Александр Свечин - Эволюция военного искусства. С древнейших времен до наших дней. Том второй

• Название: Эволюция военного искусства. С древнейших времен до наших дней. Том второй
• Автор: Александр Свечин
• Издательство: Государственное издательство. Отдел военной литературы
• Жанр: История
• Год: 1927

Труд А. Свечина представлен в двух томах. Первый из них охватывает период с древнейших времен до 1815 года, второй посвящен 1815–1920 годам. Настоящий труд представляет существенную переработку «Истории Военного Искусства». Требования изучения стратегии заставили дать очерк нескольких новых кампаний, подчеркивающих различные стратегические идеи. Особенно крупные изменения в этом отношении имеют место во втором томе труда, посвященном новейшей эволюции военного искусства. Настоящее исследование не ограничено рубежом войны 1870 года, а доведено до 1920 г.

Работа рассматривает полководческое искусство классиков и средневековья, а также затрагивает вопросы истории военного искусства в России.

---

Запасы огнестрельных припасов были рассчитаны на экономное расходование в течение короткой войны. Военная — промышленность оставалась в размерах, установленных Милютиным. Производительность наших заводов оказалась недостаточной, чтобы обеспечить одну пятую часть армии, сражавшейся на Дальнем Востоке. Пришлось обобрать запасы, изготовленные для других частей армии, и дать заказы за границу. В Германии, Австрии, Франции было изготовлено — правда, с большим опозданием — по полмиллиона шрапнелей. Армия не имела никаких запасов обмундирования и обуви сверх неприкосновенных запасов частей войск; интендантство оказалось не в силах развить заготовки; если войска в Манчжурии остались одетыми и обутыми, то только за счет четырех пятых армии, остававшихся в Европейской России и пожертвовавших значительную часть своих мобилизационных запасов.

Система Обручева. В оперативном искусстве у нас господствовало схоластическое, оторванное от подлинной жизни учение Леера. Традиционное толкование военного искусства исключало возможность научного углубления в него. Эволюция XIX века оставалась неразгаданной. Академия генерального штаба замерла на эпохе Наполеона; толкование оперативного искусства Мольтке, данное Шлихтингом в ряде напечатанных трудов, оставалось для русских еще тайной.

В практике русской оперативной мысли дело обстояло еще слабее. Судьбами подготовки России к войне распоряжался Обручев, стратег сокрушения, с оперативным творчеством которого мы познакомились по плану войны 1877 г. Обручев, женатый на француженке и имевший во Франции недвижимую собственность, один из главных деятелей франко-русского союза, перестраивал всю систему вооруженных сил России под углом требований скорейшего завершения русского оперативного развертывания на Западе, дабы не позволить Германии обрушиться всеми силами на Францию в первые недели войны. Огромные русские пространства и слабая железнодорожная сеть, естественно, вызывали более продолжительные для России сроки мобилизации и сосредоточения. Поэтому Обручев в основу своей системы положил мысль о заблаговременном сосредоточении в западном пограничном пространстве двух третей русской армии. 29 армейских и 2 кавалерийских корпуса группировались в 1900 г. так: в Виленском, Варшавском, Киевском и Одесском округах — 17 армейских и 2 кавалерийских корпуса; в столичных округах — Петербургском и Московском — по 3 корпуса; в Азии — на Кавказе, в Туркестане и Приамурье — по 2 корпуса половинного по сравнению с нормальным состава, почему для статистических соображений правильно считать два азиатских корпуса за один. Итого на Западе — 66 %, близ столиц — 21 %, на трех театрах Ближнего, Среднего и Дальнего Востока — 13 %. Ни одного перволинейного корпуса в пределах Поволжья и западной Сибири.

Для системы Обручева характерна ее антитерриториальность. Войска, квартировавшие в районах с преобладающим нерусским населением, оторвались от народных масс. Только 11 % новобранцев оставались на службе в тех военных округах, где они родились и были призваны на военную службу. Перволинейные части, сосредоточенные на западе, при мобилизации должны были включить в свои ряды местных запасных — поляков, евреев, литовцев. Чтобы сохранить в этих частях во время войны преобладание русской национальности, приходилось их в мирное время комплектовать полностью из внутренних губерний, а всех поляков в мирное время отправлять на восток. Воинскую повинность 89 % призванных приходилось отбывать в оторванных от родины условиях климата и быта, что отзывалось на них тяжело. В пограничных округах, несмотря на то, что войска содержались в усиленном мирном составе, запасных для мобилизации не хватало; приходилось прибегать к переброске 223 тыс. запасных из внутренних округов в пограничные. Так, в Варшавском военном округе не хватало 82 тыс. запасных, несмотря на призыв в первый же день всех сроков, даже 43-летних, пожилых людей, утративших уже физическую бодрость, забывших военную выучку и понижавших способность перволинейных частей к маршам и боевым действиям.

То обстоятельство, что значительная часть русской армии заблаговременно размещалась в мешке передового театра («царство польское») и легко могла быть ударами германцев на Белосток и австрийцев на Ковель отрезана от сообщений с внутренними областями России, не слишком смущало русских стратегов конца XIX века. Мы помнили плевненский опыт, когда только голод заставил капитулировать Османа-пашу, опиравшегося лишь на земляные укрепления, возведенные им в течение войны. Мы возвели на Висле укрепленный район Варшава — Новогеоргиевск — Зегрж и полагали, что отрезанные немцами русские войска сумеют отсидеться в нем и отвлекут на себя большие силы; продовольствие было заготовлено заранее, и успешность сопротивления возбуждала тем меньше сомнений, что в мышлении стратегии того времени допускалась лишь кратковременная европейская война. Крепости являлись существенным моментом обручевской системы.

Она представляла своеобразный флюс, вздувшийся в польских губерниях: там нагромождались войска, тратились большие деньги на строительство казарм (100 млн.), стратегических железных дорог (310 млн.), шоссе (28 млн.), крепостей (200 млн.) и интендантских заведений. В основном же материке русской территории — Московском и Казанском военных округах — размещалось только 10 % войск, притом с жалкой организацией. Перволинейных частей после войны 1877/78 г. почти не формировалось; лишь в 1897 г. приступлено было к формированию новых 8 европейских дивизий, но и эта программа была сокращена вдвое. Наша армия, в начале и середине XIX века отличавшаяся многочисленностью своей артиллерии, теперь отставала от технического развития других армий; это были злые плоды Русско-турецкой войны, в которой полевая артиллерия сыграла скромную роль.

Творчество Обручева концентрировалось на создании резервной и крепостной пехоты — войск явно второго сорта; организация их стоила дешево, но в мирное время не давала сколько-нибудь сносной подготовки проходившей через нее части призыва; в военное время эти части были способны сильно расшириться и впитать большое число запасных. Мобилизация резервных частей затягивалась. Наша армия состояла как бы из двух частей: из 900 полевых батальонов плюс 135 батальонов крепостной пехоты, которые выставлялись в первую очередь на границе, и из 540 (в мирное время 128) резервных батальонов, второй линии организации, дрянного резерва, который должен был или усилить Западный фронт или удовлетворить все прочие направления и потребности государства, признаваемые второстепенными. Обремененные хранением и содержанием огромных неприкосновенных запасов и значительным караульным нарядом, резервные части по своему облику напоминали инвалидные команды корпуса внутренней стражи, уничтоженные после Восточной войны.

Принятая система давала для войны с Тройственным союзом бумажное благополучие значительного количества батальонов и эскадронов, быстро развертываемых на западе. Это кажущееся благополучие достигалось за счет резкого ухудшения качества войск и обеспеченности их техникой и тыловыми учреждениями. И эта система вовсе не отвечала требованиям борьбы на какой-либо другой границе России.

Выдвинутое в передовой театр развертывание находилось под большой угрозой и связывалось с огромным риском; вырвать из него какие-либо войска для других задач — это значило взять на себя ужасную ответственность, так как остающиеся части, в случае войны на Западе, обрекались на неизбежную катастрофу.

Дальний Восток. Как раз в тот момент, когда Обручев на основе безопасности азиатского тыла начал воздвигать свою одностороннюю военную систему, предпосылки неподвижности Азии в русском тылу прекращали свое существование. Наша тихоокеанская политика окрасилась в цвета империализма: спрямление Великого сибирского пути через Манчжурию, со сложными отношениями, вытекавшими из экстерриториальности полосы железнодорожного отчуждения и необходимости обеспечить ее русскими войсками; захват Квантунтского полуострова, постройка города Дальнего, намеченного на роль русского Шанхая, возведение укреплений Порт-Артура и перенесение на него базирования главных сил русского флота; попытки ведения активной политики в Корее, — все это находилось в резком противоречии с системой Обручева — поворотом русской стратегии спиной к Азии.

В 1885 г. Россия располагала за Байкалом всего 18 тыс. войск; по расчетам Приамурского военного округа, первый батальон, направленный к нему из Европейской России походным порядком, мог подойти на помощь только через 18 месяцев. Имевшиеся войска при этом представляли по преимуществу линейные батальоны, т. е. части, предназначенные главным образом для удовлетворения местных потребностей правительственной власти в вооруженной силе и не получающие систематической подготовки для борьбы с внешним врагом. А Приамурскому военному округу приходилось защищать границу с Китаем, равную протяжению от Белого моря до Тифлиса, и сторожить огромную линию тихоокеанского побережья.