Ирина Ободовская - После смерти Пушкина: Неизвестные письма

• Название: После смерти Пушкина: Неизвестные письма
• Автор: Ирина Ободовская
• Издательство: "ТЕРРА"
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999
• ISBN: 5-300-02724-3

В этой работе авторов, являющейся продолжением книги «Вокруг Пушки­на», собраны письма Н. Н. Пушкиной и ее сестер, написанные ими после смер­ти А. С. Пушкина. Эти письма позволяют расширить наши представления о личности Натальи Николаевны, узнать о ее дальнейшей судьбе и жизни детей Пушкина после гибели поэта. Особенный интерес представляют публикуемые в книге письма Александры Гончаровой-Фризенгоф, ее мужа Густава Фризенгофа, а также Екатерины Дантес, Жоржа Дантеса и Луи Геккерна, которые дают возможность почувствовать отношения, которые сложились между ос­новными действующими лицами трагедии, произошедшей так давно, но не пе­рестающей волновать всех любителей творчества Пушкина. Вступительная статья Д.Благого.

---

Известие о смерти дочери дошло и до отца, Николая Афанасьевича. Вот выдержки из его письма к старшему сы­ну. (Мы опускаем его пространные рассуждения на религи­озные темы.)

«26 ноября 1843 г.

Хотя и слышали мы с Сергеем Николаевичем о Катери­не Николаевне, но, зная тесную дружбу, которая тебя с ней соединяла, и опасаясь умножить твою печаль, мы решилися притаиться, будто про то ничего не знаем, и соблюсти глу­бочайшее молчание до сведения о том твоего собственного. Мое правило быть в таких убийственных семейных случаях молчаливыми, чтоб одним неосторожно и без намерения сказанным словом не расстроить еще вдвое того, кто ли­шился человека, близкого сердцу своему. Никогда не следу­ет спешить сообщать печальные новости.

Гнев Божий на наш род. Со всех сторон летят бедствия и напасть на нашу семью. Горя — моря! Слишком молодо, слишком рано перешла Екатерина Николаевна в страну веч­ного покоя, в царство тишины небесной, непрерывной. Ко­нечно, там будет она наслаждаться сном безмятежным, но сном без пробуждения! Помолимся же за нее: Помяни, Господи... и остави и прости ей вся вольныя ея согрешения и невольныя. Кто из нас почесть себя смеет святым, кроме безумца? Ни даже безгрешным... и так, избави, Господи, оставившую нас усопшую рабу Катерину огня вечнующаго, Тартара неугасимого, муки вечныя, а дарует ей наслаждение вечных твоих благ и спокойствие нерушимое...

Желал бы знать уведомлением от вас, с каким располо­жением приняла это известие Наталья Ивановна и какова она после столь печальной новости».

Как видно из писем Екатерины Николаевны, переписки между отцом и дочерью не было. Она почему-то боялась пи­сать отцу, видимо, он считал ее в чем-то виноватой, неда­ром он пишет, что все смертные грешны, и просит Господа простить дочери все ее согрешения... «Гнев Божий на наш род. Горя — моря» — здесь и трагическое вдовство младшей дочери, и безвременная кончина Екатерины, и смерть За­гряжской, которую он уважал и любил, и его собственная су­дьба — болезнь, одинокая старость: жена его фактически бросила. И все же он беспокоится, как перенесла Наталья Ивановна печальное известие...

Очень сожалел о смерти сестры Иван Николаевич. В письме от 2 декабря 1843 года из Ильицына он говорит, что больше всех поражен ее кончиной, так как еще совсем не­давно видел ее здоровой и веселой.

Как отнесся к смерти Екатерины Николаевны Сергей Николаевич, мы не знаем, в архиве его писем по этому пово­ду мы не обнаружили.

До Петербурга весть о кончине Екатерины Николаевны дошла не скоро, вероятно, в конце октября. Сохранилось три недатированных письма А. Н. Гончаровой и Н. Н. Пуш­киной, которые мы и приводим ниже.

Александра Николаевна:

(Октябрь 1843 г., Петербург)

«Прежде чем показать это письмо Маминьке, дорогой Дмитрий, подготовь ее к печальной новости. Нашей бедной Кати нет больше на свете, помолимся за нее. Я не решилась сообщить эту новость Таше, она совсем больна сегодня. По­дожду лучшего дня.

Целую тебя от всего сердца.

А. Г.»

Наталья Николаевна:

(Октябрь 1843 г., Петербург)

«Все эти дни я хотела тебе написать, чтобы получить вес­ти обо всех вас, и в особенности о моей бедной Маминьке. Смерть нашей бедной сестры должна была ее ужасно опеча­лить. Сердце у меня сжимается при мысли о состоянии, в котором она должна находиться. Поэтому я обращаюсь к те­бе, мой добрый Дмитрий, умоляя тебя немедленно мне на­писать и сообщить о состоянии ее здоровья. Если бы я ре­шилась, я бы написала ей сама.

Ужасно подумать, что Кати нет больше на свете. Каковы должны были быть ее последние минуты — она оставляла четверых маленьких детей; мысль эта должна была быть ей очень горька — бедная, бедная сестра.

Мне помешала написать тебе раньше болезнь Маши, ко­торая уже четыре дня лежит в постели. Теперь, однако, ей лучше, и сейчас я могу совсем не беспокоиться.

Прощай, мой славный, дорогой Дмитрий. Когда будешь писать мне, сообщи о твоей невестке, как она, есть ли у вас хоть какая-нибудь надежда, что она поправится. Поцелуй нежно жену и детей, а также ручки Маминьке».

Александра Николаевна:

(Ноябрь 1843 г., Петербург)

«Вот еще одно письмо, дорогой Дмитрий, которое я по­лучила через Фризенгофов, посылаю тебе его, чтобы ты пе­редал Маминьке, если сочтешь нужным. Не зная его содер­жания, я боюсь послать его прямо на имя матери. Ради Бо­га, дорогой брат, сообщи нам, как перенесла она печальную новость о смерти бедной сестры. Она еще у тебя? Как ее здоровье?

Наш дом — настоящий лазарет; Таша по-прежнему стра­дает головными болями. Маша тоже нездорова эти дни, но, слава Богу, ей лучше, опасались было, не скарлатина ли у нее, но все обошлось.

Мне совестно, дорогой Дмитрий, говорить тебе о деньгах в такой момент, когда у тебя голова не тем занята, но затруд­нительное положение, в котором мы находимся, заставляет забыть укор совести. Умоляю тебя, дорогой брат, пришли нам к Рождеству что нам причитается, это время платежа, и если ты не придешь нам на помощь, не знаю, что с нами будет.

Прощай дорогой, любезный Дмитрий, целую тебя от всего сердца, также жену и детей. Если Маминька еще с ва­ми, поцелуй ей от меня нежно ручки».

От кого получили сестры известие о смерти Екатерины Николаевны, мы не знаем, но полагаем, что от Натальи Ивановны Фризенгоф. Через нее же получено какое-то пи­сьмо с просьбой переслать в Ярополец. Но Александра Ни­колаевна не решилась сделать это и, не распечатав, напра­вила его брату в Полотняный Завод, предоставив ему само­му решить, передавать его Наталье Ивановне или нет.

Реакция Натальи Николаевны и Александры Николаев­ны на смерть сестры, безусловно, очень сдержанна. «Нашей бедной Кати нет больше на свете, помолимся за нее» — вот все, что сочла возможным написать Александра Николаев­на. А Наталья Николаевна даже не сразу написала брату: бес­покойство за здоровье дочери помешало ей это сделать. Очень скупо — всего одна фраза — говорит она о смерти се­стры. Но как мать, она прежде всего поняла чувства Екате­рины Николаевны, оставлявшей своих детей в чужой ей се­мье, чужой стране... Обеих сестер прежде всего волнует, как перенесет известие о смерти дочери Наталья Ивановна, и они, как мы видим, тревожились не напрасно.

Уже в письме от 22 декабря 1843 года Дантес «намекает» Дмитрию Николаевичу, что он должен принять к сердцу ин­тересы детей. Всего через четыре месяца после смерти Ека­терины Николаевны Луи Геккерн умоляет его не дать ему изнемогать под тяжестью расходов на бедных маленьких си­рот...

«Вена, 9 февраля 1844 г.

Сударь.

Я только что получил письмо от графа Строганова, кото­рый мне сообщает, что он все еще ожидает вашего приезда в Петербург, чтобы постараться уладить наши с вами дела.

Однако время идет, и я не вижу исполнения ни одного из ва­ших обещаний, что вы мне дали. Умоляю вас во имя памяти нашей прекрасной Катрин не дать мне изнемогать под тя­жестью расходов на содержание и воспитание бедных ма­леньких сирот. До настоящего времени я делал все, чтобы они ни в чем не нуждались, а чтобы заменить, насколько это возможно, их бедную мать, я им нанял сразу же гувернантку, обзаведение, как вы знаете, всегда очень дорогое.

Но я не могу в конце концов нести все эти расходы. Мне стало известно, что Жорж, которому я поручил управление частью своего состояния, сделал некоторое количество дол­гов, надеясь покрыть их позднее деньгами, что он должен был получить от вас. Ради Бога, Демитрий, не приводите меня в отчаяние и выполните часть ваших обещаний, при­слав мне хоть сколько-нибудь денег.

Вы мне должны на сегодня двадцать тысяч рублей, упла­тите мне часть, а на остальное выдайте вексель. Все мы смертны, тому мы имеем печальный пример, надо привести в порядок наши дела. Я надеюсь скоро получить уведомле­ние о вашем приезде в С. Петербург и узнать, к какому согла­шению вы пришли с графом Строгановым. Но пришлите мне что-нибудь в счет вашего долга, мои расходы в данное время выше моих возможностей.

Прощайте, примите уверения в моих почтительных чувствах Б. де Геккерн».

Вряд ли это письмо нуждается в комментариях. И после смерти Екатерины Николаевны продолжались со стороны Геккернов многолетние требования денег на содержание детей, требования богатых людей к обедневшим Гончаро­вым.

...Смерть жены как будто развязала руки Дантесу. Теперь уже ничто каждодневно и ежечасно не напоминало о петер­бургской катастрофе... Первые годы после кончины Екате­рины Николаевны он, по-видимому, прожил в Сульце, по­степенно подготавливая почву к возобновлению карьеры. Как мы уже видели, он начал в 1843 году с выборной дол­жности члена Генерального совета департамента Верхнего Рейна, потом был еще раз переизбран и через несколько лет приобрел известный вес в родном Эльзасе. Впоследст­вии Дантес был уже председателем Генерального совета и мэром Сульца. Далее он был избран депутатом в Националь­ное собрание и переехал в Париж. Вопреки сложившемуся мнению о Дантесе как о легкомысленном и недалеком офи­цере, он оказался неглупым, а главное, ловким и хитрым че­ловеком, умевшим ориентироваться в любой обстановке и извлекать из этого выгоду. Искусный оратор, он начал быстро продвигаться и делать политическую карьеру.