Валентина Колесникова - Гонимые и неизгнанные

• Название: Гонимые и неизгнанные
• Автор: Валентина Колесникова
• Жанр: Русская классическая проза

---

Как известно, Николай был осужден по 8-му разряду. В 1827 году он был на поселении сначала в Среднеколымске, затем в Туруханске. В Чите же он не только в 1827-м, но вообще никогда не был. По 4-му разряду осужден был Павел, и это он находился в Читинском остроге в этом году. Может быть, Туруханск ошибочно назван Читой? Но Высокое? Какая связь между Читой, отстоящей от неё на тысячи километров Тулой и 1827 годом? Ведь Высокое это село в Тульской губернии, где находилось имение М.М. и Е.П. Нарышкиных. До ареста Нарышкины и Бобрищевы-Пушкины не только дружны, но и знакомы вряд ли были. И значит, братья Пушкины могли быть там только по возвращении из Сибири на родину. В 1856 году! Объяснения загадки не было. Однако комментарий к стихотворению называл, наконец, первоисточник: сборник "Рух декабристiв на Украiнi" (Харьков, 1926). На странице 116, предваряя только что приведенный текст стихотворения, короткая заметка - "Вирш декабриста Н.С. Бобрищева-Пушкина". Подписана она так: "Передал А.А. Рябинин-Скляревский".

Так как у "передавшего" оказалась "легкая рука" и его информация 20-х годов повторилась в трех изданиях 50-70-х годов, нужно, видимо, познакомить с фрагментами заметки и читателя.

"Николай Сергеевич Бобрищев-Пушкин был членом тайного Южного общества. После восстания декабристов его осудили по 4 разряду государственных преступников на 10 лет каторги, а потом на поселение... Стихотворение "К друзьям..." он написал в Чите, на каторге, в 1827 году... Вернувшись из Сибири после 30 лет изгнания, он написал это стихотворение в альбом Веры Николаевны Артемьевой (сестра Веры Николаевны - Любовь Николаевна - была замужем за братом декабриста Петром) в 1856 году в селе Высоком, в доме декабриста Нарышкина..."

Так вот почему под одним и тем же, далеким "сибирским" годом стоят Чита и тульское имение Высокое.

Однако появились новые сомнения и вопросы: "Почему ни слова не говорится о болезни Николая Сергеевича? Может быть, прежние предположения неверны? Николай Пушкин вполне мог написанное 30 лет назад, тогда ещё здоровым, воспроизвести в альбоме в период болезненного, но спокойного своего состояния?" (И потому казались извинительными погрешности в русском языке в начале стихотворения.)

Автор заметки точно датирует запись в альбоме: 1856 год. И снова несовпадения. В 1856 году Николай Сергеевич в имении Нарышкиных Высоком был всего один раз - в день приезда на родину из Сибири по дороге в имение сестры Коростино, 30-31 марта. Однако кажется абсолютно нереальным, чтобы именно в этот день он мог что бы то ни было записать. Его больной рассудок был занят трудным вопросом: "Как по дороге в Красноярск "случились Нарышкины" и что это за станция, на которой они встретились?"

Позднее, обосновавшись в Коростине у сестры, много раз в течение 1856 года в Высоком бывал Павел Серге-евич, но никогда не брал с собой брата приступы непредсказуемого буйства представляли опасность для окружающих. А кроме того, в письмах 1856-1857 годов П.С. Пушкин постоянно упоминает, что Николай не оставил своей "дикой идеи" вернуться в Красноярск. Возвращение на родину, как на то надеялся Павел Сергеевич, не сделало добрых перемен в его болезненном состоянии, и бредовые идеи уживались с реальностями, которые были как бы отражениями бреда. Мир иллюзорный накладывался на реальный так, как диктовала это болезнь. И в этом случае говорить о возможности для Николая Сергеевича полноценной творческой работы (или даже воспроизведения когда-то ему известного) неправомерно.

Был и ещё один вопрос, на который можно ответить, лишь сопоставляя поэтические творения Н.С. Пушкина, написанные до ареста, со стихотворением "Друзья!..". Бросалось в глаза, что последнее написано в несвойственной ему поэтической манере, иной весь поэтический строй, образная система, вся архитектоника стиха, который к тому же ниже его возможностей стихотворца.

Николай Сергеевич начал печататься рано: в 1817 году в "Вестнике Европы" было опубликовано первое его стихотворение. Оно называлось "Бессмертие". А ещё раньше, в 1816 году, стихотворные переводы Николая Пушкина печатались в литературном сборнике университетского пансиона "Каллиопа"1. Это была кантата Ж. - Ж. Руссо "Цирцея" и перевод из Флориана "Счастие уединенной жизни", а также оригинальные стихотворения Николая Пушкина: "Довольство и спокойствие", "Утро в деревне". Профессор С.А. Венгеров так писал о литературном дебюте Николая Сергеевича: "Николай Бобрищев-Пушкин выгодно выделяется среди своих товарищей - сотрудников "Каллиопы". Между именами тридцати с лишком юных прозаиков и поэтов, принимавших участие в этом сборнике, не найдется ни одного, сколько-нибудь серьезно себя заявившего в дальнейшей литературной деятельности. Да никто из этих литературных дебютантов и не подавал надежду. Исключением явился только Николай Бобрищев-Пушкин. Он, во всяком случае, обладал из-вестной фактурой. Вот, например, начало перевода из Горация:

Царей Этрурии потомок, Меценат,

И светлое вино, и чаши круговые,

С венками роз, и мастей аромат,

Тебе на кудри золотые

И все, все ждет тебя. Спеши, спеши скорей!

Всегда ли Тибура рассматривать равнины,

Далекий склон Эзулии полей

И Тускуланские вершины?..

Для сравнения вспомним и фрагмент оригинального стихотворения Николая Пушкина "Бессмертие", поражающего неюношеской мудростью и глубиной анализа тех жизненных путей, что 17-летний автор видит перед собой, а также категорическим утверждением своего кредо - быть честным, а значит нравственным гражданином Отечества.

Куда стремитесь вы в несчастном заблужденьи,

Ума и чувствий в упоеньи,

Враги своей великия судьбы?

Один, презрев грозу пучины разъяренной,

Плывет через моря за золотым песком;

Другой, в шуму торжеств, богатством ослепленный,

Забыл и божество в тщеславии своем;

Иной искать честей летит на бой кровавый,

А тот колеблет трон и рушит мир граждан!..

Безумцы гордые! что громы вашей славы?

Без добродетели никто не оправдан!..

Величье, нищета, гремящее названье,

Бессилие и власть, невежество и знанье

За гробовой доской один конец найдут.

И вечный судия, таинственный свидетель

Всех помыслов людей, не зрит на блеск пустой:

И в храм бессмертия под кров приемлет свой

Тебя единую, святая добродетель!

Разность образного, речевого, стилистического и ритмического рисунка этого стихотворения и "Друзья! есть наше счастье..." налицо, но это не вариации одного и того же поэтического голоса. Это голоса двух, хотя и очень близких по мировосприятию поэтов. Еще больше убеждает в этом лирическое стихотворение Николая Пушкина "Утро в деревне". Вот фрагмент из него:

В блистательной красе прозрачная река,

Медлительно течет, чуть плещет в берега;

Сверкает из-за гор, - и, новыми красами

Гордясь, любуется окрестными лугами.

Дрожащие лучи бесчисленных огней,

Как злато, движутся по зеркалу зыбей.

Великолепная, приближась полосою,

Катится - и легла серебряной дугою

До мест, где близний бор, удвоившись в струях,

Нахмуренным челом склонился на водах...

Нет, не Николай Бобрищев-Пушкин автор стихотворения "Друзья!..".

Совпадения времени написания и времени занесения стихотворения в альбом, указание разряда осуждения, география убеждают: А.А. Рябинин-Скляревский перепутал имена братьев Бобрищевых-Пушкиных.

Это Павел Сергеевич бодрился, свыкаясь с казематской жизнью в первый год заточения, и написал это стихотворение - притом адресовал его не только и не столько друзьям, сколько родителям и братьям. Думается, что тогда он так и не смог переслать свои вирши в Тулу. Ведь до выхода из каземата на поселение он, как и все осужденные на каторгу, не имел права переписки. Известно, что за узников писали "ангелы-жены" товарищей. Все одиннадцать женщин, последовавших в изгнание за мужьями, разделили между собой труд писать родным и близким узников, их имена служили адресатами и стояли лишь в начале письма и в подписи, содержание же переписывалось с черновиков писем декабристов или писалось под диктовку.

За Павла Сергеевича Пушкина попеременно писали Е.П. Нарышкина и А.В. Розен. Об этом свидетельствуют расписки о получении писем Сергея Павловича Бобрищева-Пушкина в 1829-1832 годах, хранящиеся в архиве Тульской области. Не исключено, что в одном из несохранившихся писем в 1826 году стихотворение "Друзья!.." и воспроизводилось. А может быть, не послал его домой Павел Сергеевич ни в этом году, ни выйдя на поселение - могла помешать скромность, а может, считал он это поэтическое послание юношеским порывом. В Вы-соком же, при встрече с родственницами брата Петра, зашел, видимо, какой-то разговор, впрямую касающийся до его стихотворства. Тогда и записал он в их альбом свое 30-летней давности сочинение, со всегдашней обстоятельностью обозначив время, место написания и воспроизведения - "Чита 1827 год, Высокое".