Петр Воробьев - Горм, сын Хёрдакнута

• Название: Горм, сын Хёрдакнута
• Автор: Петр Воробьев
• Жанр: Прочая старинная литература

---

- А он и говорит: «Это я за меня и за мою лосиху!» Вся ладья до самого берега лежала, кормчий кормило уронил! - Челодрыг закончил рассказ и с надеждой глянул в лица товарищей. Ответом ему было гробовое молчание.

- Какая неучтивость, портить воздух на переправе, - с преувеличенным осуждением заметил Мстивой, племянник Годлава. Его дядя так же преувеличенно кивнул и приложился к меху, в котором на этот раз было хоть и не серкландское вино, зато доброе темное пиво.

- Где дым-то? Говорил я тебе, опять дони врут! - Миклот, сидевший рядом с горе-рассказчиком, протянул руку к пиву. Годлав отдернул было мех, потом сообразил, что под скамьей лежит еще один, и все-таки поделился с младшим бодричем на второй скамье. В их челне всего-то и было две скамьи, и по-хорошему на каждой должен был сидеть один гребец с двумя гребками или одним двухлопастным веслом. Вода в длинном фьорде, на южном берегу которого подымались стены Слисторпа, была почти пресной из-за множества впадающих рек, и гладкой, как зеркало, и бодричи решили посадить в челны столько воинов, сколько влезет, пока края бортов не окажутся на высоте полутора вершков от воды.

- А вот и дым! - Челодрыг взялся за гребок, обшитый бобровой шкурой - последнее слово в скрадывании по воде, якобы еще тише, чем тряпки на лопастях весел.

- И, раз! И, раз! - вполголоса начал Годлав. Следуя его голосу, бодричи принялись одновременно опускать гребки в воду, стараясь не плескать. Почти бесшумно, челн скользил к Слисторпу. Еще пятнадцать челнов следовало за головным. На дальней стороне городища поднимались столбы дыма и раздавались звуки боя. На северной стене, обращенной к фьорду, не было видно ни одного стражника.

- Лютичи нас не кинули? - озаботился Миклот. - С них, елдыг лихоманных, станется!

- Да нет, вон гребут, просто у них все через пень выходит, - ответил Челодрыг, повернув голову. Из камышей на северном берегу фьорда показалась еще пара дюжин челнов.

- Они черезпеняне, потому что живут через Пену-реку от хижан, - попытался вступиться за лютичей Мстивой.

- В той реке они пень и утопили! - настоял Челодрыг. - А перед ней живут не хижане, а допняне, которым все до пня71!

- Суши весла! - Годлав положил гребок на борт. Остальные трое последовали его примеру. Челн начал терять ход, приближаясь к пологой земляной насыпи с частоколом на берегу. - Левое греби, правое табань! И суши весла!

Челн встал вдоль насыпи. Годлав опустил в воду якорный камень. Бодричи разобрали два мотка веревок, веревочную же лестницу, мечи, и луки, медленно, чтобы не шуметь, выбрались из челна, и пошли к двухсаженной стене. Мстивой закинул веревку с петлей на один из кольев. Рядом, несколько венедов с других челнов делали то же самое. Шестеро лютичей барахтались во фьорде саженях в тридцати от берега - им каким-то образом удалось утопить свой челн. «Святовит со Свентаной спаси,» - пробормотал Годлав, глядя на недотеп. На их удачу, все шестеро умели плавать лучше, чем управляться с челном. Челодрыг перекинул через плечо петлю на второй веревке и полез по первой на частокол. Добравшись доверху, он снял петлю и принялся втаскивать наверх веревочную лестницу.

Когда с полдюжины лестниц оказалось перекинуто через стену, все венедские воины двинулись вверх - бодричи в кожаных сапогах и штанах, шлемах, кольчужных рубахах и рукавицах, и лютичи - те по большей части в толстинных портах, поршнях, стеганках, набитых пенькой, и в меховых шапках с нашитыми металлическими пластинами. Зрелище, открывшееся им с боевой площадки северного частокола, могло одновременно обнадежить и привести в бешенство. С одной стороны, все защитники Слисторпа явно стянулись к югу - оттуда, из-за каменного замка, шел дым, и продолжали доноситься звуки боя. Раздолбаи Гнупы не оставили часовых даже в башнях, смотревших на север. С другой стороны, пространство между частоколом и песчаниковой стеной замка было занято поселением рабов, от вида и запаха которого даже Годлава, всякого повидавшего и много чего натворившего в походах, взяла оторопь.

С северо-востока дул ветерок, несмотря на который, над подворьем стояла удушающая вонь. В середине невольничьего подворья стоял дуб, на котором висело с десяток покойников в разных степенях разложения. Хуже того, на том же дубу болталось несколько повешенных на веревках за руки и за ноги, и к своему несчастью все еще живых. Тем не менее, и этим повешенным могли позавидовать с полдюжины окончательных бездолей, висевших на железных крюках, вбитых в ствол и сучья. Под деревом стоял деревянный истукан с перемазанной засохшими и почерневшими потеками блестящей личиной, перед которым стоял на треножнике котел, над которым жужжали мухи. Бездарно обтесанное, но весьма большое, бревно, похоже, изображало бога - какого, не столько из-за расстояния, сколько в силу полной убогости резчика, сказать было трудно.

С десятка полтора хижин, стоявших на невольничьем подворье, было почему-то не прямоугольными, а в виде вытянутых восьмиугольников. В паре загонов толклись вялые куры и драные козы. Из хижин выползло и с полста порабощеных двуногих существ. Годлав почувствовал, что на него кто-то смотрит. Под стеной стоял нагой грязный раб. Его кожа была покрыта разноцветными рубцами и кровоподтеками, на лбу - выжжено клеймо, ноги - закованы в кандалы. Тем не менее, во взгляде бедолаги читалось нерабское любопытство. Годлав приложил палец к губам. Раб беззубо улыбнулся и кивнул.

Венеды спускались по лестницам в башне посередине северной стены и на северо-западном углу городища. Небольшие ворота в не ахти как сложенной из песчаника стене, ведшей в замок, начали открываться. Мстивой поднял лук и почти сразу же его опустил. Из ворот вышло несколько женщин с корзинами, на вид почище, но одетых ненамного лучше, чем раб у стены. Движение их ног ограничивали путы из кожаных ремней. Одна из рабынь вскрикнула и уронила плетенку, увидев первых бодричей, приближавихся к воротам.

- Давай за ними, - кинул вождь племяннику и сам побежал к северо-западной башне. Пока бодричи и лютичи не встретили никакого сопротивления, продвигаясь между приземистых построек подворья - крытые гнилой соломой хижины рабов и хозяйственные постройки то ли были наполовину врыты в землю, то ли их высота позволяла передвигаться внутри разве что на четвереньках. Из одной из хижин чуть повыше, чем остальные, вылез еще один раб (что было очевидно по клейму) чуть поупитаннее, чем прочие, с медным свистком на шее и с деревянной дубинкой в руке. Заприметив толпу венедов с мечами, он выронил дубинку и бросился к замку, на бегу свистя в свисток. Рабыня чуть постарше у ворот кинула в него корзиной. Еще несколько кандальных бросились на упавшего раба-надзирателя и принялись бить его чем попало - от сапожных колодок до ощипанной курицы, исходя из ее обличия и цвета, насмерть затоптанной стадом бешеных овцебыков луны за полторы до дня набега.

За каменной стеной замка пахло немного лучше, чем на рабском подворье. Палаты, хоть и повыше чем хижины рабов, имели весьма пошарпанный вид. Многие внутренние двери, ведшие из узких проходов, были укреплены железом, некоторые из них - заперты.

- Может, сокровища Гнупины тут запрятаны? - Миклот уже насобачился было двинуть рукоятью меча по висячему замку, но Годлав одернул его:

- Не шуми! Сначала убиваем, потом грабим!

Тем временем, Челодрыг, оказавшись в проходе позади вожака лютичей, допытывался:

- Так отчего вас лютичами зовут? Лютики собираете?

- Собираем, венки плетем, бодричам к головам гвоздями прибиваем, - дружелюбно объяснил вожак. - За лютость нашу, например, к бодричам нас так и прозвали...

- Совсем ума решился? Ты сюда за Рерик мстить пришел или червословием старые распри раздувать? - прошипел соплеменнику Мстивой.

- Да это я так, для поддержания разговора, - начал оправдываться Челодрыг.

- Что грустно, я тебе верю... Не серчай, Домославе, за безлепицу!

- Не в обиду, Мстивоюшко, - ответил лютич-верховод. - Боги, они умом траченых жалеют, и нам бы след. Где ж тут вверх на стену-то путь?

Боевая сила венедов оказалась в тупике перед двустворчатой железной дверью, закрытой поперечной дубовой балкой на железных крюках. Пара воинов приподняла балку и прислонила ее к стене, но дверь почему-то была еще и заперта с другой стороны.

- Это еще зачем? Снаружи и изнутри заперта? Видно, тут уж придется пошуметь, - сказал Домослав, берясь за балку. А ну, Мечко, Собко, наляжем?

Три лютича не стали вышибать дверь, а просунули слегка заостренный конец балки между ее нижним краем и полом, и навалились на другой конец поперечины. Железные створки со скрипом поползли вверх и съехали с петель. Лютичи отпустили балку, дверь с грохотом полетела на стертые камни. За дверью оказался один из покоев замка с двумя лестницами - одной в помещения второго яруса, другой - на башню внутренней стены, выходившей на юг. На дощатом столе лежали луки и пучки стрел. Некто в черном, макавший стрелы в ведро с какой-то гадостью, успел схватить один из простых дугообразных луков и пустить две стрелы, пока ему в плечо не воткнулся клевец72, брошенный Собеславом - рослым молодым лютичем. Первая стрела пробороздила предплечье Мечиславу - второму воину, помогавшему Домославу с дверью, и на излете застряла в кольчуге вождя бодричей. Вторая воткнулась в притолоку.