Павел Кодочигов - Второй вариант

• Название: Второй вариант
• Автор: Павел Кодочигов
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Кто видел Литвиненко? - спросил Полуэкт.

- Я,- подал голос Андрейчук,- неподалеку от меня лежал.

- Пошли искать, ребята.

- Вот здесь лежал я,- показал Андрейчук,- а вот его ямка. И нора в ней. Литвиненко, вылезай! - Нора молчала. Андрейчук озлился:- Ну подожди, гад ползучий, я до тебя доберусь, я тебя выпотрошу!

Он полез за Литвиненко, ухватил его за валенок и получил удар другим. Вконец разозлившись, стукнул прикладом по ногам. Раздался глухой вопль, и Литвиненко в мгновение ока вынырнул наружу. Лицо испуганное, все в снегу, дрожит осиновым листом, разутую ногу пытается пристроить на оставшийся валенок - цапля на болоте.

Настороженное поле взорвалось от хохота разведчиков, и в ту же секунду плеснула от обоза пулеметная очередь, потом вторая, третья - и упал, не ойкнув, Вашлаев.

В лес возвращались с замкнутыми лицами, прищуривали глаза в спину семенящего впереди Литвиненко, несли Вашлаева, вспоминали его неизбывное: "А вы подумали о том, что?.." Негромкогласный был, но разведчик! И так нелепо погиб из-за этого услужливого и пронырливого. Бугрились желваки на скулах Капитоненко, все поигрывал он автоматом, и лейтенант держался поближе к нему, чтобы не натворил что в горячке. Скуба шел, задрав почему-то голову кверху. Бахтин не сводил глаз со своих валенок.

В лесу, само собой получилось, встали в круг, и в центре оказался Литвиненко.

- Почему дезертировали с поля боя? - сдерживая голос, спросил Полуэкт у провинившегося.

- Хотел наикраше изделать, к обозу близенько под-пилзти,- прикинулся овечкой, развел руками Литвиненко.

- А нора почему в лес вела? - задохнулся от возмущения Шарапов.

- Трошки ошибся в маневре, товарищ лейтенант. С каждым случается.

Что с такого возьмешь? Ползает, как уж, и живет так же. Разведчики, будто впервые увидели, угрюмо разглядывали Литвиненко, перебирая в памяти другие его "ошибки".

- Убирай от нас эту вонючку, командир, а то я сам это сделаю,- взорвался Капитоненко.

- Как, ребята?

- А что тут митинговать? В тракторе вот маленькая деталь испортится - и он стоит, пока ее не сменишь,- ответил за всех Бахтин, ткнул автоматом в спину Литвиненко, приказал:-Идем, покажу, где Вашлаеву могилу копать,- замахнулся прикладом и едва сдержался, чтобы не поторопить замешкавшегося Литвиненко.

Похоронили Вашлаева не спеша и от могилы не расходились долго.

Шарапов стоял над свежим холмиком, одиноко чернеющим близ усыпанной свежим снегом дороги, и не выходил у него из головы разговор о Вашлаеве со Спасских при первом знакомстве со взводом: "Этот вологодский. Исполнительный, аккуратный, уравновешенный. Все делает без срывов, но на среднем уровне. Резонер".- "Как это понимать?" - "Да загадки любит загадывать,- рассмеялся Спасских.- Договариваемся о чем-нибудь, обсуждаем, он помалкивает, а под конец брякнет: "А вот об этом вы подумали?" И такое завернет, что все перекраивать приходится. Стратег, одним словом!"

Точную характеристику дал тогда Олег. От многих бед предостерег Вашлаев, а погиб - не успели глазом моргнуть.

Утром дорога чернела воронками, разбитыми повозками, ящиками и сундуками, валялись на ней какие-то тюки, увязанные в одеяла узлы, катушки с телефонным кабелем, противогазы, чугунные печки. Ни одного убитого немцы не оставили крайне редко, когда нет никакой возможности, оставляют они мертвых на поле боя.

За деревней, почти у самого леса, разведчики наткнулись на трупы девяти парней и двух девушек. Лежали они раздетые, со связанными проволокой руками и смотрели в утреннее серое небо мертвыми глазами. Ступни ног неестественно, под прямым углом, поднимались вверх, лица изуродованы ударами прикладов.

Постояли, сняв шапки, дали короткий залп и пошли дальше, а через сутки на лесной дороге увидели остатки обоза и занесенные снегом трупы фашистских солдат. Видно, узнали партизаны о мученической смерти своих товарищей и разбили обоз так, что некому стало подбирать и увозить убитых.

Полдня разведчики шли густым корабельным сосняком, потом он стал редеть, обрастать пышными кронами и кудрявиться, что указывало на близкий конец леса. Так и оказалось. Впереди простиралось неоглядное поле. Прямая снежная канава начиналась на опушке у поленницы дров и исчезала на половине высокого взгорка.

Пошли по ней. Канава перешла в нору, нора закончилась сенями с деревянной дверью, за ней, как в сказке, жили старик со старухой. Разведчикам обрадовались несказанно, особенно старик, у которого кончилась махорка. Не знал куда посадить и чем попотчевать, а угощение было одно - холодная картошка.

- Вот говорил, что дождемся, и дождались! - выговаривал старухе.Освобожденные мы теперь? - спрашивал, пытливо заглядывая в глаза.

- Полностью и навсегда.

- А когда "Пантеру" будете брать?

- Какую еще "Пантеру"? Где она?

- За моим бугром поле, за ним и она. Новая оборона германцев. Почище линии Маннергейма будет. Не слыхали разве?

- Да нет... Посмотрим.

- Посмотрите, а дом наш за этой "Пантерой" был. Сожгли его, проклятые.

В новом "жилище" старики поселились осенью. Место высокое, сухое, и бурт картошки рядом. Разведчики посоветовали уйти в освобожденную деревню. Дед отказался:

- Где там жить будем и кто нас кормить станет? Да и привыкли здесь.

- Бои начнутся, вас и побить могут.

- Э, сынки, я тоже воевал и соображаю, что к чему. За бугром мою земляну ни один снаряд не достанет. Переживем как-нибудь.

На этом и расстались.

"Пантеру" войска пробовали брать с ходу. Не получилось. Она строилась основательно: густо заминированное широкое предполье, глубокий ров, вал за ним с укрытиями от бомб и снарядов, многочисленными дзотами, бронированными полусферическими колпаками, привезенными из Германии, открытыми и закрытыми площадками для пушек и минометов, и за всем этим еще несколько запасных линий в глубине.

В конце марта начался новый штурм "Пантеры" более мощными силами. После небывалой артиллерийско-авиационной подготовки померк солнечный день, черная пелена заволокла землю и поднялась в небо. По нему невиданно и страшно, накатываясь друг на друга, заходили черные волны. Казалось, такой густоты и силы огонь сметет все, от фашистских укреплений останутся рожки да ножки, но вражеская оборона выстояла, ответила жесточайшим контрударом. Изнурительные бои закончились с наступлением весенней распутицы; раньше времени разверзлись хляби земные. Наступило затишье.

В отпуск бы теперь! Сутки туда, сутки обратно, денек дома побыть! Больше и не надо. Не успел так подумать Шарапов, как вызвал его командир полка, пряча в усах улыбку, спросил:

- Ты о моем обещании не забыл? Собирайся. Как отведут полк во второй эшелон, так и отпущу.

- Спасибо, товарищ подполковник! - гаркнул что есть мочи Полуэкт.- Большое спасибо,- повторил потише, и весь мир показался ему радостным и прекрасным, как будто война кончилась.

Прямо от Ермишева побежал к портным - шинель новую, после возвращения из госпиталя полученную, на комсоставскую перешить, к сапожникам - хромовые сапоги заказать, и нигде не получил отказа. Знали его в полку и ценили, а тут такой случай! Поколебавшись, письмо домой настрочил, излил в нем восторг свой и радость, а побывать дома не удалось.

Разведчики еще были на передовой, спорили, чтр лучше приготовить из конской ноги, и, как на грех, показался наш "ястребок". Он летел низко и, миновав передовую, упал на поле. Побежали к нему посмотреть, что случилось, если надо, летчику помочь. Он без сознания, голова в крови, видно, при приземлении ударился, а фонарь не открывается. Гриха Латыпов на крыло запрыгнул:

- Уйдите-ка отсюда, не мешайтесь.

Поколдовал над хитроумным запором, и фонарь отодвинулся.- Командир, у него и ноги перебиты!

Летчика вытащили, в санроту отправили, а самолет надо же посмотреть, не приходилось так близко видеть. Гриха Латыпов, озорно поблескивая карими глазами, в кабину забрался, все ручки и рукоятки перепробовал, стараясь понять, что к чему. А немцы засекли место посадки, стали бить из минометов. Пришлось удирать. И надо же такому случиться: "отпускник" наступил на мину. Была она своя, противопехотная, с неполным зарядом тола. Это и спасло. Подметку сорвало, три шпильки в ступню взрывом вогнало, но нога цела осталась. Бежавшему следом повару Забарову по глазам ударило, Забарова повели, а Шарапов до землянки сам допрыгал, опираясь на плечо Грихи Латыпова. Ногу разнесло, ступить на нее нельзя, пришлось в санроту ложиться, и вместо Полуэкта в отпуск уехал адъютант Ермишева старший лейтенант Акимов. Поправился Шарапов, Ермишев его временно к себе в адъютанты определил. Вернулся Акимов - комполка велел Шарапову принимать роту автоматчиков.

- Сделай так, чтобы они не хуже твоих орлов были.

Польстил вроде бы, но сказал так, что напомнить об отпуске у Шарапова язык не повернулся. Приказал построить роту, прошелся перед строем и чуть перед ним же за голову не схватился - почти все ровенские новобранцы, многие с крестиками на шее. Сравнил со своими ребятами - того горше стало. Начал учить. Скомандует: "Ложись!" А они: "Матка боска! В такую-то грязюку!" - "Ложись, Матка боска! Ложись, кому говорю!" Уж и погонял их Шарапов, по всем лужам, что были в округе, поползали они у него по самой что ни есть "грязюке". "Лютым" прозвали, не раз жаловаться ходили, но Полуэкт знал, чему и как учить не нюхавших пороха ребятишек, чтобы стали они солдатами и не погибли в первом бою от незнания и непонимания простейшей военной азбуки. Пошло дело, довести же его до конца, к досаде Шарапова, не пришлось. Был ранен младший лейтенант Смирнов, и командир полка вернул Полуэкта в разведку.