В. Мавродин - Начало мореходства на Руси.

• Название: Начало мореходства на Руси.
• Автор: В. Мавродин
• Жанр: История
• Год: 1949

Дурная традиция в русской дворянско-буржуазной исторической науке приводила к тому, что знатоки военно-морской истории начинали ее с пресловутого «.. призвания варягов», несмотря на то, что уже были опубликованы источники, изучение которых дало бы возможность отодвинуть «первую страницу русской морской истории» ко временам, предшествующим легендарным событиям 862 г.

---

В нашей летописи и крещение Ольги, и путешествие ее в Константинополь обросло легендой. Но о крещении Ольги и путешествии ее в Константинополь, кроме летописи, говорят византийские источники: Скилица (в компиляции Кедрина), Зонара, Константин Багрянородный, немецкие хроники («Продолжатель Регинона», Гильденгаймская, Отенбургская, Кведлин-бургская, Ламберт, Титмар Мерзебургский, Analista Saxo) и, наконец, русские «похвалы» (Иаков Мних) и «жития» («Обычное Житие», «Проложное Житие» Владимира, «Проложное Житие» Ольги).

Нас не может сейчас интересовать вопрос о принятии Ольгой христианства, и все, что связано с этой проблемой, я опускаю и отбираю лишь то, что относится к ее поездке в Царьград.

Ольга прибыла в Царьград летом или в начале осени 957 г. Целью ее поездки едва ли было только официальное принятие христианства, как об этом сообщает наша летопись. Повидимому, речь шла об изменении в пользу Руси условий торговли с Византией, предусмотренных договором Игоря 944 г., неблагоприятным для русских купцов. Не случайно в составе посольства Ольги упоминаются 42 купца, что, быть может, указывает также на то, что для своей поездки Ольга использовала обычный торговый караван, направлявшийся из Киева в Византию.

Помимо этой, посольство Ольги преследовало и другие цели, а именно — заключение какого-то соглашения с Византией, причем, невидимому, Русь обязывалась давать «вой в помощь», а Византия должна была учредить христианскую церковь на Руси, что должно было усилить ее связи со странами христианского мира и укрепить ее международное положение. Таким образом, поездка Ольги носила дипломатический характер. Судя по тому, как Ольга расценила прием, оказанный ей Константином Багрянородным, она ожидала в Константинополе иной, более радушной встречи и иных, более эффективных для Руси и для себя результатов поездки в Царьград.

Об этом говорит летописное сказание о поездке в Царьград, в котором все время выступает один и тот же мотив — император домогается, а «вещая Ольга» дает отпор императору. Ищущей стороной в рассказе летописца, который основывался на народной легенде, все время выступает император, а хитрая Ольга, сохраняя собственное достоинство, умело парируя его домогания, добивается своего.

Тем не менее стремление Ольги найти в византийском императоре союзника для реализации своих планов не увенчалось успехом. Император Константин недооценивал могущества Руси, не представляя себе истинного соотношения сил между Империей и Русью, которое побудит его преемников обращаться к Киевскому князю за помощью.

Наш летописец был гораздо ближе к истине. Поездка Ольги в Царьград обросла легендой. Летописная легенда отражает не подробности приема Ольги византийским императором, а реальные силы Руси, которые давали возможность Ольге вести себя в Царьграде во время переговоров с императором так, как об этом говорит летописец. Летопись отражает настроение Ольги, вернувшейся к себе на берега Днепра после поездки в Царьград. Она отчетливо представляла себе, что ее неудача — ошибка византийской дипломатии, и придет пора, когда гордая Византия вынуждена будет обратиться за помощью к Руси, пойдя на уступки, быть может, гораздо большие, нежели те, которых она добивалась.

Летопись сообщает, что когда, якобы, император послал к Ольге послов и объявил ей, что сам собирается на Русь и просит «вой в помощь», она отвечала: «аще ты, рьци, такоже постоиши у мене в Почайне, яко же аз в Суду, то тогда ти дам». В этих словах сквозит обида оскорбленной Ольги. «Подожди, настоишься и ты у меня на Почайне, как стояла я в Суде»,[116] говорит она, и эта фраза отражает настроение Ольги после поездки к императору, во всяком случае в той форме, в которой оно отразилось в народном эпосе и попало на страницы «Повести временных лет».

Повидимому, Ольга прибыла в Константинополь летом, так как купеческий караван ушел из Киева, как всегда, в конце весны или в начале лета. Прибыв к Царьграду, Ольга долго не могла добиться аудиенции и ожидала у стен Царьграда, в Суде (Босфоре). И только в среду, 9 сентября 957 г., состоялся первый прием «игемона и архонтиссы русов», описанный Константином Багрянородным. Ольгу сопровождала большая свита: ее племянник, не названный, к сожалению, по имени, 8 «приближенных людей», 22 посла русских князей (атгохрюьарк»), 16 «приближенных женщин», «люди» Святослава, 18 прислужниц, слуги из свиты послов (апокрисиариев), 2 переводчика, особый переводчик княгини и много различных слуг. Апокрисиарии, т. е. послы русских князей, в свите Ольги, кстати, сами имевшие свою свиту, это, несомненно, те самые «слы» «светлых» и «великих князей», «всякого княжья» Руси, о которых упоминают договоры русских с греками Олега и Игоря.

Константин Багрянородный дважды принимал у себя во дворце Ольгу и сопровождавших ее лиц, устраивая в ее честь званые обеды и одаривая ценными подарками.

Когда уехала Ольга и с какими результатами, о чем беседовала она с императором, мы не знаем. Но, очевидно, ее поездка не привела к ожидаемым результатам.

Обращает на себя внимание сам прием Ольги. Хотя Скилица-Кедрин сообщает, что Ольгу принимали с большим почетвм, тем не менее она ожидала иного, и горечь ее разочарования отразилась в летописном рассказе. Ольгу принимали и одарили, как послов, очень важных, но все же только послов. В частности, незадолго до приезда Ольги в Константинополь было принято посольство сирийских правителей — Гамданидов. Прием его ничем по сути дела не отличался от приема Ольги за исключением того, что Ольга была избавлена, как «игемона и архонтисса» от поклонов и челобитья императору, которое требовалось от других послов.

Это не могло не стать известным Ольге и глубоко ее оскорбило. Обидным было длительное и томительное ожидание первой, а затем и второй аудиенции. Посольство Ольги, по-видимому, не привело ни к каким результатам и в отношении реализации тех планов в области расширения торговли Руси с Византией и улучшения положения русских купцов в Византии, в деле укрепления русско-византийского союза и учреждения христианской церкви на Руси, реализация которых была целью путешествия Ольги в Византию.

Нет никакого сомнения в том, что бесплодность переговоров Ольги в Константинополе означала опасения со стороны императора дальнейшего укрепления Руси. Этот страх и недоброжелательство, так ярко проявившиеся в поведении Константина Багрянородного по отношению к Ольге во время пребывания ее в Царьграде, чреваты были серьезными осложнениями прежде всего для самой Византии. Прошло немного времени, и Византия стала пожинать плоды своей недальновидной политики.

Итак, миссия Ольги кончилась ничем. И единственным следом ее явилось «Блюдо велико злато служебное Олгы Руской, когда взяла дань (подарки? — В. М.), ходивши ко Царю-городу… Во блюде же камень драгий, на том же камени написан Христос;… у того же блюда всё по верхови жемчюгом учинено». [117]Это блюдо видел Антоний на рубеже XII и XIII вв. при своем посещении Константинополя.

Прошло несколько лет. Византия, изнемогавшая в борьбе с арабами, должна была прибегнуть к помощи могущественной Руси, как это она делала не раз.

Не осталось и следа той недоброжелательности, которая, тщательно скрываемая под маской любезности, так ярко отразилась в рассказе нашей летописи.

В 961 г. император Роман II просил у Ольги дать ему «воев» для организации похода на Крит. Ольга пошла навстречу империи. Помощь была оказана, и между Византией и Русью установились нормальные сношения, сменившие ту натянутость и недоброжелательство, которые характеризовали русско-византийские отношения во времена Константина Багрянородного.

Новым этапом в истории морских походов русских явились войны Святослава.

Взоры Святослава были обращены на Восток, к Хазарии. Хазария становилась барьером, преграждающим Руси путь на Восток, враждебной силой, пытающейся приостановить процесс объединения под властью киевского князя русских племен, затормозить рост русской государственности и отрезать Русь от Волги, Дона и Кавказа.

Стремительное разрастание Руси, ее неуклонное продвижение на юго-восток, появление русских опорных пунктов в Крыму и на Тамани, походы русских на Закавказье, естественно, вызывали сильное беспокойство в Хазарии, где на русского князя смотрели как на узурпатора, захватившего еще недавно им, хазарам, принадлежавшую власть над племенами Приднепровья и сопредельных славянских земель, лежавших к востоку от Днепра, племенами, которые еще недавно были данниками кагана, о чем очень хорошо помнили в Хазарии времен Святослава. Хазария становилась все более и более враждебной, и столкновение ее с молодым, но могущественным русским государством, «собиравшим» под опекой Киева все «славянские языки» Восточной Европы, было неизбежным. В этой связи большой интерес представляют анонимные греческие отрывки, носящие в литературе название «Записки греческого (или готского, — В. М.) топарха». В них говорится о том, как жители города Климаты и их «сторонники», «не имея никакого понятия о царской милости или не зная греческих нравов и любя более всего независимость, будучи соседями сильного царя, обитавшего на север от Истра», решили спастись от нападений варваров, опустошавших их страну, при соединением к «царствующему на севере Истра». Они склонили к этому и самого автора «Записки», повелителя города и области Климаты, который и отправился к своему могучему северному соседу.