Валентина Колесникова - Гонимые и неизгнанные

• Название: Гонимые и неизгнанные
• Автор: Валентина Колесникова
• Жанр: Русская классическая проза

---

Вот несколько фрагментов из большой переписки о переводе Паскаля, не удавшегося в итоге предпри-ятия.

П.С. Пушкин - И.И. Пущину

24 февраля 1841 года

Сегодня отыскал двух товарищей, которые взялись переписывать, но вряд ли они больше двух листов каждый напишет в день. Следовательно, ден десять пропишут. Да мне остается две большие главы, которые также надо будет переписать. Дай Бог, чтобы в две недели все сделать. Что же делать? Бедный Паскаль ожидал этого знаменитого перевода с 1665 года1, можно ему подождать ещё две-три недели.

22 апреля 1841 года

Скажу вам, любезный друг Иван Иванович, что наконец вы скоро получите Паскаля. Хотел было отправить его с нынешнею почтою, но ещё нашлись поправки: лист-другой надо переменить. Вы сами виноваты - сбили меня с толку, присоветовали отдать переписывать. Нагородили вранья, и некоторые части так неразборчиво и пестро переписали, что я решился употребить в дело наш собственный экземпляр, который был бы лучше, если бы я не надеялся на переписку другими, писал его хотя медленнее, а потщательнее.

Перечтите все, особенно мною написанное, и поправьте ошибки правописания и знаков препинания, которые, вероятно, есть, и если что найдете в слоге. После скобления надо только и потереть бумагу белым воском или распущенным квасцом. Распоряжайтесь отправлением. Можете написать, к кому пошлете, чтобы, если будет нужно, адресовались к Андрею Муравьеву1 от моего имени, что я прошу его по старой приязни похлопотать о издании в пользу, доверяя ему делать и поправки, как мастеру в своем деле. Продавать книгопродавцу мне бы не хотелось, лучше бы напечатать по подписке, а если бы и продавать, то на одно издание, а не навсегда.

Вы хотите, чтобы я определил цену - как же я могу? Если бы 2 тысячи выручить, конечно, хорошо бы. Это могут вернее определить там. Перевод не изящный, но довольно отчетливый.

И.И. Пущину

29 апреля 1841 года

Вот вам, наконец, и Паскаль, читайте и расправляйтесь с ним как хотите, любезный друг Иван Иванович. Перечищайте слог, только не истребляйте мыслей подлинника...

И.И. Пущин - Е.П. Оболенскому

16 мая 1841 года

Мы кончили Паскаля - теперь он уже в переплете. Я кой-где подскабливаю рукопись и недели через две отправлю в Петербург. Вероятно, она вознаградит труды доброго нашего Павла Сергеевича. Между тем без хвастовства должен сказать, что без меня вряд ли когда-нибудь это дело кончилось. Немного ленив наш добрый оригинал1.

Е.А. Энгельгардту

6 июня 1841 года

Постарайтесь напечатать этот перевод товарища моего изгнания, Павла Сергеевича Бобрищева-Пушкина. Он давно трудился над этим переводом, и общими силами кончили его в бытность мою в последний раз в Тобольске. Вам представляется право распорядиться, как признаете лучшим: может быть, эту рукопись купит книгопродавец; может быть, захотите открыть подписку и сами будете печатать? Главная цель - выручить денег, потому что Бобрищев-Пушкин с братом больным не из числа богатых земли. Чем больше им придется получить, тем лучше.

Мы не знаем положительно, являлся ли Паскаль на нашем языке. Справлялись со всеми возможными каталогами, и нигде его нет. Значит, что если и был когда-нибудь этот перевод в печати, то очень давно и, вероятно, исчез. Может быть, и трудность этой работы останавливала охотников приняться за старика (как говаривал наш профессор Галич). Нетерпеливо жду вашего мнения и о переводе, и о надежде к изданию...

И.Д. Якушкину

17 ноября 1841 года

Энгельгардт возится с нашим Паскалем и никак не может вывести его в люди. Я советую Бобрищеву-Пушкину обратиться к прусскому королю - авось он, для чести русской словесности, напечатает эту рукопись.

Эпилог этой истории - в двух фрагментах из писем П.С. Бобрищева-Пушкина к И.И. Пущину.

10 мая 1843 года

Не читали ли вы, между прочим, кажется, в 42-м но-мере "Московских газет" об издании Паскаля, но только не нашего перевода - Ивана Бутовского (переводчика "Крестовых походов" Мишо)? Я сначала полагал, не хитрость ли это, но тут переведены все мнения Паскаля и об других предметах, о геометрии и даже жизнь Паскаля. Что делать, что наш перевод опоздал?1 Все-таки я рад, что будет издана эта книга, которую я люблю...

1 ноября 1843 года

Если я не говорил вам своего мнения о переводе Бутовского, то, конечно, не по скромности, а так - не пришлось. Перевод очень плох и хуже нашего. Жизнеописание недурно, и потому, может быть, что Бутовский занялся им сам. А перевод решительно принадлежал какому-нибудь школьнику, переводившему с печатного листа.

Через 13 лет после смерти П.С. Пушкина, в 1878 го-ду, ещё раз вспомнилась история его перевода "Мыс-лей" Б. Паскаля - в переписке его друга декабриста П.Н. Свистунова и Л.Н. Толстого.

Как известно, Лев Николаевич задумал написать роман о декабристах.

Видимо, Лев Николаевич в этой связи заинтересовался и личностью П.С. Бобрищева-Пушкина, его религиозным мировоззрением и подвижнической жизнью, его литературным творчеством, и в частности переводом "Мыслей" Паскаля, а также трактатом о происхождении человеческого слова. Свидетельство тому переписка Л.Н. Толстого с П.Н. Свистуновым1. Известно, что Толстой отказался от мысли напечатать перевод П.С. Пушкина, так как в свет уже вышли "Мысли" под редакцией П. Фожера, затем Ш. Луандра, позднее П. Перова, через четыре года - С. Долгова (1892).

История перевода П.С. Пушкиным Паскалевых "Мыслей" интересна не только как значимая страница его жизни и творчества, но и как важный этап его духовного становления. Он будто соприкоснулся с родной душой, близким ему духовным миром и обрел единомышленника, друга, опору.

"Вот Паскаль умер двести лет тому, а я живу с ним одной думой, - что может быть таинственнее этого? Вот эта мысль (которая была переведена из Паскаля. - Авт.), которая меня переворачивает сегодня, мне так близка, точно моя!.. Я чувствую, как я в ней сливаюсь душой с Паскалем. Чувствую, что Паскаль жив, не умер, вот он!.. И так через эту мысль он соединяется не только со мной, но с тысячами людей, которые её прочтут".

Это слова не П.С. Пушкина, а Л.Н. Толстого. Их записал секретарь В. Булгаков в 1910-м - последнем году жизни писателя.

Какая это была мысль? Может быть, такая: "Все тела, небесная твердь, звезды, земля и её царства не стоят самого ничтожного из умов, ибо он знает все это и самого себя, а тела не знают ничего.

Но все тела, вместе взятые, и все умы, вместе взятые, и все, что они сотворили, не стоят единого порыва милосердия - это явление несравненно более высокого порядка".

Думается, Павел Сергеевич Бобрищев-Пушкин безоговорочно подписался бы под словами Л.Н. Толстого, так как всякая из Паскалевых мыслей передавала суть его философских, религиозных, этических устремлений, а в целом "Мысли" отражали духовное его кредо. Павлу Сергеевичу не суждено было прочитать "Идиота" Ф.М. Достоевского (роман вышел через три года после его смерти - в 1868 году), не дано было узнать, что князь Мышкин выскажет его заветную мысль: "Сострадание есть главнейший и, может быть, единственный закон бытия всего человечества". Но если бы и прочитал, то понял, что это отголосок мысли Б. Паскаля. А мы, в своем XXI веке, вопрошаем: явился бы герой Достоевского именно таким, не будь встречи на каторге Федора Михайловича с декабристами и их женами?..

Гомеопат

Иван Иванович Пущин, в котором до конца дней не старел озорной лицеист Jeannot (Жанно-Иванушка), даже по лицейским меркам был большим мастером придумывать прозвища. Они прочно "прирастали" к человеку, потому что в них уживались веселое добродушие и меткость. Некоторых товарищей по изгнанию он также "одарил" прозвищами: П.Н. Свистунов - Лебедь, А.И. Якубович - Бабака, Е.П. Оболенский - Рюрик и т. д.

П.С. Пушкин оказался "богаче" всех: Иван Иванович дал ему целых три прозвища. Они соотнеслись с разными периодами жизни Павла Сергеевича. В казематские, а затем первые поселенческие годы, когда, погруженный в религию, он соблюдал все церковные установления, и особенно посты, усугублявшие природную худобу, Пущин нарек его Астральным духом. В письмах Пущина того времени то и дело мелькает это прозвище.

"Конечно, мне и Евгению (Е.П. Оболенскому) хотелось бы быть с Фонвизиными и Астральным духом, но не в губернском городе", - писал И.И. Пущин И.Д. Якушкину 21 августа 1842 года, когда хлопотал о переводе из Туринска в другой город на поселение.

В конце красноярской ссылки Павел Сергеевич стал полнеть. Он считал, что это "от тоски", как писал Н.Д. Фонвизиной уже в 50-х годах. В письме к В.Л. Давыдову в Красноярск 10 мая 1840 года П.С. Пушкин так передает впечатление от нового своего облика по приезде в Тобольск: "Все здешние нашли, что вы меня, как быка, в Красноярске откормили. Наталья Дмитриевна, увидев меня, просто расхохоталась, что я заплыл жиром. Здешние хлеба тоже идут мне впрок, сохрани только Бог от такого брюха, как у Артамона Захаровича..."1

Стремительная полнота П.С. Пушкина стала предметом удивления и шуток декабристов: "П.С. здоров и все продолжает тучнеть..."