Софья Короленко - Книга об отце

• Название: Книга об отце
• Автор: Софья Короленко
• Жанр: История

---

19 мая (по старому стилю) 1915 года отец с матерью, возвращаясь из Франции на родину, выехали через Марсель по Средиземному морю. Этот путь во время войны не был вполне безопасным.

На море отец сразу почувствовал себя спокойнее и здоровее, к нему вернулся нормальный сон, сменивший долгую, тяжелую бессонницу. Личный страх был почти совершенно чужд Короленко, и он, по рассказам матери, с улыбкой смотрел на суету пассажиров, спешивших надеть в опасных местах спасательные пояса.

"Дорога морем была чудесная,- писал он В. Н. Григорьеву 15 июня,- и мы оба чувствовали себя превосходно. Правда; пароход шел с закрытыми огнями, и капитан явно нервничал: мы везли военные снаряды для Сербии и, в сущности, ехали почти на пороховом погребе. Но я не верил в германские подводные лодки и давно не спал так сладко, как на этом "Моссуле", рядом со складом бензина и ядрами..." (ОРБЛ, Кор./II, папка № 2, ед. хр. 11.).

"22-го мы увидели вдали пароход,- сообщил он Н. В. Ляхович 28 мая 1915 года,- буксировавший подводную лодку. Оказалось - французский сумарен (Подводная лодка (франц.).), подбитый где-то. 24-го мы шли в сумерки мимо каких-то огромных скалистых островов, необыкновенно величавых и мрачных. Из-за одной из этих скалистых громад вдруг вынырнул какой-то тяжелый и темный броненосец и пошел наперерез нам. Потом сделал оборот, обошел нас и между ним и "Моссулом" началась сигнализация флагами. Затем он подымил и опять затерялся где-то между темными скалами. Оказалось, что это французский броненосец... Одним словом, чувствовалось, что мы в зоне войны..." {271} Это морское путешествие дало отцу возможность посетить Грецию.

"В Афинах,-писал он С. Д. Протопопову 29 мая 1915 года,-несмотря на палящий зной, бродили по городу, взбирались на Акрополис, были в тюрьме Сократа, - пещера в каменной скале, с дверями, без окон. В расщелине скалы кто-то оставил маленький букетик. Перед нами были две русские девушки, думаю, что это они отдали дань Сократу... Впечатление незабываемое..."

Дальнейший путь - "Сербия, Болгария, Румыния. Впечатление битком набитых поездов, пересадок, бессонных ночей..." (ОРБЛ, Кор./II, папка № 2, ед. хр. 11.) - писал отец В. Н. Григорьеву 15 июня 1915 года.

В Сербии у отца был украден чемодан со всеми рукописями и материалами, собранными за время войны. Он пробовал искать их, задержавшись для этого в Румынии, и позднее из России, списываясь со своими заграничными друзьями. Но чемодан не нашелся, и обстановка происшествия заставляла отца предполагать, что кража была совершена чинами сыскной полиции.

Родина встретила Короленко судебным процессом, возбужденным еще до его отъезда за границу в связи с корреспонденциями по делу Бейлиса.

"Меня известили тотчас после приезда,- пишет он Т. А. Богданович 22 июня 1915 года,-что на 25 июня назначено в Москве разбирательство моего дела (о ст[атье] "Прис[яжные] заседатели"). Но так как я не получил не только повестки в суд, но даже и обвинит[ельного] акта, то... Грузенберг меня известил телеграммой, что дело не состоится, и я могу в Москву не ехать... Интересно было бы, если бы пришлось прямо из вагона, после 23 дней путешествия являться на скамью подсудимых. Это было бы нечто вроде потопления подводной {272} лодкой без предупреждения. Знаю, что придется все-таки потерпеть судебное крушение, но хочется все-таки и самому немного пострелять, прежде чем пойти ко дну" (ОРБЛ, Kop./II, папка № 1, ед. хр. 43.). Позднее, 14 июля, он сообщил тому же адресату:

"Обвинительный акт я получил. Суд меня смущает весьма мало. Если предстоит заключение, что вероятно, это тоже сущие пустяки. По существу же я перечитал свою статейку в изложении обвинительного акта и подумал невольно в качестве читателя: верно сказано. И хорошо, что это было сказано. Если им угодно еще раз освежить все это в памяти,- я не имею против этого никаких возражений..."

Судебное разбирательство несколько раз откладывалось, но угроза суда висела над отцом до 1917 года и была снята лишь после Февральской революции.

По возвращении в Россию отец и мать уехали на Кавказ лечиться и затем навестили брата отца, Иллариона, на Черноморском побережье. В письме от 9 августа 1915 года мужу сестры К. И. Ляховичу отец писал:

"Думаю, что некоторый отдых после ванн приведет меня в возможную норму и даст возможность работать" (ОРБЛ, Kop./II, папка № 7, ед. хр. 32.).

"Погода чудесная, тихо. Отголоски современности достигают в нашу щель очень ощутительно. Почти каждый день кто-нибудь приносит газеты и телеграммы, которые обходят ущелья, дома и домишки... Наша щель не так уж далека от войны. Из Новороссийска нам пришлось ехать на лошадях, так как катер ожидал телеграммы: где-то появились подводные лодки. С турецких берегов веет тревогой. По вечерам окна тщательно закрываем, чтобы с моря не было видно огней. Порой сюда, говорят, доносится отдаленная канонада: по морю {273} звуки несутся беспрепятственно",- писал отец С. Д. Протопопову 22 сентября 1915 года.

Формулируя свои впечатления от России, пережившей за месяцы его отсутствия подъем шовинистических чувств, военные победы и поражения, отец пишет К. И. Ляховичу 18 октября 1915 года.

"Но Россия вообще - какая-то "мертвая точка", но, очевидно, идет глубокий молекулярный процесс. Разговоры в вагонах напоминают оживление 1904-05 года, но замечательно, что это преимущественно среди интеллигентной публики и часто среди офицеров. "Третий класс" сдержанно и угрюмо молчит. Поверхность русской жизни напоминает воду перед тем, как ей закипеть. Основной мотив, около которого, по-видимому, кристаллизуется настроение,война, неготовность, неудачи, роспуск Думы" (ОРБЛ, Kop./II, папка № 7, ед. хр. 32.).

Рабочий кабинет отца всегда имел свойство, как и в легенде о колоколе, которую он вспоминает в своей статье "Драка в доме",- собирать в себя "все звуки, голоса и крики, жалобы и стоны, песни и тихий плач ребенка..." (К о р о л е н к о В. Г. Полное собрание сочинений. Посмертное издание. Т. XVIII. Госиздат Украины, 1927, стр. 49. Этот незаконченный отрывок не совпадает по тексту с одноименным очерком, напечатанным в т. XVII того же издания.). Вернувшись домой, он слышит их в письмах, в газетных статьях, от приходящих к нему людей. Отдельный человек, затерявшийся в этом бушующем океане борьбы, и группы населения, являвшиеся фокусами, сосредотачивавшими на себе злобу и гонения, привлекают его сочувственное внимание.

Преследования немцев, украинцев и евреев побуждают Короленко писать статьи против отвратительнейшего для него явления-торжествующего национализма, который, по мысли отца, {274} имеет всегда нечто отрицательное - "даже и защитный национализм слишком легко переходит в агрессивный".

"В начале войны с Западного фронта, как стаи черных птиц, неслись злые слухи об измене целой еврейской народности. Все население пограничных областей было взято под подозрение. Монархические газеты обвиняли все еврейское население в измене. И толпы женщин, стариков и детей (люди среднего возраста в это время воевали на фронте) - вынуждены были покидать родные гнезда и при самых ужасных условиях идти неизвестно куда. Сзади грохотали пушки и дымились пожары, впереди, как туча, висело предупреждение: эти люди, эти толпы людей, конечно, несчастны. Но ведь они изменники" (К о р о л е- н к о В. Г. О Мариампольской "измене" - "Русские ведомости" 1916, 30 августа.). (см. эту статью на нашей странице - ldn-knigi).

Беженцы евреи, перегонявшиеся, как скот, в теплушках товарных, вагонов из пограничных местностей, наполнили весной 1915 года низкие домики солдатских казарм на Подоле, в Полтаве, помещение синагоги, трущобы Новопроложенной улицы, принося с собой болезни, нищету и страдания. Обвинение, тяготевшее над еврейским народом, питалось легендами, роившимися около двух пунктов: Куж и Мариамполь. В Мариамполе приговором суда был обвинен в измене представитель еврейского населения Гершанович, а с ним вместе и все еврейские жители. Это произошло при обстоятельствах, о которых пишет отец в статье "О Мариампольской 'измене'".

"Пруссаки заняли в начале сентября 1914 года Мариамполь Сувалкской губ[ернии]. Всюду, где они занимают враждебные им территории, немцы стараются избрать уполномоченных от местного населения, через которых предъявляют ему затем всякие требования. Это, {275} впрочем, делают все воюющие, и это вытекает из постановлений Гаагской, конвенции. Таким же образом, по требованию германских властей, жители Мариамполя для сношений с пруссаками выбрали бургомистра и его помощника. В качестве бургомистра был избран еврей Я. Гершанович, помощником его - поляк Бартлинг. На этих своих выборных "лучших людей" город возложил все тяготы посредничества с врагом и всю ответственность. Через две недели немцы вынуждены были оставить Мариамполь, и город опять заняли русские. И тотчас к русским властям явился некто Байрашевский с доносом".

Доносчик обвинял еврейское население в том, что оно будто бы "встретило щедрым угощением немцев, указывало им для грабежа русские дома, устроило несколько притонов, куда стекались еврейские солдаты, несшие сюда винтовки. Еврейские студенты с немецкими повязками на руках развешивали на улицах возмутительные прокламации. Бартлинг встретил немцев с белым флагом. Всеми же действиями по оказанию услуг немецким войскам руководил Гершанович, который силой отбирал у жителей скот, припасы и передавал их немцам. Деятельным помощником его был поляк Бартлинг".