Журнал «Если» - «Если», 2011 № 01

• Название: «Если», 2011 № 01
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: Издательский дом «Любимая книга»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2011
• ISBN: ISSN 1680-645X

Уильям БАРТОН. МОРЕ ГРЁЗ

Шел в комнату — попал в другую. Это немудрено, если новоявленные демиурги швыряют куски будущего в прошлое, как им заблагорассудится. И сами рискуют застрять в петле времени…

Ричард ЧВЕДИК. ОРФ

Спустя годы писатель вернулся к трогательной истории своих маленьких героев — дракончиков, сделанных в биолаборатории.

Николай ГОРНОВ. РОЙ

Авторское предложение, как эффективно использовать человеческий мозг, тянет на Нобелевку.

Джеффри ЛЭНДИС. ДЕВУШКА И ПИРАТ

Захватывая корабль с хрупкой пленницей, «космический волк» не предполагал, что она доставит столько хлопот.

Сергей СИНЯКИН. СМЕРТЬ В ТИХОМ ПАРКЕ

Тигр? Тигр!

Дэвид САЙМОНС. ОСОБЫЕ ЖИВОТНЫЕ ДОКТОРА СКЕННЕРА

Генетики-недоучки напортачили, а бедному ветеринару — разбираться!

Иэн МАКЛАУД. ВСПЯТЬ ЧЕРЕЗ СТИКС

Персонажи рассказа входят в эту реку неоднократно — и с неизменным успехом.

Александр БАЧИЛО, Игорь ТКАЧЕНКО. «ИДЕЙ ХВАТИТ НА КАЖДОГО ЗРИТЕЛЯ»

…или Как это будет по-русски.

Сергей СЛЮСАРЕНКО. ВЕК ТРИФФИДОВ

…или Трое сбоку — ваших нет.

Дмитрий БАЙКАЛОВ. ИГРА В КЛАССИКУ

…или Полугодие на большом экране.

ВИДЕОРЕЦЕНЗИИ

…или Суперзлодеи против супергероев.

Николай КАЛИНИЧЕНКО. ПРИВЫЧКА К ВЕЧНОСТИ

Сколько вам отмерить лет, чтобы вы почувствовали себя по-настоящему счастливым? Благо, вариантов у нас множество.

Сергей ШИКАРЕВ. ДРУДНОЕ ДЕЛО

Очень странная история мистера Диккенса и мистера Коллинза.

Андрей БАЛДИН. ПРОСТРАНСТВО ВРЕМЕНИ

Зимние каникулы — самое время для умной праздности.

РЕЦЕНЗИИ

Все журналы взахлеб и наперебой пишут о чудесах новых технологий, адресованных читателю, а мы, уж позвольте, по старинке расскажем вам о Книгах Обыкновенных Типографских.

КУРСОР

Правильной ли дорогой идете, товарищи? Как Роскосмос обиделся на Бекмамбетова.

Вл. ГАКОВ. ИЗЛЕЧЕНИЕ СОЗДАТЕЛЯ

Вся правда о самом брутальном писателе прошлого века.

ПЕРСОНАЛИИ

А вот вам загадка. Встретились под одной обложкой несколько человек, быть может, даже не знакомых друг с другом. Профессии у всех разные, а вот род деятельности один. Кто эти люди?

---

Души. Сотворили людей. По своим соображениям. Мифические боги? Я обнаружил, что сомневаюсь. И, сомневаясь, просто спросил.

Род человеческий, ответил Вейяд, зачинался в грезах — и сам витал в облаках, пока не построил машины, тоже не чуждые игре воображения. Люди с машинами грез улизнули с Земли и со временем узнали, где явь, а где нет. Адски самонадеянные, кичась сознанием своей власти, они отправились покорять большую вселенную и были разгромлены в пух и прах, лишь жалкая кучка уцелевших, точно побитые псы, приковыляла домой.

Домой, где они превратились в блеклых, бесполых Бессмертных и с перепугу навсегда зареклись от опасных затей, не страшась одного — жить вечно. Почти вечно. Кто-то умирал по ошибке, кто-то от скуки, кто-то погружался в сон, чтобы не проснуться, а двигатели Земли между тем сбавляли обороты, грозя заглохнуть, и солнце судорожно моргало, требуя дозаправки.

Пока мы снижались, пронизывая бурлящие гряды туч над мглисто-красным Титаном, меня захлестнули воспоминания о собственном, настоящем Титане: там я впервые посадил прототип «Бентодина» и… Ага. Настоящем? Если титанид не врет, передо мной не менее настоящий Титан, преображенный, с позволения сказать, Душами-с-Марса. Терраформирование? Маловероятно. И все же…

Кам-Рен Вейяд сказал:

— Когда наши агенты среди зейян донесли, будто на Венере обнаружен Челомат, удивление титанидов не знало границ. Челомат и Греза… Нас не убедили даже переданные изображения. А как вы попали сюда, мистер Зед?

Я рассказал о ничейном корабле в атмосфере Урана и о загадочной гипердвери.

— Ваше добро? Вроде лаза между Юпитером и Сатурном?

Вейяд и Аруэ обменялись долгим взглядом, и Вейяд сказал:

— Нет, не наше. Мы пытались ее украсть.

Аруэ уныло добавила:

— Успешнее, чем рассчитывали.

Мы прорвали нижний облачный слой, и внизу в ржаво-рыжем свете раскинулась поверхность Титана, панорама, от которой ёкало в груди: горы и долы, холмы и равнины, и поля, и реки, и сверкание седых морей. Ничего общего с подлинным Титаном, таким холодным, таким мертвым… но все это было и на Титане в моей памяти, на Титане, похожем на живую планету больше, чем любой другой уголок Солнечной системы, кроме самой Земли.

Я всегда мечтал успеть на своем веку повидать иные миры, хоть один настоящий; я мечтал об этом сколько себя помню, мечтал так рьяно, что только это и удерживало меня в живых много лет спустя после того, как пробил мой час навеки сойти в могилу. Я трудился во имя дня, когда мы построим корабль, способный скользнуть через межзвездную пропасть к древней, мертвой планете земного типа, к планете, которая, сказали мне астрономы, обращается вокруг альфы Центавра, к дразнящей планете, расположенной, если верить приборам, в дальней дали, близ дельты Павлина.

Пока эскадрилья летающих блюдец молниеносно снижалась к большому городу из поблескивающего мрамора, к городу шпилей, куполов и ступенчатых пирамид, очень схожих с зейянскими, но более строгого абриса, Вейяд одолевал меня расспросами, сводившимися к одному: «Как вы стали первым Челоматом?».

Я призадумался и выдал упрощенную версию о непредвиденном побочном действии препаратов от радиации, а потом рассказал, как обнаружил затерянный на Гекторе звездолет огнелисов.

— Так значит, Челоматы отправились к звездам и с позором вернулись. Кто нас уделал, огненные лисы?

— Мы очень мало знаем о закате эры Челоматов. Бессмертные не потрудились запомнить, что произошло, и, следовательно, не передали потомкам. Но огнелисы, как вы их называете, ни при чем. Насколько я понимаю, они лишь слуги более могущественных господ, а произошло всего-навсего вот что: злосчастное человечество ненароком угодило под перекрестный огонь в войне Звездузы с Вертопрядами, о ком помимо имен известно только, что сражались они долго и по неведомым причинам. Галактика принадлежит им. Возможно, и вселенная за ее пределами тоже.

Говорят, гордыня пробуждает зависть богов.

Титаниды, опережавшие противников-зейян в сфере техники не только в космосе, но и на планете, провезли нас по своему стольному граду на чем-то вроде тягача с прицепом, но таком, который бесшумно проплыл по широким проспектам мимо толп шепчущихся зевак к одному из мраморных дворцов, паря примерно в метре над мостовой.

В ответ на мой вопрос Вейяд сознался, что титаниды не вправе гордиться этими технологиями: что-то найдено, что-то похищено.

— Мне давно следовало бы догадаться, — сказал он, — что эра Челоматов начиналась похоже. Хотя я полагал, что в столь древние времена наверняка…

— И все-таки, — вмешалась Аруэ, — из истории мы знаем, что война Звездузы с Вертопрядами вспыхнула намного раньше, чем на Земле зародилась первичная слизь.

Основное внимание здешнего народца сосредоточилось для разнообразия на мне, а не на прелестях Оддни. Меньше легкомыслия? Нет, в большем почете прошлое. А что же я, Первый Челомат, Дивный Мистер Зед? Насколько я понял Вейяда и Аруэ, в Риме двадцатого века примерно так принимали бы Иисуса, воскресшего ради торжественного шествия по улицам.

Вообразите в подобной толпе местных безбожников, которые, трепеща, ломают голову над тем, во что уверовать и в чем покаяться.

Место, куда нас привезли, напоминало огромный банкетный зал с такими громадными дверями, что, проходя в них, мы лишь слегка ссутулились, и с таким высоким потолком, что нам удалось выпрямиться в полный рост. Мебель титаниды сдвинули к стенам и середину пола слой за слоем устлали тонкими покрывалами размером с детское одеяльце, зато мягкими, достаточное же их количество в сборе обеспечивало вполне сносное место для отдыха.

Аруэ сказала:

— Полагаю, вы оба голодны? Хлебосольство зейянцев печально известно.

Я рассмеялся, Оддни тоже. Это удавалось ей лучше и лучше; все человеческое давалось ей легче день ото дня. А однообразная, пресная страстность, страстность-послушание… Невелика хитрость воображать, как славно жить с женщиной, покорной во всем, — пока не встретишь ту, которая знает, чего хочет, и поступает по своему усмотрению, и тогда выясняется, что в конечном счете именно это тебе и нужно.

Я начинал припоминать, какой была жизнь в дни оны.

Оказалось, обед — это большие плоские блюда с дымящимися ломтями жареного мяса (среднего между говядиной и курятиной и, пожалуй, слегка отдающего страусятиной, хотя я не пробовал ее так давно, что припоминал весьма смутно), щедро сдобренного чем-то пряным, острым, зеленым. Среди овощей попадались кругляши не крупнее стеклянного шарика (неправдоподобная помесь печеного картофеля с брюссельской капустой), застывшие в горячем прозрачном желе, которое на языке отчасти напоминало дешевый маргарин и чуть больше — «Кей-Уай», джонсон-и-джонсоновскую смазку для интима.

Я умял все без разбора, подчистую, и стал следить, как ест Оддни: чрезвычайно изящно, не торопясь, восторженно смакуя каждый новый вкус, каждое новое ощущение. Впервые в жизни живая? Трудно сказать. Трудно спросить. А сколько ей лет? Я мысленно вернулся к той ночи, когда ее в первый раз доставили к порогу моей спальни. Два года? Или чуть больше? Боже. Я представил себе, как она очнулась в инкубаторской вакуоли. Примерно так просыпаются в затопленном кровавой слизью гробу…

Каково ей было?

Почему я боюсь спросить? Я не раз становился свидетелем таких пробуждений; я знаю, на что это похоже; я наблюдал, как клоны ведут себя, впервые увидев свет. Наблюдал изумление, смятение, растерянность.

Думаю, если спросить, она расстроится. Боюсь, она вспомнит, как ее привели под дверь моей спальни для ритуального насилия и принудительного оргазма, вспомнит ужасную наездницу в своем сознании, мое блаженство — источник ее воли к жизни.

Оддни подняла на меня сияющие глаза, утерла тыльной стороной руки блестящие губы и улыбнулась.

— Меня всегда удивляло, — сказала она, — с каким нескрываемым удовольствием вы едите. Теперь я начинаю понимать.

После обеда нам принесли что-то вроде использованных малярных ведер и наполнили их, сливая туда целыми бутылями шипучку с мерзостным вкусом дешевого мускателя, разбавленного хинной водой; пока мы освежались этим пойлом, титаниды установили проектор, и тот вытолкнул в воздух перед нами куб туманного света, заполненный объемными изображениями.

— На обратном пути с Юпитера, — сказал Вейяд, — я вкратце изложил вам общий исторический очерк, охватив миллиарды лет, разделяющие ваше и наше время.

— Сколько миллиардов?

Он пожал плечами.

— Мы просто не знаем. Возможно, три? Бессмертные что-то намудрили с солнцем: у них оно очень долго не гасло, и геохимический цикл Земли не прерывался.

— Фактические данные уничтожены, — сказала Оддни.

— Да, — подтвердила Аруэ. В глазах маленькой женщины читалось откровенное любопытство, вопрос, явно сродни моему: каково быть таким созданием? Но женский интерес лежал, несомненно, в иной плоскости, нежели мужской.