Жак-Ив Кусто Джемс Даген - Живое море

• Название: Живое море
• Автор: Жак-Ив Кусто Джемс Даген
• Издательство: «Мысль»
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1975

В 1942 году французский исследователь Жак-Ив Кусто вместе с инженером Э. Ганьяном изобрел акваланг. О своей работе до этого изобретения и об исследованиях, выполненных с аквалангом, Ж.-И. Кусто и Ф. Даген рассказывают в книге «В мире безмолвия». Новые конструкции, осуществленные под руководством Ж.-И. Кусто, — «ныряющие блюдца», подводные дома — последующий этап в освоении человеком гидрокосмоса. Об этих работах и рейсах экспедиционного судна «Калипсо» говорится в книге «Живое море».

---

Когда истекла пятая неделя работ у рифа, наш кок Анен предупредил меня, что провиант на исходе. Он наотрез отказался отпускать Дельма и Дюма мясо для кормления рыб. Пришлось им тайком добывать для Улисса отходы с кухни, к которым они добавляли мясо моллюсков, в том числе тридакн. Голодные матросы палубной команды с недоумением глядели на двух безумцев, которые в камбузе готовили для какой-то рыбы драгоценный протеин.

Калипсяне отощали, их трясла "рифовая лихорадка", но никто не хотел расставаться с Ассампшеном. У нас еще оставалось на неделю пресной воды.

Через шесть дней Анен доложил мне, что мясо кончилось. Как ни крути, пора уходить. Я решил, что напоследок надо хоть поесть как следует, и попросил Дельма добыть рыбу фунтов на десять. Мы вместе ушли под воду; Улисс сопровождал нас, точно охотничий пес. Дельма облюбовал черного групера и нажал спуск гарпунного ружья. Дальше все произошло так быстро, что мы не сразу разобрались. Улисс одновременно со стрелой настиг добычу, и черный исчез в его пасти — остались торчать только хвост да четырехфутовая стрела! Дельма уперся ногой в голову Улисса и выдернул стрелу. А тот воспользовался случаем и заглотал добычу еще глубже. Вернувшись на "Калипсо", мы сообщили голодной команде, что наш любимчик съел обед калипсян.

Быстрота Улисса поразила нас с Дельма. Все эти недели он выглядел таким увальнем, и только сердитые удары хвоста да случай с мешочком позволяли заподозрить, какая в нем скрыта энергия. Теперь мы увидели, на что он способен! И лишний раз столкнулись с одним из главных законов подводных джунглей: поймать здоровую рыбу, свободно передвигающуюся в трех измерениях, трудно, но раненая обречена… 88 На исходе шестой недели у Ассампшена мы представляли собой сборище изможденных пугал, трясущихся от топтонита и покрытых болезненными язвами. Глаза пловцов по-прежнему загорались восторгом при мысли об очередном погружении, но в этом восторге было уже что-то от помешательства. Больше оставаться было нельзя. — Возьмем с собой Улисса, — предложил Дельма. Эта идея вызвала бурное одобрение. Боцман вызвался сделать на корме бассейн из брезента. Но я воспрети-вился, во Франции Улисса ожидало пожизненное заключение в аквариуме. Правда, был еще один выход — выпустить там его в море. Но во-первых, вряд ли он выживет в более холодных водах; во-вторых, Улисс настолько общителен, что окажется легкой добычей первого же подводного охотника. И когда зарокотал брашпиль, мы нырнули в последний раз, чтобы попрощаться с нашим другом.

Четыре года спустя, когда фильм "Мир тишины" успел прославить Улисса на весь мир, одно судно, совершая кругосветное плавание, нарочно зашло в залив Ассампшен, и несколько человек нырнули, чтобы познакомиться с ручным групером. Позднее нам сообщили: "Улисс жив-здоров. Его было очень легко узнать: он сразу подплыл к ныряльщикам".

Возможно, мы еще навестим его когда-нибудь. Эта рыба стоит того, чтобы ради встречи с ней объехать всю вселенную.

Дно моря вокруг Ассампшена кишит голотуриями, или морскими огурцами. Мы встретили здесь много таких видов, которые на Востоке считают большим лакомством. Их там собирают и сушат. Самые крупные достигают в длину двух футов; толстое бурое тело, напоминающее муфту, усеяно тупыми белыми шинами. Робер доставил одну голотурию на борт "Калипсо", но едва фотограф приготовился спять ее, как морской огурец выбросил из себя внутренние органы. Вместе с ними выскочили две топкие рыбешки около фута длиной, которые отчаянно забились на палубе. Желудочный сок голотурии им ничуть не повредил. Они были не добычей морских огурцов, а компаньонами. Фиерасферы (или жемчужные рыбы) поселяются во внутренностях голотурии и живут с ней в симбиозе. У большинства выловленных нами морских огурцов был по меньшей мере один жилец. На дне морском мы наблюдали, как испуганный фиерасфер прячется в голотурию. Он поместил хвост в анальное отверстие голотурии и, извиваясь задом наперед, ушел в свое убежище.

Морской огурец питается, заглатывая песок и отфильтровывая из него мельчайшие организмы. Вряд ли столь жидкой каши достаточно, чтобы еще прокормить одну-две рыбешки. Мы думаем, что фиерасфер днем отсиживается внутри голотурии, а ночью выходит на охоту.

Фалько посчастливилось открыть удивительный ритуал средиземноморских голотурий, которые меньше своих сестер в Индийском океане. Ежегодно в определенный день апреля наш мастер подводного спорта рано утром погружается в море у Сормиу, чтобы на зеленых лугах посидонии проследить за странными повадками морских огурцов. Весь год голотурии лежат на дне, точно брошенные кем-то обломки труб, но в этот весенний день около полудня один морской огурец становится вертикально, вытягивается и начинает покачиваться взад-вперед, словно кобра, пляшущая под дудку факира. А затем и все остальные голотурии на лугу присоединяются к пляске. Становятся парами, вытягиваются вверх, делаясь все тоньше, тоньше, и вдруг из верхней оконечности выделяется молочного цвета жидкость. Она расплывается в воде, а голотурии падают. Через девяносто секунд снова встают и повторяют танец, завершая его белым фонтанчиком. Так продолжается около часа; видимо, за этот срок исчерпываются запасы белой жидкости. Должно быть, это брачная церемония.

После этого целую неделю голотурии Сормиу ведут себя очень активно, жадно поедают водоросли, обломки ракушек, песок. А затем впадают в обычную для них апатию, которая длится, пока снова не настанет волшебный апрельский день.

У скалистого берега Мадейры Фалько и Филипп Кусто увидели под водой интересное явление. Плывя над темным песчаным дном на глубине ста футов, они вдруг заметили множество бурых стеблей толщиной с карандаш, длиной восемнадцать дюймов, изогнутых наподобие вопросительного знака. На квадратный ярд приходилось в среднем двадцать стеблей. Сперва друзья посчитали их водорослями, но стебли двигались, как животные. Может быть, черви?

Когда пловцы приблизились, странные твари ушли в песок. Фалько и Филипп подождали. Наконец несколько стеблей снова высунулись наружу. Фалько разглядел у них маленькие глаза и рот. Остальные тоже стали торчком, изгибаясь по течению.

Гюнтер Мауль, хранитель музея Мадейры, не смог опознать животное по описанию Фалько и попросил доставить ему несколько особей. Мы попытались сорвать их руками, но они слишком быстро уходили в дно. Волей-неволей пришлось взорвать унцию динамита. Получив образцы, Мауль воскликнул:

— Да это же угорь Heterocnger longissimus! За двадцать пять лет жизни я видел только двух, их поймали у поверхности.

— А внизу их миллионы, — ответил Филипп.

Тросы, на которых мы спускаем под воду фотокамеры Эджертона, оказались своего рода верительными грамотами — они помогли нам познакомиться со многими интересными обитателями моря. Однажды "Калипсо" дрейфовала в Тирренском море, ведя подводную съемку. Мы плавали в масках вдоль поверхности, видя около ста футов троса, который опустил камеру на глубину шести тысяч футов. Вдруг мы приметили поднимающееся снизу светлое пятно. Оно оказалось молодым полиприоном (Роlyprion cernium) с толстыми, горестно опущенными вниз губами и живыми глазками. Этот вид совершает поразительные вертикальные миграции. Подводные пловцы подстреливали их на глубине ста футов, а Уо из батискафа сфотографировал полиприона на глубине двух тысяч трехсот футов! Моряки приметили, что полиприон любит прятаться под плавающими на поверхности досками и плетенками, и прозвали его "рекфнш" (английское слово wreck означает "разбитый корабль", "обломки").

Полиприон продолжал подниматься вдоль троса, который явно был чем-то необычным в его жизни. Фалько протянул руку к рыбе, полиприон стремительно атаковал его палец, но только для вида, ни разу не укусил по-настоящему. Гость из пучины играл с нами около получаса, проводил нас далее до трапа.

Замените Фалько плавающей на воде пальмовой ветвью или корзиной, и вы скажете, что полиприон всего-навсего подтвердил свою верность привычке искать укрытия под каким-либо предметом. Но почему он поднялся к поверхности из таких глубин? Наши наблюдения в Центральной Атлантике проливают свет на эту загадку.

"Калипсо" исследовала своими приборами подводную гору, вершина которой находится всего в шестистах футах от поверхности океана. Около нас кружило много крупных скатов — мант; у них болтались какие-то непонятные отростки. Мы решили взглянуть поближе на эти черные ковры-самолеты и спустились в подводную обсерваторию "Калипсо". Оказалось, что под каждой мантой прячется средних размеров полиприон, окрашенный так же светло, как брюхо ската, и плывущий синхронно с ним. И вот наше объяснение вертикальных перемещений полиприонов: они поднимаются, чтобы охотиться под крылышком манты. Скаты питаются планктоном, рыбы их не боятся, чем и пользуется маскирующийся полиприон. Получает ли манта что-либо от этого симбиоза, нам не удалось установить. Не исключено, что молодые полиприоны эскортируют и других крупных обитателей моря; но это еще нужно проверить. Пока нам известно, что они охотно объединяются в бригаду с плавающими предметами, мантами и Фалько. Правда, у взрослых полиприонов мы такой привычки не наблюдали.