Александр Филатов - Маршрут в прошлое - 2. (Будни НИИ Хронотроники.)

• Название: Маршрут в прошлое - 2. (Будни НИИ Хронотроники.)
• Автор: Александр Филатов
• Издательство: Калининград, МО "Сенте". Промышленная типогнрафия "Бизнес-Контакт".
• Жанр: Прочее домоводство
• Год: 2011

«Будни НИИ Хронотроники» вторая книга Александра Викторовича Филатова из задуманной им трилогии «Маршрут в прошлое», которая вместе с повестями «Тайна академика Фёдорова» и «Вариант "Дельта"» отновится к жанру «альтернативной истории» и повествует о работе учёных и органов государственной безопасности СССР, которым удалоось изменить реальность, преодолеть внешние силы, спланировавшие для нашей страны "перестройку" и все последовавшие за ней трагические события. Трилогию Филатова можно также отнести к редкому жанру «фантастической публицистики». Это - девятая кнгига автора - доктора медицинских наук, дипломированного политолога, лауреата литературной премии.

---

–        Ты мне всё платье помнёшь! – с мнимым негодованием произнесла жена, – А ещё генерал!

–        Ну, во-первых, я – дома. Во-вторых, платье у тебя и без того всё измятое… от сна на кушетке.

–        Ой! Точно!

–        Ну. Тогда – пошли во двор, а то Алиска без нас скучает!

________________

"Лекция".

Около часа в ночь с субботы на воскресенье – последнего дня июля 1988 года Фёдоров внезапно проснулся. Причиной тому стал кошмарный сон, вернувший Алексея в прошлую, вроде бы, успешно преодолеваемую реальность. Он опять почувствовал себя безработным, совершенно неуверенным не только в завтрашнем, но и в сегодняшнем дне, полном разных труднопреодолимых забот. Он опять знал, что его отношения с супругой на грани разрыва, что мама его только что скончалась, будучи лишённой медицинской помощи, что сейчас – зима, а топливо на исходе, что вчера в Калининград были введены войска НАТО „с целью гуманитарной помощи в устранении последствий землетрясения“.

            Охваченный ужасом, Фёдоров вскочил с постели и только после этого, наконец, пришёл в себя. „Что за дурацкий сон?! Откуда всё это? Вот же Вика – спокойно спит рядом, трогательно, по-детски, свернувшись калачиком…“ Фёдоров тихонько вышел из спальни и подошёл к двери комнаты своей матери, осторожно приоткрыл её: „Вот же – мама! Спит спокойно, ещё и легонько похрапывает. В комнате горит её любимый зелёный ночник“. Тягостные ощущения, связанные с ночным кошмаром, не исчезали. Наоборот, Фёдоровым всё больше и больше овладевала давненько уже не посещавшая его раздвоенность сознания. Это могло означать только одно – он, незаметно для себя, перешёл порог бифуркации, и всё движется, опять движется – к катастрофе.

            Алексей вернулся в спальню. Вика постанывала во сне, что-то бормотала, потом вскрикнула: „Нет! Не надо! Не хочу!! Уйдите отсюда, негодяи, оккупанты проклятые!“. Потом затихла, опять начала ворочаться в постели, постанывать… Фёдоров осторожно лёг рядом и погладил жену по её мягким, шелковистым волосам: „Проснись, милая. Это просто сон, это кошмар. У нас всё в порядке“. Вика не просыпалась, но тягостное чувство раздвоенности ослабло, хотя и не исчезло полностью. „Что же делать? В чём причина? Что было сделано не так?“ Алексей попытался сосредоточиться, овладеть всеми своими психическими процессами. Наконец, к двум часам ночи, это ему удалось. Виктория, в глубоком сне, продолжала метаться и постанывать. И тут пришло решение: немедленно разбудить жену, успокоить, рассказать о причинах её кошмара, а завтра – в выходной, не откладывая до понедельника – отвести её в институт, к новой установке, собранной в прошлом году. Ведь она теперь тоже причастна к „Десятой лаборатории“ – „НИИ хронотроники“, или, по другому - к Главному Управлению темпоральной безопасности КГБ СССР! Она ждёт начала своей работы в понедельник первого августа. Очевидно, там что-то должно случиться. Что-то непредвиденное и опасное.

            Едва Фёдоров додумал всё это до конца, как тягостное чувство раздвоенности ослабло, почти исчезло. Но только – почти. Полностью же оно прошло, когда Алексей разбудил Викторию, успокоил её и спросил:

–        Скажи, милая, чего бы тебе сейчас больше всего хотелось?

–        Нне знаю… Я жду своей работы в институте и… боюсь! Не знаю, почему, но боюсь, очень боюсь! Мне кажется – что-то там плохое случится. С нами со всеми…

–        А если мы пойдём туда сейчас, вдвоём? Там все спят. Спят в своих квартирах, в жилых корпусах. Мы будем только вдвоём…

–        Не знаю… Сейчас? Ночью?! Нет! – это страшно… Вот если завтра…

–        Хорошо! Завтра! После обеда. Годится?

–        Да, да! Давай завтра! Только – чтоб там кроме нас двоих никого не было! А тогда, в понедельник, мне кажется, всё будет хорошо… я буду уже всё знать…

–        Решено!

И тут, едва Фёдоров произнёс это короткое слово, как чувство раздвоенности сознания совсем пропало: он больше не был в двух временах – в двух реальностях; было только нынешнее сегодня, только эта ночь – почти половина третьего. Это – главное! А в причинах случившегося он попытается… нет! – они с Викой вместе попытаются разобраться – завтра, всё это – завтра! А сейчас – спать!

________________

            После завтрака Алиска с бабушкой ушли на море, а Алексей с Викой прошли в беседку. Здесь можно было спокойно поговорить. Из НП в башенке стоящего на задах дома их не видно, а услышать – тоже невозможно. От ночных переживаний остались лишь воспоминания, и утром они встали с постели свежими, отдохнувшими.

–        Итак, Вика, я прочту тебе сейчас небольшую лекцию. Прошу быть внимательной и не перебивать.

–        Да, разумеется!

– Итак! Существует множество теорий и гипотез, вроде теории искривлённого пространства, теории параллельных миров, теории расширяющейся вселенной, гипотезы исключительности разумной жизни на Земле, теории, доказывающей невозможность перемещения во времени… Мы не будем всего этого касаться. Суть не в объяснении мироустройства, а в том, что мы можем существовать лишь в очень узких рамках приемлемого для нас. В том, что наше мироустройство, в определённом смысле, – очень непрочно. Что было бы, если бы, скажем, содержание кислорода в воздухе изменилось с 20,95% до 40%? Мы бы все подверглись гипероксии, это привело бы к кислородному отравлению. Долго бы не прожили. Наш организм, наши защитные силы не рассчитаны на такую концентрацию этого универсального яда в воздухе! А если бы необходимые нам оптические D-изомеры в потребляемых нами пищевых веществах были заменены на L-изомеры, то мы бы умерли от голода. Если бы исчез ничтожной толщины озоновый слой атмосферы – мы бы погибли от ультрафиолетовых лучей солнечного спектра. Но кроме этих и множества других чисто физических и химических факторов есть не менее важные. Их бы я назвал информационными, психологическими. Почему психологическими? Да, потому, что восприятие и обработка информации – суть нашей психики. Из Западной Европы вместе с наукой (как мощным средством познания мира) к нам пришли эксперимент (как дитя „святого следствия“ – „святой инквизиции“), детерминизм (и порождаемый им монокаузализм) и… механистическое мышление. Материализм, который нам преподавали в институте, неверен, как, впрочем, неверен и идеализм. Ближе других философов к пониманию сущности мироустройства подошёл Кант, признававших два равноправных первоначала – материальное и идеальное. Я, кстати, исхожу из наличия трёх первичных компонентов (элементов): информации – поля (связующего между информацией и материей) – вещества (материи, в переводе на латынь). Все эти три первоначала проникают, взаимопронизывают друг друга, непрерывно взаимодействуют между собой и… порождают друг друга. Но, исходя из этого, неверно отождествлять полевые формы сущего с материей (веществом), говорить о поле как о „невещественной форме материи“ (то есть, в переводе с латыни, о „невещественной форме вещества“) или, скажем, говорить об информации как об „информационном поле“.

 С точки зрения нашей психической деятельности, конечно же, ключевым является нематериальное – информация. С помощью этого нематериального мы познаём (создаём мысленные модели) и материальное, словом – всё в мире. Наш ортодоксальный материализм принёс нам не меньше вреда, чем идеализм вкупе с механицизмом, присущие западной мысли. Достаточно вспомнить историю развития генетики – ведь её западные родоначальники Вайсман, Морган говорили именно об идеальном в живых клетках. Потом же, после открытия и изучения хромосом, изначальная западная теория была самым подлым образом извращена, и заведомо ложно было заявлено, будто гены, как частицы хромосом, и есть те самые гены, о которых говорили родоначальники западной генетики.

Одним из ключевых свойств всего в мире является инерция. Лёгкие, неуловимые, быстро устранимые поначалу процессы, явления, развиваясь, набирая инерцию, становятся неподдающимися даже сильным воздействиям, устойчивыми к ним. Как легко изменить или уничтожить оплодотворённую яйцеклетку и как трудно справиться с выросшим из неё львом! Как легко распространить неверные представления и как трудно их потом преодолеть: вспомни Птолемея с его геоцентрической системой и Коперника, ещё одного нашего земляка, родившегося через… страшно сказать, сколько столетий, работавшего в башне собора на острове. Сколько труда, сколько усилий! И всё для того, чтобы заменить в массовом сознании ложные представления истиной!

Есть ещё одно важнейшее свойство сущего, связанное, впрочем, с первым (с инерцией). И полутора десятков лет не прошло со времени создания теории катастроф Рене Тома. Катастрофу из теории Тома можно проиллюстрировать протыканием сложенной газеты гвоздём: гвоздь практически мгновенно оказывается в точке (выход из прокола), отстоящей очень далеко от первоначальной (вход в прокол). Назад же, к первоначальной точке, по Тому, приходится двигаться по всей длине сложенной газеты. И это не всегда оказывается возможным. Вот тебе живой пример: известно, что в человеческом сердце в течение шести часов происходит полная замена всех молекул. Иначе говоря, структура сердца полностью обновляется в течение 6 часов. А сколько времени требуется медикам, чтобы излечить человека от инфаркта? Да, и излечение это – отнюдь не полное: остаются рубцы.