Александр Шубин - Мир на краю бездны

• Название: Мир на краю бездны
• Автор: Александр Шубин
• Жанр: История

Книга историка А. В. Шубина посвящена драматической эпохе 30-х и начала 40-х годов — эпохе, начавшейся Великой депрессией и закончившейся Второй мировой войной. Данное исследование рассказывает о социальных процессах и деятелях, влиявших на развитие цивилизации, о причинах трагедий 1933, 1939, 1941 годов, о трагических случайностях и упущенных возможностях, о спорах, которые мы до сих пор ведем о том времени, пытаясь ответить на два основных вопроса: что было подчинено жесткой логике событий в те годы, а что зависело от выбора людей?

---

«В Варшаве явно не осознали, что 24 октября был пройден определенный рубеж в польско-германских отношениях и начался их качественно новый этап…»[531] Не сразу поняли это и в Берлине, где еще в ноябре не сомневались, что в случае «советско-германского конфликта Польша будет на нашей стороне»[532].

Британское предложение гарантий и одновременный ультиматум со стороны Германии 21 марта 1939 г. поставил Польшу перед выбором — либо превращение в германского сателлита, либо «равноправная» дружба с Западом. Дружить с Западом было почетнее, чем с Гитлером. Но ориентация на Великобританию делала союз Германии и Польши против СССР невозможным. Гитлеру не нужен был союзник, который управляется из Лондона. За шесть дней до нападения Германии на Польшу 24 августа Геринг говорил польскому послу Липскому: «Решающее препятствие для дружественных отношений между Рейхом и Польшей — не данцигский вопрос, а союз Польши с Англией»[533].

Привыкнув считать себя региональным центром власти, гордые польские политики продолжали полагать, что германские угрозы, как говорил министр иностранных дел Польши Бек, — «это блеф Гитлера. Он старается запугать Польшу и тем самым вынудить ее пойти на уступки. Гитлер не начнет войну»[534]. Еще менее вероятным казалось одновременное выступление против Польши антагонистов Германии и СССР. Между тем «польская западная и восточная границы были неприемлемы для Германии и для Советского Союза соответственно. Этот факт странами Запада, очевидно, не учитывался»[535], — напоминает У. Ширер. Ведь установленная в результате советско-польской войны в 1921 г. граница Польши находилась гораздо восточнее «линии Керзона», которая даже в Версале была признана границей этнической Польши. Нарастание германо-польских противоречий создавало общий интерес у СССР и Германии — вернуться к границам 1914 г.

Западным дипломатам напоминали об этом и в Москве. Французский посол в СССР Р. Кулондр утверждает, что после Мюнхена первый заместитель наркома иностранных дел В. Потемкин воскликнул в неофициальном разговоре: «Мой бедный друг, что вы наделали. Для нас я не вижу иного выхода, кроме как четвертый раздел Польши!»[536] Пока Гитлер размышлял о вторжении на Украину, угрозы подобного рода не воспринимались всерьез. Спустя годы о них вспоминали как о первых признаках советско-германского сближения, которого в это время тоже еще не было.

После захвата Чехословакии Гитлер говорил своему адъютанту: «трудно изолировать Польшу… Заклятым врагом поляков является не Германия, а Россия. Нам однажды также будет грозить со стороны России большая опасность. Но почему послезавтрашний враг не может быть завтрашним другом? Этот вопрос следует очень основательно обдумать. Главная задача состоит в том, чтобы сейчас найти путь к новым переговорам с Польшей»[537]. Диктатор колебался. Он предпочел бы иметь Польшу союзником против СССР, но если это не выйдет, почему бы не обдумать и другую возможность?

26 марта поляки отклонили германский ультиматум. В этот день, беседуя с генералом Браухичем, Гитлер «пошутил»: «А знаете ли Вы, каким будет мой следующий шаг? Вам лучше сесть, прежде чем я скажу, что им будет… официальный визит в Москву»[538].

Гарантии Великобритании нарушали всю мюнхенскую игру фюрера и привели Гитлера в бешенство: «Я сварю им чертово зелье!»[539] «Чертовым зельем» стал план вторжения в Польшу «Вайс», разработка которого началась 3 апреля. Другим компонентом «чертова зелья» стали контакты с СССР.

Чемберлен, видя неуступчивость Гитлера, продолжал давить. 27 апреля в Великобритании была введена воинская повинность.

15 мая было подписано военное франко-польское соглашение, которое предполагало, что на 15 день мобилизации будет предпринято наступление против Германии основными силами Франции. Ели бы это произошло в реальности, Германия была бы разгромлена в сентябре 1939 г. Но 15 сентября 1939 г. французское наступление основными силами не последовало.

Понимая, что герои Мюнхена сами ищут возможности договориться с Германией за счет Польши, Гитлер пока не был склонен к уступкам. Но политику гарантий он воспринял как британский вызов, как «окружение» Германии восточноевропейскими сателлитами Запада — продолжение политики Барту. 28 апреля Гитлер выступил с большой речью, где заявил, что он денонсировал англо-германский морской договор 1935 г. и польско-германский пакт о ненападении 1934 г. (тот самый, который спутал Барту все карты). Приняв английские гарантии, направленные против Германии, Польша по мнению Гитлера сама нарушила этот пакт.

Выступление Гитлера 28 апреля, где он сделал такие важные заявления, было в основном посвящено не Чемберлену, а его конкуренту на ниве миротворчества Рузвельту. Американский президент постепенно выходил из дипломатического затворничества, и пока его внешнеполитические шаги были неуклюжи. 15 апреля Рузвельт призвал Гитлера дать гарантии ненападения 31 стране мира. Гитлер вдоволь поиздевался над Рузвельтом. Фюрер предварительно запасся уверениями большинства европейских стран о том, что они не опасаются нападения Германии и не уполномочивали Рузвельта просить о гарантиях. Поставив таким образом американца в глупое положение, Гитлер по обыкновению перешел к философии истории: «Мистер Рузвельт заявляет, будто ему совершенно ясно, что все международные проблемы можно решить за столом переговоров… Величайшая конференция всех времен — Лига наций… создана по желанию американского президента, однако первым государством, которое вышло из этой организации, были Соединенные штаты»[540]. Не путем переговоров решались вопросы борьбы за независимость США, покорения индейцев и борьбы Севера и Юга во времена Линкольна. В заключение Гитлер не без ехидства дал гарантии безопасности США. Рузвельт запомнил этот урок.

Если Америка, маячившая в заокеанском далеке, пока не воспринималась как серьезный фактор европейской политики, то СССР продолжал беспокоить и Гитлера, и Чемберлена. После Мюнхена он оставался главным оплотом политики коллективной безопасности. Но с осени 1938 г. до оккупации Чехии никто не хотел играть в коллективную безопасность с СССР. Несмотря на все попытки коммунистов казаться более «цивилизованными», они попали в изоляцию. Когда посол Германии в СССР В. Шуленбург пересекал в ноябре 1938 г. советско-польскую границу, он обнаружил, что едет в поезде один. Даже если посол не заметил других редких пассажиров, отсутствие общения СССР с внешним миром было в это время почти абсолютным.

Большевикам оставалось только пугать Запад. Г. Димитров, рассуждая о перспективах германской агрессии, назвал срок возможного нападения на СССР — осень 1941 г.[541] А до этого Гитлер завоюет страны Запада. В 1938 г. это была только возможность. Но когда она стала осуществляться в 1939–1940 гг., ожидание столкновения осенью 1941 г. стало восприниматься в Кремле более серьезно.

Как и Петру I, Сталину невыносимо было сидеть в своем «медвежьем углу» вдали от мировой политики. Это не только исключало возможность осуществления миссии расширения коммунистической системы, но и обрекало страну на роль «страны второго сорта», предназначенной к последующему разделу великими державами.

Несмотря на то, что послемюнхенская изоляция означала провал политики коллективной безопасности, нарком иностранных дел Литвинов пытался найти выход с помощью продолжения прежней линии. 18 марта в ответ на оккупацию Чехословакии СССР призвал созвать европейскую конференцию по предотвращению агрессии, своего рода «Антимюнхен». 21 марта Чемберлен согласился провести конференцию Великобритании, Франции, СССР и Польши. Весы европейской политики снова качнулись влево.

Но поляки не хотели иметь дело с СССР, опасаясь, что «Антимюнхен» может кончится выдвижением территориальных претензий к ним как со стороны немцев, так и со стороны СССР.

Чемберлен быстро согласился с поляками, что лучше было бы договариваться без Советского Союза. «Наши попытки создать фронт против германской агрессии потерпят неудачу, если Россия окажется тесно связанной с этой схемой»[542]. К тому же трудно договориться со странами Антикоминтерновского пакта и СССР одновременно. Чтобы оставаться в центре политической вселенной, Великобритания должна была вести переговоры с Германией, продолжая мюнхенскую традицию. «Антимюнхен» умер, не родившись. Сталину предложили просто присоединиться к англо-французским гарантиям.

Дамокловы «Клещи»

Остроумный французский посол в Москве Кулондр заметил, что от англо-французских гарантий наибольшую выгоду получил Сталин, который теперь отгорожен от Гитлера антигерманской коалицией: «С этого момента он, как бы с балкона, сам будучи в безопасности, может следить за происходящими событиями»[543]. Но Сталин не спешил наслаждаться видом с балкона и гонять на нем чаи. Он понимал, что балкон непрочен. Он был чужим, и Сталину не позволяли укрепить непрочный балкон своей квартиры.