Дмитрий Кедрин - Стихотворения и поэмы

• Название: Стихотворения и поэмы
• Автор: Дмитрий Кедрин
• Жанр: Современная проза

В настоящий том, представляющий собой первое научно подготовленное издание произведений поэта, вошли его лучшие стихотворения и поэмы, драма в стихах "Рембрант", а также многочисленные переводы с языков народов СССР и зарубежной поэзии.

Род. на Богодуховском руднике, Донбасс. Ум. в Тарасовке Московской обл. Отец был железнодорожным бухгалтером, мать — секретаршей в коммерческой школе. Кедрин учился в Днепропетровском институте связи (1922–1924). Переехав в Москву, работал в заводской многотиражке и литконсультантом при издательстве "Молодая гвардия". Несмотря на то что сам Горький плакал при чтении кедринского стихотворения "Кукла", первая книга "Свидетели" вышла только в 1940-м. Кедрин был тайным диссидентом в сталинское время. Знание русской истории не позволило ему идеализировать годы "великого перелома". Строки в "Алене Старице" — "Все звери спят. Все люди спят. Одни дьяки людей казнят" — были написаны не когда-нибудь, а в годы террора. В 1938 году Кедрин написал самое свое знаменитое стихотворение "Зодчие", под влиянием которого Андрей Тарковский создал фильм "Андрей Рублев". "Страшная царская милость" — выколотые по приказу Ивана Грозного глаза творцов Василия Блаженною — перекликалась со сталинской милостью — безжалостной расправой со строителями социалистической утопии. Не случайно Кедрин создал портрет вождя гуннов — Аттилы, жертвы своей собственной жестокости и одиночества. (Эта поэма была напечатана только после смерти Сталина.) Поэт с болью писал о трагедии русских гениев, не признанных в собственном Отечестве: "И строил Конь. Кто виллы в Луке покрыл узорами резьбы, в Урбино чьи большие руки собора вывели столбы?" Кедрин прославлял мужество художника быть безжалостным судьей не только своего времени, но и себя самого. "Как плохо нарисован этот бог!" — вот что восклицает кедринский Рембрандт в одноименной драме. Во время войны поэт был военным корреспондентом. Но знание истории помогло ему понять, что победа тоже своего рода храм, чьим строителям могут выколоть глаза. Неизвестными убийцами Кедрин был выброшен из тамбура электрички возле Тарасовки. Но можно предположить, что это не было просто случаем. "Дьяки" вполне могли подослать своих подручных.

---

ЗАВТРА

Когда над стропилами щели
Умолкнут зенитные пушки,
Мы втащим узлы и постели
В убогие наши избушки.

Мы вычистим скарб этот жалкий
И щель нашу плугом запашем,
Посадим ночные фиалки
На бомбоубежище нашем.

И, все забывая на свете,
С улыбкой посмотрим с террасы,
Как наши беспечные дети
Играют осколками в классы.

15 августа 1941

ДОМ

Дом разнесло. Вода струями хлещет
Наружу из водопроводных труб.
На мостовую вывалены вещи,
Разбитый дом похож на вскрытый труп.

Чердак сгорел. Как занавес в театре,
Вбок отошла передняя стена.
По этажам разрезанная на три,
Вся жизнь в квартирах с улицы видна.

Их в доме много. Вот в одной из нижних
Рояль в углу отлично виден мне.
Обрывки нот свисают с полок книжных,
Белеет маска Листа на стене.

Площадкой ниже — вид другого рода:
Обои размалеваны пестро,
Свалился наземь самовар с комода…
Там — сердце дома, тут — его нутро.

А на вещах — старуха с мертвым взглядом
И юноша, старухи не свежей.
Они едва ли не впервые рядом
Сидят, жильцы различных этажей!

Теперь вся жизнь их, шедшая украдкой,
Открыта людям. Виден каждый грех…
Как ни суди, а бомба — демократка:
Одной бедой она равняет всех!

18 августа 1941 г.

ОСЕНЬ СОРОК ПЕРВОГО ГОДА

Еще и солнце греет что есть силы,
И бабочки трепещут на лету,
И женщины взволнованно красивы,
Как розы, постоявшие в спирту.

Но мчатся дни. Проходит август краткий.
И мне видны отчетливо до слез
На лицах женщин пятна лихорадки —
Отметки осени на листьях роз.

Ах, осень, лета скаредный наследник!
Она в кулак готова все сгрести.
Недаром солнце этих дней последних
Спешит дожечь, и розы — доцвести.

А женщины, что взглядом ласки просят,
Не опуская обреченных глаз, —
Предчувствуют, что, верно, эта осень
Окажется последней и для нас!

19 августа 1941 г.

ПОГОДА

Ни облачка! Томясь любовной мукой,
Кричат лягушки, пахнет резеда.
В такую ночь и самый близорукий
Иглу в траве отыщет без труда.

А как луна посеребрила воду!
Светло кругом, хоть по руке гадай…
И мы ворчим: "Послал же черт погоду:
В такую ночь бомбежки ожидай".

8 сентября 1941

ГАЗ

Есть некий газ. Ни с воздухом, ни с влагой
Несходен он на запах и на цвет,
Неуловим лакмусовой бумагой,
Но от него противогаза нет.

Он протечет в убежище любое,
Ты дверь закроешь, он войдет в окно.
И то, что было некогда тобою,
Вдруг замычит, в скота превращено.

Его симптом — не слезы и не кашель,
Он не из тех которыми бомбят,
Но от него синеют щеки наши
И распухают животы ребят.

Он душит все народы друг за дружкой.
Вслед за войной его приходит час…
Сам люизит — лишь детская игрушка
В сравненьи с ним! Царь Голод этот газ!

19 сентября 1941

ЖИЛЬЕ

Ты заскучал по дому? Что с тобою?
Еще вчера, гуляка из гуляк,
Ты проклинал дырявые обои
И эти стены с музыкой в щелях!

Здесь слышно все, что делают соседи:
Вот — грош упал, а вот скрипит диван.
Здесь даже в самой искренней беседе
Словца не скажешь — разве если пьян!

Давно ль ты врал, что угол этот нищий
Осточертел тебе до тошноты?
Давно ль на это мрачное жилище
Ты громы звал?.. А что, брат, скажешь ты,

Когда, смешавшись с беженскою голью,
Забыв и чин и звание свое,
Ты вдруг с холодной бесприютной болью
Припомнишь это бедное жилье?

23 сентября 1941 г.

КУКЛА (Ни слова сквозь грохот не слышно!..)

Ни слова сквозь грохот не слышно!..
Из дома, где мирно спала,
В убежище девочка вышла
И куклу с собой принесла.

Летят смертоносные птицы,
Ослепшие в прожекторах!
У женщин бескровные лица,
В глазах у них горе и страх.

И в этой семье сиротливой,
Что в щели отбоя ждала,
По совести, самой счастливой
Тряпичная кукла была!

О чем горевать этой кукле?
Ей тут безопаснее всех:
Торчат ее рыжие букли,
На толстых губах ее смех…

"Ты в силах, — спросил я, — смеяться?"
И, мнится, услышал слова:
"Я кукла. Чего мне бояться?
Меня не убьют. Я мертва".

24 сентября 1941

ДЕВОЧКА В ПРОТИВОГАЗЕ

Только глянула — и сразу
Напрямик сказала твердо:
"Не хочу противогаза —
У него слоновья морда!"

Дочь строптивую со вздохом
Уговаривает мама:
"Быть капризной — очень плохо!
Отчего ты так упряма?

Я прощу тебе проказы
И куплю медовый пряник.
Походи в противогазе!
Привыкай к нему заране…"

Мама делается строже,
Дочка всхлипывает тихо:
"Не хочу я быть похожа
На противную слониху".

Мать упрямице курносой
Подарить сулила краски,
И торчат льняные косы
С двух сторон очкастой маски.

Между стекол неподвижных
Набок свис тяжелый хобот…
Объясни-ка ей, что ближних
Люди газом нынче гробят,

Что живет она в эпоху,
Где убийству служит разум…
Быть слоном теперь неплохо:
Кто его отравит газом?

1 октября 1941

РЫБЫ

Туч серебряные глыбы
Расступились — и видны,
Точно призрачные рыбы,
Самолеты близ луны.

Так и кажется, что некто
Сел за рощицей вдали
И, как удочку, прожектор
К ним закинул от земли.

И бежит с негромким треском
В небеса не потому ль,
Как светящаяся леска,
Цепь трассирующих пуль?

На конце их зыбкой нитки
От луны невдалеке
Заплясал разрыв зенитки,
Как наживка на крючке.

Нехитер закон охоты:
Миг — и рыба тут как тут!
Но приманку самолеты,
Проплывая, не клюют.

Если нас не изувечат,
То воронки поутру
Скажут нам — какую мечут
Эти окуни икру!

2 октября 1941

* На погост завернула дорога, *

На погост завернула дорога,
Белый крест осенила сосна…
Ну, приятель! Теперь ни тревога,
Ни бомбежка тебе не страшна.

Как бы звонко сирены ни пели, —
Из-под этой косматой сосны
Ты не встанешь: могильные щели
Не боятся воздушной волны.

Хороши блиндажи гробовые!
И когда начинается бой, —
Что таиться? — Судьбою живые
Поменяться готовы с тобой.

13/X-1941

ЕСЛИ

От бежавших рыцари наживы
Грузовик везут с инвентарем:
"Пригодится, если будем живы,
Обменяем, если не помрем!"

Но не жаль вещей осиротелых
Тем, кто ищет в странствиях приют:
"Лучше справим, если будем целы,
Разживемся, если не убьют!"

Это слово бродит в наших мыслях,
Раздается, как припев звуча…
Надо всеми шеями нависло
Лезвие Дамоклова меча!

18 октября 1941

16 ОКТЯБРЯ

Стоял октябрь, а всем казалось март:
Шел снег и таял, и валил сначала…
Как ворожея над колодой карт,
История загадочно молчала.

Сибирский поезд разводил пары,
В купе рыдала крашеная дама:
Бабье коробку паюсной икры
У дамы вытрясло из чемодана.

Зенитка била где-то у моста,
Гора мешков сползала со скамеек.
И подаянья именем Христа
Просил оборванный красноармеец.

Вверху гудел немецкий самолет,
В Казань бежали опрометью главки.
Подпивший малый на осклизлый лед
Свалился замертво у винной лавки.

Народ ломил на базах погреба,
Несли муку колхозницы босые…
В те дни решалась общая Судьба:
Моя судьба, твоя судьба, Россия!

20 октября 1941

НЕПОГОДЬ