Георг Гегель - Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика

• Название: Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика
• Автор: Георг Гегель
• Жанр: Философия
• Год: 1956

Собрание сочинений в 14 томах.

Год: 1929-1959

---

Прибавление. Для практического чувства случайно, согласуется ли непосредственное воздействие извне с внутренним определением воли или нет. Случайность — эта зависимость от внешней объективности — противоречит воле, познающей себя как нечто в себе и для себя определенное, знающей объективность как содержащуюся в своей субъективности. Воля не может поэтому удовлетвориться тем, чтобы сравнить свою имманентную определенность с чем-либо внешним и только найти соответствие обеих этих сторон; но она должна перейти к тому, чтобы положить объективность как момент своего определения, следовательно, самой создать упомянутое соответствие — свое собственное удовлетворение.

Таким образом, волящая интеллигенция развивается до влечения.

Это последнее есть субъективное определение воли, самой себе дающей объективность.

{287}

Влечение следует отличать от простого вожделения.

Последнее принадлежит, как мы видели в

{§ 426}

, к самосознанию и, таким образом, находится в стадии еще не преодоленной противоположности между субъективным и объективным. Оно есть нечто единичное и ищет только единичного для единичного, мгновенного удовлетворения. Влечение, напротив, так как оно представляет собой форму волящей интеллигенции, исходит из снятой противоположности субъективного и объективного и охватывает собой целый ряд удовлетворений, есть, тем самым, нечто целое, всеобщее.

В то же время, однако, влечение как проистекающее из единичности практического чувства и образующее собой лишь первое отрицание ее есть еще нечто особенное. Поэтому человек, поскольку он погружен в свои влечения, еще не свободен.

{§ 474}

Склонности и страсти имеют своим содержанием те же определения, как и практические чувства, и равным образом они, с одной стороны, имеют своей основой разумную природу духа, с другой же, как еще принадлежащие субъективной единичной воле, отягощены случайностью и в качестве особенных кажутся относящимися как к индивидууму, так и друг к другу внешним образом, в силу несвободной необходимости.

* Страсть в своем определении содержит то, что она ограничена особенностью определения воли, в которую погружается вся субъективность индивидуума, — каким бы ни было вообще само содержание упомянутого определения. Из-за этой формальной природы страсть не является ни доброй, ни злой; эта форма выражает лишь то, что субъект весь жизненный интерес своего духа, таланта, характера, наслаждения вложил в единое содержание.

Без страсти никогда не было и не может быть совершено ничего великого. Только мертвая, а весьма часто лицемерная мораль выступает против формы страсти как таковой.

Но относительно склонностей непосредственно ставится вопрос, какие из них являются добрыми и какие злыми, — а также, до какой степени добрые остаются добрыми, — и, так как по отношению друг к другу они являются особенными и их много, — то, как они, — так как все они, разумеется, находятся в одном субъекте и, как показывает опыт, их всех нельзя удовлетворить, — по меньшей мере должны ограничивать друг друга. С этим множеством влечений и склонностей дело сначала обстоит так же, как и с душевными силами, собранием которых должен быть теоретический дух; собранием, которое увеличивается вместе со множеством влечений. Формальная разумность влечения и склонности заключается лишь в их общей тенденции не оставаться чем-то субъективным, но быть реализованным

{288}

посредством деятельности самого субъекта, которой он снимает свою субъективность. Их подлинная разумность не может обнаружиться в рассмотрении внешней рефлексии, предполагающей самостоятельные определения природы и непосредственные влечения и именно потому лишенной в отношении их единого принципа и конечной цели. Но имманентная рефлексия самого духа состоит в том, чтобы выходить за пределы их особенности, как и за пределы их природной непосредственности, и сообщать их содержанию разумность и объективность, так что влечения и склонности раскрываются как необходимые отношения, как права и обязанности. Это объективирование обнаруживает их содержание, как и их отношение друг к другу, вообще их истину. Так и Платон на вопрос, что такое справедливость в себе и для себя, с истинным пониманием дела, поскольку он всю природу духа рассматривал с точки зрения права духа, считал возможным ответить только в объективной форме справедливости, именно в устройстве государства как нравственной жизни.

Итак, исследование о том, каковы же именно добрые, разумные склонности и каково их взаимное подчинение, превращается в выяснение того, какие отношения порождаются духом, поскольку он развивается как объективный дух, — развитие, в котором содержание самоопределения теряет случайность и произвольный характер. Рассмотрение влечений, склонностей и страстей с точки зрения их истинного содержания представляет собой поэтому учение о правовых, моральных и нравственных обязанностях.

{§ 475}

Субъект есть деятельность удовлетворения влечений, формальной разумности, а именно перевода из субъективности содержания, — которое, поскольку оно субъективно, составляет цель — в объективность, в которой субъект смыкается с самим собой.

Поскольку содержание влечения в смысле дела отличается от этой его деятельности, постольку дело, получившее осуществление, содержит в себе момент субъективной единичности и ее деятельности; это и есть интерес. Ничто не осуществляется поэтому помимо интереса.

* Поступок есть цель субъекта, а также его деятельность, осуществляющая эту цель; только вследствие того, что субъект таким образом присутствует даже и в самом бескорыстном поступке, т. е. благодаря его интересу, и существует вообще совершение поступков. — Влечениям и страстям, с одной стороны, противопоставляют пустые мечты о счастливой жизни, согласной с природой, в силу чего потребности должны найти себе удовлетворение без той деятельности субъекта, которая активно осуще-

{289}

ствляет соответствие непосредственного существования субъекта с его внутренними определениями. С другой стороны, им вообще противопоставляется долг ради долга, моральность. Но влечение и страсть есть не что иное, как жизненность субъекта, сообразно которой он сам присутствует в своей цели и ее осуществлении.

Нравственное касается содержания, которое, как таковое, есть нечто всеобщее, бездеятельное и осуществляется субъектом. То, что содержание имманентно субъекту, есть его интерес; а то, что оно привлекает всю его действенную субъективность, — страсть.

Прибавление. Даже в самой чистой правовой, нравственной и религиозной воле, которая своим содержанием имеет только свое понятие, свободу, заложено в то же время стремление к обособлению, к некоторому вот этому, природному. Этот момент единичности должен найти свое удовлетворение в осуществлении также и самих объективных целей; я, как этот индивидуум, не хочу и не должен погибнуть при осуществлении цели. В этом — мой интерес. Его не следует смешивать с себялюбием, ибо это последнее предпочитает свое особое содержание объективному содержанию.

{§ 476}

Воля как мыслящая и в себе свободная отличается от особенности влечений и в качестве простой субъективности мышления ставит себя над их многообразным содержанием; в этом смысле она есть рефлектирующая воля.

{§ 477}

Такая особенность влечения не есть уже поэтому нечто непосредственное, но лишь ему, этому влечению, принадлежащая особенность, поскольку оно теснейшим образом с ней смыкается и тем самым сообщает себе определенную единичность и действительность. Влечение находится здесь на стадии выбора между склонностями и есть поэтому произвол.

{§ 478}

Воля в качестве произвола свободна для себя, поскольку в качестве отрицательности своего только непосредственного самоопределения она рефлектирована в себя. Поскольку, однако, содержание, в котором эта ее формальная всеобщность завершается действительностью, не есть еще какое-либо иное содержание, 10 Гегель, т. III

{290}

как только содержание влечений и склонностей, постольку воля действительна только как субъективная и случайная. В качестве противоречия, осуществляющегося в обособленности, которая является для воли ничтожной, хотя она находит в ней удовлетворение, от которого она вместе с тем освобождается, воля есть вначале процесс рассеяния и снятия некоторой склонности или наслаждения какой-нибудь другой склонностью, а равно и ее удовлетворения, также уже не являющегося таковым; и так до бесконечности. Но истиной особенных удовлетворений является всеобщее удовлетворение, которое мыслящая воля в качестве счастья ставит своей целью.