведь знаешь, какой у него чувствительный желудок. Я похлопал тетушку по руке.

– Бодритесь,- сказал я ей.- Я этого Перси развеселю. Фредди Уиджен показал мне на днях фокус с двумя пробками и веревочкой, который не может не вызвать улыбку на самой страдальческой физиономии. У нас в «Трутнях» все хохотали до колик в животе. Две пробки, надеюсь, у вас найдутся?

– Хоть двадцать, если понадобится.

– Отлично.- Я взял пирожное под розовой глазурью.- Так что с Перси мы разобрались. А как остальной персонал? Кто-нибудь еще тут гостит, кроме Троттеров и Флоренс?

– Пока нет. Том обмолвился, что завтра должен заехать к ужину некто лорд Сидкап по пути на воды в Дройтвич. Не знаешь такого?

– Понятия не имею. Закрытая книга для меня.

– Это один из лондонских знакомцев Тома. Будто бы большой знаток по части старинного серебра, Том хочет показать ему свою коллекцию.

Я кивнул. Дядя Том, как известно,- страстный коллекционер старинного серебра. Оба его жилища – и Бринкли-Корт, и городской дом на Чарльз-стрит – набиты разными штуковинами, рядом с которыми лично я даже лежать мертвым в канаве ни за что бы не согласился.

– Крупный специалист, значит, лорд Сидкап?

– В этом духе.

– Ну, что ж, люди всякие нужны.

– Завтра к нам еще примкнет жених, мистер Чеддер, а послезавтра – Дафна Долорес Морхед.

– Знаю. Флоренс мне про нее рассказывала. Вы, кажется, закупили у нее роман с продолжениями?

– Да. Я решила, что будет разумно посолить шахту. Этого я не понял. Что за привычка изъясняться загадками?

– Что значит, посолить шахту? Какую еще шахту? Про шахту я первый раз слышу.

Наверное, не будь у нее рот забит тостом, она бы поцокала языком, поскольку, сглотнув второпях и расчистив таким образом путь, она ответила с раздражением на мою непонятливость:

– Ты действительно непроходимый осел, юный Берти. Неужели ты никогда не слышал, как солят шахты? Это общепринятая мера предосторожности в бизнесе. Если у тебя есть пустая шахта и ты хочешь продать ее какому-нибудь зеленому дурачку, надо насыпать в нее унцию или две золотого песка и пригласить дурачка самому ознакомиться с месторождением. Он приезжает, видит золото, убеждается, что шахта – предел мечтаний, и достает чековую книжку. Я действую по такому же принципу.

Но я по-прежнему недоумевал и честно сказал ей об этом. Тут она все-таки поцокала языком.

– Так и не понял, тупица? Я купила роман с продолжениями, чтобы представить Троттеру журнал в выгодном свете. Он увидит анонс, что в «Будуаре» печатается роман Дафны Морхед, и скажет себе: «Ого! Дафна Долорес Морхед и тому подобное! Да это шикарное издание!»

– Но разве эти люди не захотят ознакомиться с документацией, с цифрами там всякими, прежде чем раскошеливаться?

– Не захотят, если их перед этим целую неделю, а то и дольше кормить стряпней Анатоля. Потому я их сюда и пригласила.

Вот теперь я все понял, и ход ее мыслей показался мне вполне здравым. Действительно, в обедах и ужинах Анатоля есть что-то влияющее на психику, размягчающее и туманящее рассудок. Напитавшийся ими Троттер, конечно, уже ходит в розовом тумане и только мечтает, как бойскаут, делать направо и налево добрые дела. Еще день-два такой обработки, и он еще, пожалуй, станет умолять тетю Далию, чтобы она приняла от него в порядке личного одолжения сумму, вдвое выше запрашиваемой.