Юрий Коваль - Суер

• Название: Суер
• Автор: Юрий Коваль
• Жанр: Русская классическая проза

---

Действительно, ведь так же не бывает: подающий подает, проходит мимо и обычно не возвращается. А тут вдруг вернулись. Да неужто целковые раздавать?

Не раздавая, однако, никаких целковых, ведомые медальоном, мы просекли строй нищих и подошли к мраморному камню, вокруг которого собрались особо грязные и жалкие собиратели подаяний. Они однообразно скулили:

- Подайте, кто сколько может... Подайте, кто сколько может... Подайте, кто сколько может...

кто сколько может...

сколько может...

На мраморном же камне сидел человек, который эту фразу, отточенную веками, трактовал иначе:

- Подайте, кто сколько НЕ МОЖЕТ.

Такой поворот идеи несколько обезоружил нас, и лоцман даже забормотал:

- Да как же так, ребе, откуда же мы возьмем?

- Действительно, - поддержал я Кацмана, - скажите, равви, как это я МОГУ подать столько, сколько НЕ МОГУ?

- Очень просто. Рубль вы можете подать?

- Могу.

- А двадцать?

- Ну, могу.

- Без "ну", без "ну", дорогой благодетель.

- Могу, - сказал я, скрипя зубами.

- И без скрипенья зубов, пожалуйста.

- Пожалуйста, - сказал я, убрав скрипенье. - Вот двадцатка.

- Э, да двадцатку вы можете, а я прошу, сколько не можете.

- Это сколько же?

- Да я-то откуда знаю? Ну, скажем, сотню.

- Куда? Чего? Это уж вы хватили. Сотню... да я и денег-то таких в глаза... нет, никак не могу...

- Ну, а если поднапрячься?

- Нет.

- А если дико-дико перенапрячься?

- Нет, нет и нет!

- А вы в глубину-то души загляните. Загляните и поглядите, чего там, в глубине-то вашей? Есть ли сотенка?

Повинуясь какому-то магнетизму, исходящему от этого человека, я действительно заглянул в глубину своей души и нашел там, прости меня Господи, парочку сотен. Доставать их, конечно, не хотелось, но тогда чего я, как дурак, ввязался в эту философию?

- Могу, - сказал я. - Пару сотен могу, но уж не больше.

- А тыщу?

- Ну, это уж вы вообще... откуда? Тыщу чего? Рублей? Долларов? Пиастров?

- А если б ты все продал? - ввязался неожиданно лоцман Кацман. - Набрал бы небось тыщонку.

- Дружба с вами, лоцман, стоит значительно дороже, - обиделся я. Вопрос: кто даст такие деньги?

- Я не дам, - сказал капитан и развел нас с лоцманом мановением пальца. - Позвольте теперь и мне задать вопрос. Я прекрасно понял фразу: подайте, кто сколько НЕ МОЖЕТ. В этом, наверно, и есть смысл истинного подаяния. Но - бывало ли такое? Подавал ли вам кто-нибудь? Получали ли вы просимое?

- Бывало, подавали, получал, - кратко ответил сидящий на мраморе.

- Часто?

- Примерно раз в два года.

- И что это за люди, подающие столько, сколько НЕ МОГУТ?

- Вполне достойные люди.

- Но все-таки: возраст, пол, образование?

- Всякий раз - это уникальный случай, - уклончиво отвечал сидящий на камне.

- Ну расскажите же, это так любопытно.

- В каждой профессии есть свои секреты, - усмехнулся сидящий на мраморе. - А потом, вы как будто из комиссии по расследованию. Приплыли на своем "Лавре", испоганили небо крепдешином, да еще рассказывай, кто мне сколько подает. Скажу одно: тот, кто слышит мою просьбу о подаянии, всегда задумывается о своих возможностях, как умственных, так и морально-материальных. Все!

И сидящий на мраморе прикрыл очи.

- Нет, не все, - парировал вдруг Пахомыч. - У нас есть еще вопрос, очень и очень важный. А именно: нам бы хотелось знать, С УСАМИ вы или БЕЗ?

Глава LXXIV. Усы и невозможное

- А вы что ж, сами не видите?

- Видим. Но толком не разберем. То вроде бы с усами, то вроде - нет.

- В этом-то весь фокус, - улыбался сидящий на мраморе. - А то, чего уж проще: отпустил усы и ходишь как дурак, а ребятишки и вопиют: "Эй, усатый-полосатый!"

- Конечно, это фокус, - сказал Пахомыч, - но для чего он? Кому нужен такой фокус? Скажите же все-таки: С УСАМИ вы или БЕЗ?

- Если я скажу, что я БЕЗ, вы начнете спорить, что я С усами, так что я предпочту на ваш вопрос ничего не отвечать.

- Не понимаю, - сказал старпом, - почему бы точно не определиться и не заявить прямо: да, я - усатый, или ладно - безусый. Вы как будто скрываете свои приметы. Вы что - в розыске?

- Ей-богу, ребята, - сказал Ложноусый, обращаясь к нищей братии, восседающей вокруг мраморного камня, - они из комиссии Огепеучека. Да ни от кого я не скрываюсь! Я честный нищий! А с усами я или без усов - сами разбирайтесь!

- Вы знаете, что мне кажется, сэр, - негромко сказал лоцман Кацман, обращаясь к нашему великому капитану. - Мне кажется, что усы у него растут чрезвычайно быстро, поэтому он их ежесекундно сбривает.

- А зачем? - резонно спросил Су ер.

- Если бы не сбривал - они заполонили бы весь земной шар.

- Ерунда, - сказал Пахомыч, - он - скрывается. Прячется на этом острове нищих. Прячется от ответственности. Вы же сами понимаете, что среди нищих спрятаться легче всего. Это старый прием всех мошенников - притвориться нищим. А фокус с усами - это полная чепуха, иллюзион. Вы смотрите, как он часто чешет нос. Почешет разик - он с усами, почешет другой - без усов. Усы у него из рукава выскакивают. На резиночке.

Пахомыч до того твердо долбил свое, что нам даже стало за него неловко. Твердолобый получался у нас старпом. Идея лоцмана была, конечно, тоньше и глобальней, имела исторические корни.

- Усы на резиночке и просьба подать* невозможное как-то не вяжутся между собой, - сказал капитан. - Философия и примитив в одной упряжке. Нет. Этого не может быть.

- Может, может, - долбил Пахомыч. - Абсолютный примитив и в том, и в другом случае. Сплошная трусость и самореклама. Обман.

Сидящий на камне между тем весьма внимательно прислушивался к нашему разговору.

- Это просто удивительно, - сказал наконец он, - насколько тонок и умен ваш лоцман и какой дубовый старпом. Ну зачем, скажите на милость, мне скрываться? От кого? От чего?

- Дуб? - переспросил Пахомыч. - Я - дуб? А вы тряхните рукавом, и желательно на лоцмана.

- Не стану я тресть, чего ради?!

- Ради усов, которые в рукаве прячутся!

- Да нету там никаких усов.

- Ага! Сдрейфил! Подайте ему НЕВОЗМОЖНОЕ! Ишь какой обормот! Тряси рукавом, показывай свои усы, бестолочь!

- Это я-то трус? Да пожалуйста! Где ваш лоцман?

И тут сидящий на мраморе взмахнул руками, и на лоцмана посыпались самые невероятные предметы, ну во-первых:

куриные косточки,

а во-вторых: таблетки от алкоголизма,

КНОПКИ, КОЛГОТКИ, КЛИЗМЫ,

розетки, зажигалки, резеда, мастихин, мормышка, штопор-открывалка,

папка, две кисточки и к ним акварель. Но надо твердо отметить, что усов среди всего этого никаким образом не было. Была какая-то штука, которую мы попервоначалу приняли было за усы, но это дказалась волосяная хреновника для бритья.

- Ну что скажете? - воскликнул Ложноусый. - Где же усы? Ха!

- Я не знаю, где вы прячете усы, - угрюмо сказал старпом, - но что вы скажете на это, гражданин хороший?

И старпом предъявил Врядлиусому золотой медальон, который юнга сдал ему на хранение.

Глава LXXV. Как было подано невозможное

- Что это? Что это? Что это? - побледнел Псевдобезусый. - Откуда? Откуда?

- Ага! Приперли к стенке! - воскликнул старпом. - Вот от чего ты скрываешься, паскуда! От уплаты алиментов! А вот и сынишка, которого ты бросил, а я подобрал. Пою, кормлю и воспитываю! Вот тебе НЕВОЗМОЖНОЕ прямо в харю!

И старпомыч выпятил юнгу из нашей среды под нос мраморному камню.

Надо сказать, что мы никак не ожидали, что Пахо-мыч расхамится до такой степени. Но, видно, этот остров подействовал ему на нервы, как и всем нам. Мы не стали спорить, кто кого кормит и воспитывает, а просто наблюдали за продолжением действия. Впрочем, для наблюдений особой пищи не было.

- Папа! - шепнул юнга.

- Сынок, - прослезился Усопятый. - Как там мама?

- Сам не знаю.

- Неужели все так же сидит?

- Сидит, а чего ей еще делать?

- Вот и я сижу. А ты?

- Чего я?

- Сидишь или нет?

- Редко. Я вон плаваю.

- Конечно, это лучше, чем сидеть.

- А ведь многие кто где сидит.

- Ничего, сидят, терпят.

- Вот и мама сидит.

- Отойдем в сторону, - сказал Суер-Выер, - не будем мешать. В душе у них происходит больше, чем на словах.

- Но на словах тоже кое-что произошло, - упрямился старпом. - Пусть алименты гонит! Ничего не дает на сына с самого рождения. Зачал - и пропал в тумане.

- Да что вы, старпом, - сказал капитан. - Что он даст? Он-то не может подать, сколько НЕ может. Болтовня ведь одна.

К этому моменту у юнги с папашей нарос уже в душе большой ком идей, чувств и мыслей.

- Сэр! - обратился к капитану Антибезусый. - Подайте же мне столько, сколько НЕ можете. Возьмите меня на корабль.

- Я? На корабль? На какой?

- На "Лавра Георгиевича".

- И вы считаете, что я этого НЕ могу? - засмеялся капитан. - Это я как раз МОГУ.

- Сэр, я тоже прошу, - потупился юнга. - Нам жалко расставаться.

- А вы оставайтесь на острове, - предложил Суер. - Здесь неплохо... мрамор... сдержанные субтропики.

- Да ведь я и к вам как к родным привязался.