Джим Хоган - Шифр Магдалины

• Название: Шифр Магдалины
• Автор: Джим Хоган
• Издательство: АСТ, АСТ Москва, ВКТ
• Жанр: Триллер
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-041521-2, 978-5-9713-6610-2, 978-5-226-00028-7

Жестокое ритуальное убийство профессора Лео Шидлофа, за которым следили спецслужбы, стоило карьеры агенту ЦРУ Джеку Данфи.

Но Джек не намерен сдаваться, пока не узнает, кто стоит за этим убийством.

Он начинает собственное расследование — и шаг за шагом все глубже проникает в мир, о существовании которого прежде не подозревал, — в мир тайных обществ и мистических лож, чудом уцелевших со времен Средневековья.

Не сразу Джек понимает: гибель профессора — дело рук членов загадочной секты, поклоняющейся Черной Мадонне.

Но чем ближе подбирается он к убийцам, тем более изощренными становятся попытки его убрать…

---

Ответ пришел от Джесси Карри через день. Его содержание без заголовков сводилось к следующему:

В соответствии со сведениями по владельцам карточки «Виза» (а также информации из биографического справочника) Леон Шидлоф является психоаналитиком юнгианского направления и преподавателем Кингз-колледжа. Уголовного прошлого и судимостей не имеет. Что я должен искать?

Других телеграмм в папке не было, хотя очевидно, что диалог между Карри и центром на этом не закончился. Если бы Матта не дал ему соответствующего задания, Карри не собрал бы всей имеющейся здесь информации и не поручил бы Данфи организовать прослушивание телефонов профессора. Что означало… что? Только то, что Матта стремился свести к минимуму обмен бумагами. Весьма разумный подход с его стороны. Так же, как и решение использовать Данфи, работающего под неофициальным прикрытием в качестве связи с Томом Дэвисом. Матта мог бы запросить информацию от МИ-5, но тогда у него могли возникнуть определенные сложности. В случае нежелательной огласки все бы узнали, что Шидлофа прослушивал какой-то ирландец, у которого серьезные проблемы с законом и который, в свою очередь, работал на несуществующего в реальности человека.

Когда Данфи раскрыл предпоследнюю папку, сердце его бешено забилось. В ней он нашел небольшой конверт из манильской бумаги с круглым ярлыком на клапане. К конверту была прикреплена очень тонкая нитка. Она была закручена вокруг ярлыка. Таким образом было запечатано содержимое. Раскрутив нитку, Данфи перевернул конверт, и на стол высыпалась дюжина микрокассет. Привет!

Он узнал пленки. Все они были пронумерованы, и на всех стояли даты, написанные его собственной рукой. На номере первом Данфи увидел точное указание на время: 9/14-9/19, что и было ответом на уже возникавший у него вопрос: когда началось прослушивание? Примерно через неделю после того, как Шидлоф вернулся в Англию из Нью-Йорка. Другими словами, практически сразу после получения Карри телеграммы от Матты с вопросом «Кто такой Шидлоф?».

Все это хорошо, но перед Данфи вставала сложная дилемма: он мог либо попросить охранника принести ему магнитофон, чтобы прослушать пленки, либо продолжать чтение папок. Записи, конечно, соблазнительнее. Будет даже просто интересно снова услышать голос Шидлофа. С другой стороны, время пребывания Данфи в Особом архиве было ограничено, и он явно мог получить значительно больше информации, просматривая папки, чем слушая пленки. Значит, все-таки лучше продолжить чтение.

В последней папке находилась пачка писем, связанных джутовой бечевой. Данфи развязал узел и развернул первую страницу. Это было поздравительное послание, адресованное К.Г. Юнгу в Швейцарию, в Кюснахт. Страничка была датирована 23 февраля 1931 года, написана от руки зелеными чернилами на бланке нью-йоркской юридической фирмы «Салливан и Кромвель»:

Дорогой д-р Юнг!

Примите, пожалуйста, мою глубокую благодарность за Ваши постоянные усилия, направленные на избрание меня членом «Общества Магдалины». С этого момента и впредь оно будет для меня маяком, освещающим жизненный путь. Я хочу, чтобы Вы знали, что в нашем общем поиске Нового Иерусалима я всегда буду Вашим верным союзником. (Мой брат Джон направит Вам отдельное письмо, но я уже имел с ним беседу, и его чувства и устремления являются точным отражением моих собственных.) С глубочайшим уважением и признательностью,

Аллен.

P.S. Клоув вспоминает о Вас с любовью (и благодаря Вам процветает).

«Аллен? Какой Аллен?» — подумал Данфи. И тут вспомнил перекрестные ссылки в файле Шидлофа, не в том, который лежал сейчас перед ним на столе, а в том, который он видел еще в Лэнгли. Даллес… Данфи… Юнг. Ну и что? Данфи попытался восстановить в памяти что-нибудь еще. «Оптикал мэджик»… или 143-й. Но в любом случае Даллес. Брат Джона. Аллен.

Данфи ворошил письма, держа их в руке. Вот что, оказывается, Шидлоф приобрел у Фогеляй. Но кто она сама такая? Ответ не заставил себя долго ждать: антиквар, родственница или кто-то из сотрудников Юнга. На самом деле это не имело принципиального значения. Главное заключалось в том, что Шидлоф пытался установить подлинность бумаг, что сейчас лежали перед Джеком. И именно за них поплатился жизнью.

Чувствуя, что впервые за несколько месяцев наткнулся на нечто реальное, Данфи развернул второе письмо и продолжил чтение. Подобно предыдущему, оно тоже было написано на фирменном бланке компании «Салливан и Кромвель». Отправлено двумя годами позже и формально являлось письмом благодарности за гостеприимство, оказанное Юнгом Даллесу и его супруге летом предшествующего года. Тем не менее, закончив выражением признательности, Даллес переходил к более деликатному предмету — определенной озабоченности, которую ощущал по поводу «нашего нового Кормчего».

Его гений, вне всякого сомнения, запечатлен в его восхитительных творениях. Немногие литераторы способны были писать так хорошо, а еще меньше среди них тех, кто оказал столь сильное влияние на современников. Совершенно очевидно и то, что его исключительный ум и духовное мужество, бесспорными доказательствами которых служат все его произведения, помогут ему в исполнении тех сложнейших и предельно ответственных обязанностей, что ныне возложены на него.

Несмотря на то что нашими Кормчими на протяжении столетий часто бывали люди искусства или литераторы (Бэкон, Гюго, Дебюсси — может ли какой другой список быть более блестящим?), я боюсь, что мы находимся на пороге того, что китайцы, называют «интересными временами». А в такие эпохи для ордена, подобного нашему, в качестве Вожатого предпочтительнее иметь спокойного дипломата, способного надежно провести наше судно среди бесчисленных столкновений государственных кораблей. Мне представляется, что Эзра излишне прям в своих высказываниях, слишком, даже вызывающе ярок, чтобы направлять наше небольшое сообщество к благополучному сретению тысячелетнего царства.

Аллен.

Да уж, действительно блестящий список, подумал Данфи. Бэкон, Гюго, Дебюсси? Эзра? Они обсуждали именно того человека, о котором он подумал? Или какого-то другого? Нет, конечно же, его! Какие могут быть сомнения! Сколько других «прямых и ярких» Эзр были известными литераторами в тридцатые годы, и сколько их могло быть включено в перекрестные ссылки в файлах «Андромеды»? Естественно только один — Эзра Паунд.

Значит, Паунд был Кормчим. Кормчим чего? «Общества Магдалины». Но что это такое? А слова насчет Нового Иерусалима?..

Расположив письма в хронологическом порядке, Данфи обнаружил, что Даллес писал Юнгу по четыре или пять раз в год. Большей частью смысл писем был довольно ясен. К примеру, когда он спрашивал совета у швейцарского профессора относительно «состояния нервов» своей жены. Но были в них и таинственные места. Особенно заинтересовали Джека частые упоминания Даллесом о загадочном «нашем молодом человеке». Из писем о нем можно было узнать очень немногое — лишь его возраст (он явно был молод) и пол. Одной такой подробностью было и родимое пятно. В письме из Биаррица, датированного 9 июля 1936 года, Даллес писал о том, что он…

* * *

…провел сегодняшний день с нашим молодым человеком, и считаю это большой честью для себя. Он прибыл из Парижа на уик-энд, и мы были счастливы принимать его в нашем коттедже на побережье. И вот именно вчера я увидел отметину у него на груди — то, что Вы называли «эмблемой». Ее форма настолько точна, что Клоув поначалу приняла ее за обычную татуировку, что очень повеселило нашего молодого человека.

В других письмах их автор выказывал удивительный пророческий дар по поводу многих геополитических проблем. Как, например, в послании от 12 июля 1937 года:

Подозреваю, что в конце концов будет гораздо легче вернуть Иерусалим евреям, чем объединить беспокойный континент, на который мы возлагаем свои надежды. И все же и то и другое должно быть и будет сделано. Если не к середине нынешнего столетия, то уж по крайней мере к его концу. Очень скоро мы увидим Израиль (хотя иногда у меня и возникают сомнения, останутся ли к тому времени еще евреи, чтобы населить его) и объединенную Европу. И дабы избежать неверного понимания, я выражусь яснее: под «объединенной Европой» я имею в виду Европу, которая говорит одним голосом, живет на одну валюту и молится одному повелителю. Континент без внутренних политических границ.

Каким образом мы сможем достичь названных целей — другой вопрос, и, откровенно говоря, боюсь, что наш Кормчий возложил свои надежды на шаткие и недостойные основания. (Что доброго исходило когда-либо из Рима или Берлина?)

Я со своей стороны глубоко убежден, что европейские границы будут когда-нибудь разрушены не солдатами на танках, а людьми с пером в руке. То же самое, по моему мнению, относится и к Святой Земле, и к возвращению ее евреям. Но каким бы способом упомянутые мной цели ни были достигнуты, одно совершенно ясно, друг мой, — мы победим!