Александр Ферсман - Путешествия за камнем

• Название: Путешествия за камнем
• Автор: Александр Ферсман
• Издательство: Издательство Академии наук СССР
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 1960

Книга воспоминаний известного ученого А. Е. Ферсмана о своих экспедициях просто и бесхитростно рассказывает, как автор начал увлекаться камнем, как от простого сбора минералов и пород он перешел к большим научным исследовательским экспедициям, как родилась в нем любовь к камню, превратившись в основной стимул жизни.

---

Утром 12 апреля мы покидаем серный завод. Снова мчимся 12 километров по такырам и шорам в объезд, мимо гостеприимного Кыр-Кызыл-Такыра, с лучшей в песках водой, потом идем довольно тяжелым путем по малопротоптанной верблюжьей тропе «инчииол» («узкая дорога») и, наконец, на 30-м километре въезжаем в Унгуз.

Перед нами цепь как бы нанизанных шоров, окаймляющая сильно изрезанные края горного плато, возвышающегося метров на 100 над низиной песков в виде извилистых линий. Легко въезжаем мы на твердые склоны коренных пород Заунгузского плато.

Все опасения трудности подъема на крутые склоны Унгуза рассеиваются. Как моторы самолетов, жужжат и свистят наши машины, взлетая на бугры и катясь по кыровой поверхности к северу. Плотная поверхность со скудной растительностью покрыта мелкими красноватыми известковыми журавчиками. Незнакомые нам в южных Кара-Кумах большие зонтичные Ferulae (чомуч) разнообразят пейзаж.

Через 20 километров пути новая картина. Нас предупреждают о ней наши проводники. Это линия «малого Унгуза», состоящая из округлых такыров и шоров, в глубоких котловинах, среди коренных пород. Эти котловины вытянуты, как и Унгуз, широтно, образуя как бы особую цепь, и, вероятно, к ним надо отнести и лежащий к востоку известный такыр Дамлы[63]. Здесь уже нельзя говорить о перемычках между котловинами. Это просто кыровая поверхность с отдельными вырытыми в ней впадинами, на первый взгляд громадными сухими озерами, в километр и более длины, со стенками в 60–80 метров.

Мы останавливаемся на ночлег на краю такого такыра-«озера», а на следующее утро отправляемся дальше. Прекрасные коренные кыры быстро исчезают под покровом песков, образующих длинные гряды. Только кое-где появляются отдельные кыровые площадки или же по контуру песков еще можно угадать близость коренных пород. Местами гряды сменяются отдельными впадинами. Кое-где вдоль гряд тянутся маленькие такыры.

В этот день, полный забот и волнений, мы проезжаем не без труда 70 километров. С удивлением следим за направлением тропы и убеждаемся, что она идет прямо на север, а накануне мы местами шли даже на северо-запад. Это нас удивляет потому, что по картам направление «серный завод — город Хива» требует угла не менее 30–40° на северо-восток. Не без удивления слышим мы от Д. И. Щербакова направление движения: 340 градусов, 350 градусов, 10 градусов, 360 градусов, т. е. на север, северо-запад и только изредка на северо-восток.

Но у наших проводников совершенно другие сомнения и опасения. На одном такыре ими обнаружены свежие следы лошадей; они пересекали нашу дорогу и, очевидно, проходили между двумя колодцами, остающимися на запад и восток от нашей тропы. Долго, с волнением и возбуждением изучали они эти следы, разрывали их, щупали и, немного успокоившись, вернулись к машинам. Следы принадлежали хорошо известным бандитам, но, к счастью, оказались довольно старыми, и потому им можно было не придавать значения, лишь бы только скорее и дальше отъехать от этой бандитской тропы.

Начинается новый день. Дорога портится. Узкая тропка с трудом пробирается между буграми и впадинами. Длина гряд уменьшается, и постепенно пески меняют свои формы. Вместо удлиненных долин появляются замкнутые с крутыми стенками котловины, напоминающие по своей форме туркестанскую пиалу. Узенькая тропка, вытоптанная по крутым склонам этих впадин, огибает их по горизонтали, стараясь избежать крутых спусков. Иногда на быстром ходу машине удается проскочить по откосу и вылететь на перемычку. Но дальше путь делается все труднее, проскакивание удается все реже. Задние колеса начинают скатываться вниз, перекашивая машину и угрожая поломкой. Искать каких-либо обходов невозможно.

Мы прибегаем к новому способу: круто спускаем машину в котловину, с тем чтобы потом с разгона выскочить на противоположный край. «Киноша» с увлечением снимает наши эксперименты, фиксируя на пленке своего аппарата крутой спуск в 30–40°.

Но дальше начинаются новые затруднения: ярко-зеленый покров становится более плотным, стенки котловин густо заросли мелкой травой — илаком. Пески делаются совершенно закрепленными, и это как будто должно бы облегчить наш путь, но в отдельных местах, особенно по самой тропе, начинается их развеивание. Ветер вырывает глубокие ямы, выдувая песок. Эти ямы неожиданно открываются перед взлетающими на высоту автомобилями, и только быстрое движение руля позволяет вывернуться и не погубить машины и седоков.

В такой бешеной и очень трудной скачке проходит день. Но на 170-м километре от завода со второй машиной происходит авария: не удается вовремя вывернуть руль, машина с разгона налетает передними колесами на твердый край ямы, и руль ломается — ломается в самом неожиданном месте. Запасных частей нет, а поправить руль с шестерней невозможно.

Надо искать выхода, и притом скорого. А между тем мы даже не знаем, где мы находимся. По нашим соображениям, только километров 60 должны отделять нас от города Хивы, но, с другой стороны, мы все время ехали почти прямо на север, и если астрономические пункты завода и города Хивы правильны, то нужно сделать не менее 100 километров, и притом прямо на восток, чтобы достигнуть этого города. А тропа не хочет поворачивать к востоку и, извиваясь, неуклонно ведет нас прямо на север.

Тут к нам подходит следовавший за нами наш заводской караван. С ним наш милый художник Полянцев, проводники. Мы объясняем, что одна машина сломалась, что надо скорее ехать в Хиву и доставить из Ново-Ургенча запасную часть.

Караван уходит с командором, инженером Телетовым и кинооператором, оставив нам всю воду и продовольствие.

Мы с запасами воды на три дня остаемся в песках недалеко от подозрительных троп бандитов, совершенно не зная, где мы и что нас ждет впереди…

Проходят четыре дня нашего сидения в песках; писатель-беллетрист мог бы интересно описать нашу жизнь за эти четыре дня, тянувшихся, как вечность…

Мы были обречены на безделье, а неизвестность будущего не позволяла приняться за что-либо всерьез. Мы вырыли окопы и люнеты, вели непрерывную охрану машин, распределяли запасы воды и… ждали.

Неожиданно вечером к нам пришел для охраны кавалерийский отряд, а с ним и письма. Появление отряда и содержание писем были совершенно для нас неожиданны. Оказалось, что мы находимся в 80 километрах от культурной полосы Хорезма, но что наши пути ведут не в город Хиву, а в Хивинский оазис, не в Узбекистан, а в Туркменский округ — город Ильялы. Мы узнали, что до Хивы от Ильялов около 120 километров, до Ново-Ургенча — еще больше, что запасные части имеются только в Ново-Ургенче, что их должны срочно выслать на самолете в Ташауз, затем — нарочным в Ильялы и далее — караваном к месту стоянки машины.

С одной стороны, мы очень обрадовались новым людям, пришедшим охранять нас, совершив для этого тяжелый дневной переход в 88 километров по пескам; радовались тому, что наше положение на карте определилось, радовались, что скоро придут караваны с водой и запасной частью; но у нас были и большие затруднения — почти не осталось воды, и мы не могли дать измученным лошадям больше полуведра.

Начались томительные, жаркие дни. Воды не было, а караван с водой не показывался. Люди получали утром по пиале воды. Кони стояли и лежали в изнеможении, некоторые нервно глотали воздух и высовывали иссохшие языки. Мы изнемогали от жары. Одни ловили черепах и готовили из них пепельницы, другие рыли пробные ямы для определения горизонтов верховых вод, третьи поднимались на высокий песчаный бугор и в холодке сильного, порывистого, сухого восточного ветра, под сомнительной сенью саксаула, искали глазами желанный караван.

Наконец он пришел с водой, с письмами и бодрящими вестями! Все ожили. Было решено: оставив одну машину и отряд, ехать в город Ильялы на следующее же утро.

Наступило 19 апреля. Едва забрезжил свет, как мы пустились в обратный путь — сначала караван, привезший нам воду, а потом и мы на нашей первой машине. Мы уже знали, что только на первых 20–30 километрах нас ожидают все те же измучившие нас котловины, а дальше дорога начнет улучшаться.

Не успели мы отъехать от места крушения, как нам повстречались верблюды, везшие запасной руль. Это нам придало бодрости, и наша машина смело помчалась вперед.

Скоро мы прошли первые 40–50 километров. Дорога изменилась: пески сделались более мелкими, рельеф — более ровным. Появились такырные площадки. Они увеличивались и разрастались, и мы ехали десятки километров, с быстротой 40 километров в час. Вскоре появились стада баранов с испуганными чабанами, потом гряды подвижных песков. На западе показались развалины исторической крепости — Кызылча-Кала, к которой, так же как и к другой крепости — Шах-Сенем, выходит столько исторических путей. Потом начались холмы и красные пятна древних городов и становищ, с разбитой глиняной посудой и шлаками, какие-то темно-серые пески старых русел Аму-Дарьи, снова затакыренные пространства сбросовых вод, и, наконец, едали показался оазис — высокие зеленые деревья, шары густых карагачей и среди них глинобитные стены каких-то крепостей. Это была замечательная картина. Она казалась каким-то миражем. Машина со скоростью 50 километров приближалась к ней. Деревья, стены росли, росли — и, наконец, мы в оазисе! Счетчик показывает 77 километров от места аварии, 255 километров от завода, 510 километров от последних арыков Копет-Дага около Ашхабада.