Михаил Коршунов - Бульвар под ливнем (Музыканты)

• Название: Бульвар под ливнем (Музыканты)
• Автор: Михаил Коршунов
• Жанр: Прочая детская литература

---

Вскоре позвонила мать Андрея и не только сказала, как Андрей смотрел через стеклянные стены аэровокзала на стоянку такси, но еще попросила послать телеграмму на борт самолета. Я не знала, что мне делать. А она знала, что ей надо делать. Она послала такую телеграмму... Добилась на аэродроме, чтобы передали по радиослужбе.

Я молчала, пораженная, а она вдруг еще сказала, что ей известно, что я любила ее сына; что я говорила ее сыну слова о любви. Она их в и д е л а, эти слова, раньше. Она так и сказала - в и д е л а. На Андрее. И я поняла, что она говорит правду. Андрей такой, что на нем все видно, и эти мои слова были видны, конечно. Потом они перестали быть видны, и мать это заметила.

Тогда она решилась и отправила телеграмму.

Она просила у меня прощения. Она говорила и говорила, а я молчала. Я-то знаю, она думала прежде всего о своем сыне, несчастная одинокая женщина. И она готова ради сына, его успеха даже на преступление. А это было преступлением, жестоким по отношению ко мне и всем дальнейшим отношениям между мной и Андреем. Ей нужен был успех сына, его карьера. Этот успех, пусть короткий, должна была обеспечить я. Короткий потому, что Андрею потом все станет ясным, и он со своей неустойчивостью, со своим неумением терпеть поражения не потерпел бы поражения и в отношениях со мной. Телеграмма все это как-то усиливала, все дальнейшее, что должно было произойти в наших с Андреем отношениях. Не для меня - для него. Матери Андрея я могла только сказать, чтобы она меня извинила, что я сейчас не очень хорошо себя чувствую. Я на самом деле последние дни не очень хорошо себя чувствую, и как-то мне все труднее чувствовать себя хорошо. И я не хочу, чтобы было плохо - ни теперь и никогда! Я хочу любить, потому что я люблю! Так мне хочется думать, что люблю.

Врач в институте сказал, что я должна прекратить походы на завод и, может быть, даже взять академический отпуск. Он говорит мне это совершенно серьезно. А что для меня теперь не совершенно серьезно?

ЭПИЛОГ ВТОРОЙ КНИГИ

В "Советском музыканте" было опубликовано сообщение, что студент второго курса оркестрового факультета, струнного отделения Андрей Косарев на Международном конкурсе скрипачей в Дубровнике завоевал первое место и получил медаль "Золотой Дубровник". После конкурса Андрей Косарев отправился в концертное турне по Югославии и концертирует с большим успехом.

Ладя Брагин поступил в консерваторию. Получил две четверки по общеобразовательным предметам и высокую оценку по специальности. Приемная комиссия записала о нем в протокол особое мнение, поэтому Ладя и был зачислен в консерваторию, несмотря на две четверки. Валентин Янович Мигдал принял его к себе в класс. Кире Викторовне сказал, что он поздравляет ее с такими выпускниками, как Андрей Косарев и Владислав Брагин.

Дед написал Ганке, что он лично проводил Ладю до самых дверей консерватории. Причем он написал об этом раньше, чем сам Ладя успел это сделать.

Франсуаза разговаривает по-русски, не выделяет больше последних букв в словах. Даже "акает", как настоящая москвичка. Вечерами пропадает во Дворце спорта. Смотрит хоккей. Ее любимая команда "Спартак". Во время хоккея кричит: "Профсоюзы, вперед!"

Маша Воложинская вытянулась, и теперь она выше Деда.

"Оловянных солдатиков" уже не существует, а есть Игорь Петрунин и Гриша Москалец.

Оля Гончарова выступает с оркестром старинной музыки в Сибири и на Дальнем Востоке. Уже полтора месяца. Скоро должна вернуться в Москву.

К н и г а т р е т ь я

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Ладя нашел Санди в учебном манеже. Она работала на трапеции. На Санди был надет страховочный пояс. От пояса шла веревка. Свободный конец веревки держал преподаватель по воздушной гимнастике.

Санди резко раскачивалась на трапеции, гибкая и стремительная, в стареньком тренировочном костюме и в мягких на шнуровке тапочках. Все преподаватели и даже сам директор ГУЦЭИ ходят в таких тапочках.

В учебном манеже еще занимались жонглеры. На брусьях делали кувырки маленькие девочки, по-лягушачьи смешно растопыривая ноги. На свободной проволоке работал мальчик, разминался. Он был сосредоточен и абсолютно невозмутим. В коридорах, вокруг манежа, в классах шли занятия по общеобразовательным предметам, и Ладя видел, как тень трапеции раскачивалась на стенах коридоров и на дверях классов. Рядом с Ладей на галерее, которая шла вокруг манежа, на длинном столе девочки постарше гладили платья, в которые они переоденутся после занятий в манеже. Около гладильной доски стоял мальчик на голове. Мимо прошел по виду первоклассник, лихо крутил на одном пальце портфель. У кого-то забинтованы ладони - будет работать на перекладине. С соседнего квадратного манежа доносились звуки маленьких гармоник и клавишных колокольчиков: репетировали музыкальные эксцентрики. Слышен был голос режиссера-инспектора:

- Свет - на ведущего. Белую пушку!

Все, что происходило вокруг, было хорошо Ладе знакомо. В цирке-шапито с утра на манеже лежал такой же вот вытоптанный, весь в заплатах тренировочный ковер, на нем - ящички с магнезией. На барьере был разложен реквизит. Кто отработал, сидел на барьере и отдыхал. Сидеть надо было лицом к центру манежа, но не спиной. Спиной к центру манежа сидеть нельзя: неуважение к работающим артистам, пускай и на репетиции. Занимались до четырех. Потом обед. А потом тишина - весь цирк спит, отдыхает до начала представления. В семьях артистов об этом знают даже совсем маленькие дети, и они никогда не кричат и не бегают. Униформисты заряжают манеж свежими опилками, стелют новый парадный ковер, делают вокруг ковра из цветных опилок красивый орнамент, покрывают свежей материей барьер, проверяют пушки, занавес. Скоро вечер, скоро представление, и все должно быть ярким, веселым. Цирк необходим в нашей жизни, как зеленая ветка за окном. Совсем недавно у Санди на обложке зачетки появилась новая запись, которую сделал ей лично Марсель Марсо, когда побывал в гостях в училище и посмотрел номера Санди. Марсель Марсо написал, что от всего сердца и с радостью он готов видеть все снова... всегда... вперед...

Санди раскачивалась на трапеции, осваивала новый клоунский трюк. Всегда... вперед... Она летала над манежем и тенью летала на стенах и дверях классов.

- Ноги через кач, - командовал преподаватель. - Колени туго, сильный мах, теперь закидочку и спад с трапеции!

Санди видела Ладю на балконе и улыбалась ему. Ладя боялся за нее, хотя и понимал, что работает она на страховочном поясе. Санди подлетела к нему теперь почти совсем близко и улыбалась, но руки ее были напряжены.

- Еще закидочку!

Санди легко закинула ноги вверх и вышла на трапецию на прямые руки. "Откуда столько силы в ее руках? - подумал Ладя. - Раскачивается, как на детских качелях!"

Санди спрыгнула с трапеции, сняла страховочный пояс и побежала по лестнице к Ладе на галерею.

- Здравствуй, униформа.

- Ты молодец, - сказал Ладька. - А где Арчибальд?

- Сдала в химчистку. Покажи студик.

Ладька полез в карман куртки за студенческим билетом.

Совсем недавно Санди и Ладя вместе были в консерватории на торжественном открытии нового учебного года. Собрались все вновь поступившие и все преподаватели и профессора. С речью к присутствующим обратился ректор консерватории профессор Свешников. Высокий, в черном костюме, в больших очках, гладко причесанные седые волосы. Он сказал о призвании музыканта. И еще он сказал, что в Калининграде на стене разбитого костела времен Бетховена сохранились солнечные часы. Они идут много десятилетий, шли всю Отечественную войну. Над часами написано изречение: "Des Menschen enge ist die Zeit", и перевел: "Людям не хватает времени".

- Надо, чтобы вам, - сказал Свешников, - хватило времени стать музыкантами. Чтобы трудное в своей работе вы сумели бы сделать привычным, привычное - легким, а легкое - прекрасным!

Санди раскрыла студенческий билет.

- "Дважды ордена Ленина Государственная консерватория, студент первого курса", - прочитала Санди, потом сказала: - Звучит!

- А влюбился он в девчонку-скомороха, - сказал Ладька и сам как-то растерялся. Он давно готовился сказать Санди, что он ее любит, но не так и не здесь. И не шутливо, а серьезно сказать.

Санди стояла перед ним в тренировочном костюме с белыми пятнами магнезии, с забинтованными ладонями, как у тех, кто занимается на перекладине, и даже она, Санди, растерялась от его слов, сказанных таким неожиданным способом.

- Ты не обиделась? - с испугом спросил Ладя.

С соседнего квадратного манежа все еще раздавались голоса:

- Освети пушкой лицо ведущего! Выходите на свой фрагмент.

- Ты не обиделась? - опять спросил Ладя.

- Мержанова! - позвал преподаватель. - Занятия не окончились.

Санди повернулась и быстро сбежала по ступенькам на манеж и снова начала занятия на трапеции, снова она начала подлетать к Ладе совсем близко. Она улыбалась ему, как и прежде, и, как и прежде, были напряжены ее руки, а щеки были белыми от магнезии.