Михаил Кураев - Жребий № 241

• Название: Жребий № 241
• Автор: Михаил Кураев
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1999
• ISBN: 5-289-01749-6

Произведение талантливого русского писателя М. Кураева «Жребий № 241» повествует о судьбе двух любящих людей на фоне событий русско-японской войны. Повесть пронизана размышлениями автора об исторической сути происходившего в России в начале XX века.

«Именно в любви, где в основе лежит, быть может, самое эгоистическое чувство, жажда обладания, одухотворенность возвышает до полного торжества над эгоизмом, и в этом утверждение истинно человеческого и исключительно человеческого — способности думать о другом, чувствовать его боль, желать ему блага. Отнимите эту способность у людей и получите смышленое, проворное, изобретательное и жестокое животное…» — М. Кураев

---

А каково воюется государю?

Полмесяца ни единого упоминания о войне на Востоке. Лишь 14-го мая приглашенный на завтрак командир погибшего «Петропавловска» откроет в майской летописи Дальневосточную тему. Но воинская тема и в мае и в июне едва ли не главная. Начался сезон смотров и парадов!

Высочайшему смотру были подвергнуты войска в Белгороде, Харькове, Кременчуге, в Полтаве, в Орле, в Туле, в Калуге, в Рязани, в Москве, и уж, конечно, в Царском Селе, в Красном Селе, в Петергофе и в Гатчине, где отмечался юбилей лейб-гвардии Кирасирского полка, в составе которого эскадрон Его Императорского Величества с успехом «проделал немое учение». На смотрах и парадах успех был полный, не щедрый на оценки и комментарии государь здесь задет за живое и удержаться не может: «Прохождение было отличное и атака благополучно окончилась», «Полки представились отлично…», «Порядок всюду был образцовый…», 34-й пехотный Севский полк и 35-й пехотный Брянский в Кременчуге «представились чудно», а 33-й Елецкий и 36-й Орловский «представились еще лучше». Так что из Полтавы выезжал на север «под самым лучшим впечатлением всего пережитого». А потом еще и в Туле «полки представились отлично». И хотя в Калуге от прошедших дождей поле для смотра превратилось в болото, «несмотря на это войска проходили замечательно». Правда, парад юбилейного Кирасирского полка из-за скверной погоды в Гатчине пришлось отложить, но завтрак с офицерами и ветеранами полка состоялся. Похоже, что выпивальный ритуал был непременным в этих смотрах, что также создавало приподнятое настроение и вызывало хорошие переживания. «Выпив чарку перед фронтом, вернулся на станцию». Во фронте стояли Конно-Гренадеры и Уланы. «Оба полка представились блестяще.» И после учения лейб-гусар: «Заехал в дежурную комнату и закусил».

Радуют государя и конница, и пехота, и саперы, и артиллеристы, и даже какая-то не очень понятная «команда учебного воздухоплавательного парка с новыми усовершенствованиями и вьючным обозом», надо думать, предтеча доблестных ВВС.

Радость смотров и парадов омрачают военные сводки: «Последние дни получаются известия из Японии о их атаке нашей укрепленной позиции на Цзинчжоуском перешейке. После нескольких боев они взяли ее штурмом, наши войска отступили в П.-Артур, который таким образом совсем отрезан от сухого пути».

Приходится «военному вождю» пользоваться сведениями из Японии, он им верит, свои полководцы что-то не спешат с донесениями.

А дед умирает от скуки и ищет развлечения даже катаясь на паровозе.

Ст. Борзя. Мая 27 дня. 1904.

Дорогая Кароля!

Вчера из Манчжурии я послал тебе письмецо, а сегодня, когда возвратился в Борзю, получил два письма, одно твое, другое из Киева от Кати.

О себе сказать нового положительно нечего. Со вчерашнего дня перемен никаких не произошло. Из Манчжурии я ехал товарным поездом и между прочим прокатился между двумя станциями на паровозе. Особенного удовольствия это мне, впрочем, не доставило; я ожидал, что ехать на паровозе более интересно. Но это так, между прочим, сознаю, что подобные сообщения тоже особенного интереса не представляют.

Как всегда с удовольствием прочитал твое письмо. Очень рад, что так хорошо погуляли в Петровском-Разумовском. Судя по твоему описанию, действительно у вас вышла великолепная прогулка. Желаю от души почаще доставлять себе подобные развлечения.

Твоя мечта, дорогая Кароля, о поездке до Верхнеудинска, чтобы там встретиться со мной по окончании войны и даровании мне свободы, сама по себе превосходна! Я не только ничего не имею против этого — наоборот, был бы бесконечно рад и счастлив, если б этому суждено было сбыться. Но только вряд ли вся эта канитель окончится так скоро, как тебе представляется. Вероятно надолго затянутся военные действия, а расформирование полков последует еще позже. Ну да когда бы ни было, а постараемся все сделать, чтобы осуществить твою мечту и может быть несколько видоизменить ее. Тут все толкуют о том, что по окончании войны следует поехать в Порт-Артур и оттуда морем, мимо Японии, Индии и т. д. в Одессу. Вообще сейчас-то можно думать и гадать о чем угодно, а как все это сбудется — увидим.

Ты спрашиваешь, не нужно ли мне чего. Пока, деточка, я ровно ни в чем не нуждаюсь. Разве только попросить, чтобы… ты себя выслала! Да это, к сожалению, неосуществимо. Если что потребуется, то я сообщу тебе. Пиши, голубка, как проводите время в Ивановском. Веселитесь ли, гуляете, устраиваете пикники, или нет. Устраиваются ли на фабрике спектакли?

Конечно передай привет Ивановцам! Если Поповы там, то и им передай мой сердечный привет. Писем не получаю ни от кого, кроме тебя. На Павловских я обижен за их молчание и им не пишу. Увидишь Анюту — скажи ей, что с ее стороны бессовестно так долго ничего не писать.

Ну пока, до свидания, моя дорогая! Приветствую всех Ваших!

Жмукрепко твою руку! Весь твой Н. Кураев

Я вполне здоров и благополучен — будь на этот счет спокойна.

Дедушка, оказывается, еще недостаточно знает характер бабушки и потому даже не может предполагать последствий своих переговоров о встрече в Верхнеудинске и просьбы «выслать себя». А дед еще и декабристов вспомнит, это же их места… Если бы он знал, сколько ему придется пережить волнений и приложить сил, причем самых решительных, чтобы воспрепятствовать бабушкиному приезду.

Клише «национального характера» мало чего стоят. Бабушка, невенчанная, противу родительской воли, готова будет бросить все и мчаться за тридевять земель, туда, где на десятки верст голая степь «без признака растительности», а в мае нередко выпадает снег. Каролина-Юзефа-Мария с русской бесшабашностью уже решила для себя — лететь, нестись, а Николай Никандрович с педантизмом провинциального немецкого аптекаря станет остужать ее порыв, приводя благоразумные и убедительные резоны нецелесообразности этого шага длиной в семь тысяч верст.

Но это все впереди, так же впереди, как и неотвратимая, неизбежная, непременная победа над японцами.

Наблюдая судорожную бестолковость воинских распоряжений, получая сведения о наносимых русским войскам и флоту уроне, зная уже и о блокаде Порт-Артура, он, как и все, толкует об удобстве морского путешествия из Порт-Артура в Одессу, когда вся эта канитель закончится, и закончиться она может только победой.

Диагноз этой чрезвычайно распространенной в России болезни совершенно ясен — «гражданская слепота», именно она не позволяет гражданам России верить очевидному — негодяйству, бездарности и безжалостности своих правителей. Совестливые граждане особенно преуспевают в придумывании правителям совести, умные придумывают мудрость, дальновидные дальние виды.

А те, знай, гребут под себя!

Думающим гражданам России как-то все время не верится, что их верховные правители «до такой степени…», а они не то что «до такой», но каждый еще, как правило, норовит превзойти предыдущих и дойти до степеней еще неизвестных!

Далек дед от большевистского радикализма, приветствующего «поражения царизма» на всех фронтах и во всех войнах. Дед не только надеялся на победу, но, как видно, был в ней уверен.

Уверенность государя в победе подкреплялась смотрами, парадами и завтраками в офицерских собраниях по случаю блестящих, великолепных и чудесных прохождений и представлений полков.

Да и сам царь был не промах. 25-го мая — «Гулял долго и убил 2-х ворон», а 27-го мая, наоборот: «Долго гулял и убил 2-х ворон», зато 4-го июня — «Ездил на велосипеде и убил 2-х ворон; вчера одну», так что и 3-е июня нельзя считать пропащим днем. Ездить с ружьем на велосипеде это тоже, знаете ли, надо уметь. 5-е июня: «Ездил на велосипеде и убил 2-х ворон».

Наконец-то пришли и утешительные известия с Дальнего Востока. 7-го июня: «Получил приятное известие, что наши крейсера благополучно вернулись во Владивосток, потопив несколько японских транспортов с войсками и военным грузом».

Радоваться победам, хотя и небольшим, но прерывающим полосу сплошных поражений, конечно, естественно, но назвать гибель транспортов с войсками «приятной вестью» решится не каждый. Человек с большим тактом, или вкусом, еще не граф, графом его объявят только в 1905 году, Сергей Юльевич Витте вот как отозвался на газетное сообщение о потере японцами трех крупных боевых кораблей из 13, блокировавших Порт-Артур с моря в начале мая 1904 года: «Хотя чужим несчастьям нехорошо радоваться, но не могу скрыть, что последняя неудача Японии с ее флотом как-то полегчила душу». Эта японская неудача, кстати сказать, чрезвычайно показательна. Броненосец и крейсер столкнулись в тумане, да так, что оба затонули. Второй броненосец подорвался на собственной мине и получил тяжелые повреждения. Не были японские флотоводцы и моряки скроены из какого-то особого непобедимого теста, но учились они непрерывно и умели смотреть вперед.