Валентина Полухина - Иосиф Бродский глазами современников (1995-2006)

• Название: Иосиф Бродский глазами современников (1995-2006)
• Автор: Валентина Полухина
• Издательство: Издательство журнала "Звезда"
• Жанр: Публицистика
• Год: 2006
• ISBN: 5-7439-0105-8

Жизнеописания Иосифа Бродского не существует, несмотря на вполне закономерный интерес читателей к его личности и судьбе.

Книга «Иосиф Бродский глазами современников (1996–2005)» в известной степени восполняет этот пробел в истории культуры XX века.

Читатель видит поэта глазами его друзей, переводчиков, издателей из России, США, Англии, Франции, Италии, Польши, Швеции, Израиля. В итоге создается широкая картина жизни Иосифа Бродского в разные периоды. Читатель получает представление о личности одной из самых ярких и загадочных фигур последних десятилетий русской и мировой культуры.

Валентина Полухина — профессор Кильского университета (Англия), специалист в области современной русской поэзии, автор ряда работ о творчестве Иосифа Бродского «Joseph Brodsky: A Poet for Our Time» (CUP, 1999), «Brodsky Through the Eyes of his Contemporaries» (London: Macmilan, 1992) (расширенные русские версии: «Бродский глазами современников» (СПб.: Журнал «Звезда», 1997) и «Словарь тропов Бродского» (совместно с Юлей Пярли; Тарту, 1995)). Редактор (совместно с Львом Лосевым) сборников статей: «Brodsky's Poetics and Aesthetics» (London: Macmilan, 1999) (русская версия: «Как работает стихотворение Бродского» (М.: НЛО, 2002)). В качестве гостевого редактора журнала «Russian Literure» (Амстердам) подготовила два специальных номера, посвященных Бродскому: «Brodsky Genres» (1995), «Brodsky as a Critic» (2000). Составитель «Большой книги интервью Бродского» (М.: Захаров, 2000, 3-е изд. — 2005), двуязычных сборников стихов Ольги Седаковой (1994), Олега Прокофьева (1995), Д. А. Пирогова (1995), Евгения Рейна (2001).

---

У вас есть стихотворение памяти Бродского. Могу я включить его в свое собрание?

Безусловно.

Перевод с английского Лидии Семеновой

* * *

Ты был среди нас, Иосиф… Думаю, по-библейски.

По крайней мере, именно это приходит на ум.

Словно ребенок, существо, непохожее на нас,

странно незащищенный, незащитимый —

и при этом в позе крутого парня.

Нежный. Об этом не стоит и думать —

ты сам так говорил.

"Нежно твой", "с нежностью" —

мурашки по коже сейчас, как тогда.

Слово, воскресшее в нашем языке,

твоем и моем.

Ничего общего с "детьми цветов",

с "переосмыслением мужского начала" —

это просто язык.

Ты был, ты нашел себя

среди нас — был здесь, чтобы тебя нашли.

Нашли, будто ты всегда был здесь,

больше — будто ты здесь родился…

Ведь ты менял любое пространство, в котором ты был.

А мы не верили, просто не могли поверить,

но принимали как свершившийся факт.

Это спасительная сила —

наше восприятие свершившегося факта.

Так вот, факт свершился, Иосиф,

мы говорили с тобой

как обычно, и вдруг

ты стал отсутствием в нашей жизни.[191]

ПИТЕР ФРАНС[192], 6 ЯНВАРЯ 2004, ЛОНДОН

Не уверена, рассказывала ли я вам об этом. Когда вы прислали мне свой перевод "Двадцати сонетов Марии Стюарт" в 1989-м и я сказала об этом Иосифу, он пришел в восторг. Затем, несколько дней спустя, к моему ужасу, мне позвонил Аллан Майерс и сказал, что Иосиф переделывает ваш перевод. Я не знала, как сообщить вам об этом. Потом до меня дошло, что мы можем получить две версии одного произведения — включим ваш перевод в наш сборник "Поэтика и эстетика Бродского"[193] с вашими комментариями, а со своей "исправленной" версией Иосиф может делать, что хочет. И, будучи джентльменом, вы кротко согласились с моим предложением. Принимали ли вы и принимаете ли сейчас его "исправления"?

Версия, опубликованная в вашем с Лосевым сборнике, не та, которую предлагал он, но, думаю, в некотором смысле результат того, что он говорил. Кое-что из сказанного им пригодилось мне в плане улучшения собственного варианта. В то же время, переделывая мой перевод, он был довольно непоследователен: одни стихи вообще не тронул, другие переработал полностью. О тех, что он переписал, говорить трудно, поскольку это были новые стихи. Но мы многое обсуждали.

Отреагировал ли Иосиф на ваш перевод "Сонетов"?

Он написал мне по-английски, что он в полном восторге от моего перевода и т. д. и т. п., но сказал: "У вас нет слуха" — или что-то в этом роде.

Прямо так и сказал?

Да, прямо так и сказал, затем речь пошла о размере и рифме. Конечно, я заметил, что сделанные им изменения почти всегда усиливали рифму, однако не всегда шли на пользу размеру. Я думал, с размером у меня в переводах все в порядке, но он, очевидно, так не считал, и нам не удалось сойтись во мнениях этому вопросу. По части рифмы — ну он был готов пожертвовать ради рифмы большим, чем я. И результат получился очень интересный, в некоторых случаях лучше, чем мог бы придумать я, потому что он мог делать что хотел, а также потому что он обладал определенной смелостью и, будучи иностранцем, мог делать определенные вещи, на которые не способен носитель языка. Все это когда срабатывало, когда нет. Я бы не сказал, что наша переписка была вовсе неприятной. Думаю, он искренне писал мне как грубости, так и добрые слова, но я не придавал этому особого значения. И отвечал в свойственной мне джентльменски вежливой манере (надеюсь, по-русски это звучит иронично), а он порой принимал мои соображения, порой нет.

Как часто вы писали друг другу?

Нечасто. У меня два или три письма от Бродского.

Если абстрагироваться от вашего собственного перевода, какой из переводов "Двадцати сонетов" вы предпочитаете, его или свои?

Зависит от сонета. Некоторые получились лучше у него, некоторые — у меня. Но на самом деле я не могу достаточно абстрагироваться, чтобы судить, потому что они очень увлекли меня. Надо сказать, что многие сонеты очень трудно понять, и я не думаю, что они стали легче для понимания в его переводе, они остаются сложными.

Русским их понять немного легче, полагаю, потому что они в основном о его отношениях с М. Б. и основаны на фильме.

Я видел этот фильм.

И они также являются маской, прикрытием для написания любовного стихотворения с использованием старой формы. Елена Фанайлова написала чудную пародию на сонеты Бродского "Стихи к Марии С.":

Он слезы лил над ней, и он зарыть
Не позволял ее, и, боже правый,
Он целовал у ней рубец кровавый
Отрубленной прекрасной головы…[194]

Сколько времени ушло на перевод сонетов? Два или три месяца, не помню. почему вы решили переводить именно эти стихи? Это было из-за годовщины Марии Стюарт?

Да, это из-за годовщины, вокруг нее в тот год было много шума на Эдинбургском фестивале. И показывали немецкий фильм "Das Herz einer Konigin" с Зарой Леандер в роли королевы. Все это пробудило у меня интерес. Дело не в том, что мне особенно понравилось какое-то стихотворение и захотелось его перевести; просто я счел это вызовом, и мне сделалось интересно. В сборнике "Часть речи" много других стихов, которые я очень люблю, я переводил куски из них, когда делал главу о Бродском для своей книги "Поэты современной России"[195]. Также мне близки все ассоциации с Парижем, я приезжаю посмотреть на ту статую в Париже несколько раз в год.

Какой подход к переводу вы предпочитаете — тот, что "одомашнивает" оригинал, или сохраняющий особенности оригинала?

При переводе балансируешь между ними двумя, ведь не хочется, чтобы стихотворение "одомашнилось" до неузнаваемости, как не раз бывало в английской традиции, но не хочется также, чтобы оно оказалось таким странным, что никто не захочет его читать. Думаю, современная мода склонна приветствовать сохранение национального колорита. И, по-моему, порой заходит слишком далеко. В этом смысле я, вероятно, больше похож на русского переводчика — русские переводчики традиционно не имели обыкновения сохранять специфические черты исходного произведения, они "одомашнивали" от всей души. Перевод — это литературный жанр.

Согласны ли вы, что автопереводы Бродского склонны сопротивляться "одомашниванию"?

Да, насколько я могу судить, они весьма необычны. Они поражают всех читателей своей специфичностью, некоторые принимают ее за некомпетентность. На мой взгляд, это неверно. Мне кажется, он знал, что делал, знал, что будет выглядеть странно, и шел на это вполне сознательно. По- моему, их надо читать совсем не так, как переводы любого иного типа. Их надо читать скорее как автопереводы почти в стереоскопическом отношении к оригиналу, нежели как самостоятельные произведения. А сами по себе они не очень, но если рассматривать их в связи с оригиналом, они хороши.

Бродскому было трудно убедить своих переводчиков, что требуется упор именно на форму, а не на семантику. Вы с ним когда-нибудь обсуждали этот аспект?

Только в упомянутых мною письмах.

По-вашему, английские критики Бродского понимали его идею перевода?

По-моему, они всё понимали, но в нынешней англоязычной культуре это глубоко непопулярный взгляд. Они способны понять его, но от этого не станут больше ему сочувствовать. Я думал не столько об англичанах, сколько о французах, например французском поэте Иве Бонфуа. В статье "О переводе формы в поэзии"[196] он прекрасно формулирует противоположную точку зрения.

Расскажите о вашей первой встрече с Иосифом.

На самом деле я с ним не знакомился. Нас представили друг другу, но, по-моему, он не обратил на меня особого внимания. Я просто сказал ему "привет" и все такое, но мы никогда по-настоящему не беседовали. Давным-давно я видел его в Эдинбурге и Кембридже — задолго до того, как стал его переводить, — и с тех пор мы больше не встречались. У меня с ним вообще не было личных дружеских контактов.

Что заставило Бродского заняться автопереводом, когда у него было столько прекрасных английских и американских переводчиков?

Это просто, не правда ли? Он хотел избежать каких бы то ни было споров, разногласий и так далее. Он, вероятно, думал, что сумеет перевести лучше, поскольку он ближе к текстам. Мне кажется, как правило, автоперевод поэтов — не самая замечательная идея. К нему неоднократно прибегали в Шотландии и в Ирландии при переложении с кельтских языков на английский. У меня сложилось впечатление, что при наличии выбора между чужим переводом и переводом самого поэта чужой обычно лучше. Это не абсолютное правило: например, не так давно Шеймас Хини опубликовал перевод стихотворения Соли Маклейна, который, на мой взгляд, явно не так удачен, как собственный перевод Маклейна. Так что правило работает в обе стороны. Конечно, Соли Маклейн, в отличие от Бродского, действительно двуязычен.