Илья Старинов - Разведшкола № 005

• Название: Разведшкола № 005
• Автор: Илья Старинов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Автор книги, на основе личного опыта, рассказывает о малоизвестных эпизодах Великой Отечественной войны — действиях разведывательно-диверсионных групп Центрального штаба партизанского движения на южном фланге Сталинградского фронта в 1942 году. При этом он не ограничился воспоминаниями о рейде лишь одной своей группы, а проанализировал практику такого рода действий в целом.

---

На рассвете 17 ноября 1942 года спецшколу покинула и диверсионно-разведывательная группа № 66 «Максим» под командованием старшины Л.М. Черняховского.

В этот день я был помощником дежурного по спецшколе. Каждый день двое сержантов из числа курсантов дежурили по школе, один из них — помощником. Алексей Михайлович вызвал меня и приказал сопровождать вместе с ним группу «Максим» до военной гавани, которая располагалась на окраине Астрахани. Бойцы группы погрузились в крытый брезентом грузовик, и до места назначения никто не проронил ни слова. Добросер-дов сидел в кабине шофера, я в кузове, между командиром и комиссаром.

На пристани нас встретил представитель военного отдела Калмыцкого обкома партии товарищ Альтман. Впоследствии мне с ним приходилось не раз встречаться. Группа выгрузилась из грузовика и во главе с заместителя командира по разведке стала молча подниматься по трапу военного катера. А Добросердов, командир группы, комиссар и Альтман стояли у трапа и о чем-то говорили, наверное, командование группы получало последние наставления от руководства. Наконец, Черняховский и комиссар группы вместе с Альтманом поднялись на борт катера и отчалили от гавани, взяв курс вверх по Волге к месту назначения. Я еще долго вспоминал старшину Черняховского. Стоя на корме катера, Леонид Матвеевич помахал мне рукой и крикнул: «удачи тебе, сержант».

А мы с Добросердовым молча вернулись в расположение нашей спецшколы, и каждый из нас думал о своем.

Группа Л. Черняховского перешла линию фронта в ночь на 18 ноября и вскоре вышла в заданный район действия, в район Заветное, но в конце ноября ей приказали передислоцироваться в район Пролетарское — Куберле[15].

Из последней радиограммы от группы было известно, что она вышла в район хуторов Верхний и Нижний Зундовы и осела на берегах реки Маныч. Но это произошло уже в начале декабря. На этом связь с группой «Максим» прервалась. Видимо, Черняховский сберегал батареи питания радиопередатчика. Ведь запас их был строго ограничен, а впереди была неизвестность.

Диверсионные группы, отправленные в тыл противника, точно в воду канули. Как правило, радиосвязь с ними поддерживалась три-четыре дня и затем обрывалась. Алексей Михайлович ежедневно звонил в разведотдел штаба 28-й армии с одним и тем же вопросом: «для нас что-нибудь есть?». Почти всегда следовал ответ: «для вас ничего не поступало!». Большинство групп, заброшенных на оккупированную территорию, так и не восстановили связь со штабом нашей спецшколы.

Но подробности о боевых действиях и о судьбе этих диверсионных групп я узнал значительно позже, работая с архивными материалами Центрального партийного архива и с Особым партийным архивом Калмыцкой автономной республики.

Людей из состава этих групп я знал плохо. В спецшколе мы держались особняком, в пределах своих учебных групп. Более тесные отношения между курсантами разных групп руководство не поощряло. Оно опасалось, что в случае провала группы и пленения кого-либо из бойцов, те под пытками могут разболтать лишнее. Отсюда следовало основное правило: знать только то, что необходимо для выполнения задания.

До последнего времени существовало убеждение, что в степных условиях крупным отрядам укрыться труднее, чем небольшим группам. Позже жизнь доказала, что это мнение было ошибочным.

После окончания войны усиленно культивировалось мнение, что все коренное население Калмыкии относилось к числу предателей Родины и прислуживало немцам. Это тоже не соответствовало действительности. Так, по данным официальных документов из 220 человек, заброшенных в тыл противника спецшколой № 005 к середине ноября 1942 года, 125 человек были калмыки[16].

Отечественная война все нации страны разделила на «своих» и «чужих». В то трудное для Родины время всплыла вся нечисть. Известно с давних пор, что дерьмо всегда плавает на поверхности. Это в полной мере касается и русской нации. Примерами тому могут служить Власовская РОА, 15-й казачий корпус СС и другие воинские подразделения предателей, верой и правдой служивших германским нацистам.

Не обошло это явление и калмыцкую нацию. Калмыцкий легион, который помогал немцам бороться с партизанами и диверсионными группами в Калмыцких и Сальских степях на астраханском направлении, а также многие разрозненные группы калмыцких прислужников немецким оккупантам, в начале 1943 года при формировании немцами 1-й казачьей дивизии вошли в ее состав в качестве калмыцкого полка. Этот полк состоял их двух дивизионов, по четыре эскадрона в каждом. Этот факт подтверждает атаман Кубанского войска генерал-майор Вячеслав Науменко, который был одним из основателей 1-й казачьей дивизии германской армии.

Вскоре после того, как в феврале 1943 года территория Калмыкии была освобождена, сталинское руководство репрессировало всю республику. Автономия была ликвидирована, население насильственно вывезено в Казахстан. Только в 1957 году калмыков реабилитировали. Как известно, точно так же Сталин в 1943–1944 гг. поступил с ингушами, чеченцами, кабардинцами, балкарцами, карачаевцами, крымскими татарами, с немцами Поволжья. Но я отвлекся от темы.

Формирование партизанских отрядов и диверсионно-разведывательных групп в нашей спецшколе, как я уже говорил выше, происходило скрыто. По какому принципу это делалось нам, курсантам, было непонятно. Сначала проводились индивидуальные беседы. То одного, то другого курсанта кто-либо из старших товарищей отзывал в сторону, расспрашивал о родных, о школе, о предыдущей жизни, о взглядах на обстановку в стране. Потом в один из дней утром, после завтрака, дежурный по школе объявлял фамилии курсантов, которым следовало явиться в штаб. Там им зачитывали приказ о зачислении в такую-то диверсионно-разведывательную группу, знакомили с ее командиром и   комиссаром. Там же каждый боец группы зачитывал, отпечатанную на листе бумаги, присягу — партизанскую клятву и ставил на ней свою подпись.

При этом бойцы, отправленные в спецшколу из армейских подразделений и уже принявшие ранее в своих частях присягу на верность Родине, от процедуры принятия партизанской клятвы не освобождались.

С момента объявления приказа о формировании группы всех ее бойцов размещали в отдельной комнате и несколько дней, иногда неделю, они жили там, привыкая друг к другу. Шло формирование боевого коллектива, подбиралось вооружение и снаряжение. Командир и комиссар продолжали знакомиться с каждым бойцом, распределяли роли и обязанности между бойцами группы, усиленно обучали их на свой лад отдельным тонкостям предстоящей деятельности.

Потом в один из дней, обычно на рассвете до общего подъема, когда все еще спали, эти группы исчезали. Иногда их увозили на машинах, но чаще они пешком сами шли до набережной Волги. Там из военной гавани их переправляли на другой берег в район поселка Трусово, либо на военном катере отправляли по заданному маршруту.

Мы же замечали их отсутствие по свободным местам в столовой. Освободившиеся места сразу занимали вновь прибывшие, и эта процедура повторялась снова и снова.

Увольнения в город, то есть за пределы территории спецшколы, нам давали редко, в основном только жителям Астрахани для посещения родных. Остальным, жителям других мест, считалось, что в городе делать нечего. Но все же иногда и нам случалось выбраться за ограду школы, то с пакетом в штаб 28-й армии, то в обком партии или комсомола. Кроме того, каждую неделю строем мы посещали ближайшую к нам баню.

Бывая в городе, мы видели, что Астрахань готовилась к обороне. Ведь город был забит войсками. В нем продолжалось формирование частей 28-й армии, Штаб которой находился в городском Кремле. Город и особенно порт время от времени бомбила авиация противника. В спецшколе имелся и женский контингент, в основном, девушки нашего возраста. Этим «контингентом» мы интересовались серьезно. Но нас одергивало командование, предупреждая и напоминая, что флирт и любовь в школе под запретом.

Девчата жили в отдельном одноэтажном флигеле, и нам, парням, дорога туда была закрыта категорически. Девушки обучались радиоделу, медицине и подрывному делу. Были среди них и несколько снайперов, с некоторыми из которых мы иногда встречались на занятиях.

В спецшколе было несколько групп, но мы держались особняком. Ведь мы уже были солдатами, а большинство курсантов были из штатских. Я сильно сдружился со своим бывшим командиром Федей Ворониным. Все время и на занятиях, и на отдыхе, мы старались быть вместе.

Раньше, в полковой школе в 28-й запасной бригаде он учил меня стрелять. Поэтому очень переживал, когда я, бывший его ученик, на стрельбище в тире при всей группе утер ему нос. Стреляя из немецкого пулемета МГ-34, я выписал пулями на щите свое имя — «Вова». Когда это дошло до начальства, меня заставили повторить это, но уже в бумажную мишень, наклеенную на щит, и дали мне в руки пулемет Дегтярева. Начальство стояло сзади, я конечно нервничал. Но по команде «пли» короткими очередями уничтожил весь черный круг мишени. После этого мне объявили благодарность и освободили от дальнейших занятий по стрелковой подготовке.