Астра - Роль «зрелой женщины»

• Название: Роль «зрелой женщины»
• Автор: Астра
• Издательство: БПП
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2009

Любви, любви!

Женщине нужна любовь, океан любви, отовсюду, ежеминутно — тогда она цветёт, тогда у неё всё ладится.

---

Ирина, не открывая глаз, молча помотала головой.

— Не приставай к человеку, — тихо одернул ее старик. — Мало ли.

— Жалко. Мы уходим, доченька, не пропусти станцию, — предупредила ее бабуля.

Поезд подходил уже к Святым ручьям, когда еще один сердобольный человек, военный, скорее всего, врач, попытался помочь красиво одетой женщине.

— Мадам, — сказал он, наклоняясь к ней, — не нужна ли вам помощь? Позвольте вызвать машину и проводить вас? Вам нельзя оставаться одной.

Ирина вздрогнула.

— Оставьте меня! — вскрикнула жалобно, — вы все старые, некрасивые, на вас страшно смотреть!

Мужчина отпрянул.

— Больная, — проговорил кто-то.

— Несчастная.

Ирина поднялась, держась за горло, выбежала в тамбур и оказалась на платформе как раз на своей остановке.

Отшумев, электричка, умаляясь, плавно прошла по насыпи и втянулась в арочные перекрытия моста через реку. Стало тихо. Дальние леса темными волнами очерчивали горизонт, спускаясь в широкую долину, по которой медленно скользили тени облаков. Слева за деревьями по-прежнему высилась старая колокольня.

Но именно здесь, среди всей благодати, Ирине стало совсем худо. Словно бы там, в вагоне, люди всем миром удерживали, охраняли ее, подбитую, но живую. Теперь она была беззащитна. Нетвердо ступая, она побрела зачем-то вверх по насыпи, и опустилась на рельсы как раз напротив колокольни. Вороны, сидевшие на ее навершие, беспокойно переступили на месте, даже взлетели от волнения.

На стальных рельсах лежал шелковистый отблеск солнца, под ними лежали шпалы, пропитанные ржавой смазкой, качались под ветром желтые цветочки сурепки, а в висках, застилая все, разгоралась темная боль, и билась, билась в горле.

Ох, и не понравился матери семейства молчаливый сосед! Смирнова словно клещами вытянула из него несколько главных слов, из которых составила довольно точную картину. Да как он смел бросить семью, зачем колесит по стране, не заботясь о жене и детях?! Наутро она пошла в наступление на того, в ком почуяла угрозу устоям всей своей жизни.

— И где жить будете, тоже неизвестно? И детей не жалко? — не отступалась она.

«Все верно, так и будут убивать, — вздохнул Клим, — ее правота — святые заботы всех матерей, без которых не вырасти ни одному человеку. Вот только выросши, человек ищет самого себя на этой земле».

— Детей я обеспечил, — спокойно ответил он.

— Обеспечил! Парню отец нужен. Вон времена какие, глаз да глаз, пока до армии, а не то свяжется с бандюгами. Мало у нас наркоманов? Мало беспризорников? А почему? Потому что некоторые…

— Люся! — придержал ее муж.

Она затихла, но не надолго.

— То же и за дочерью надо, — она обняла дочку и поцеловала ее.

Клим молчал. Ему захотелось вновь залечь на верхнюю полку, думать, переживать удивительный сон, но постели были скатаны, белье сдано, поезд мчался по Подмосковью, мимо платформ дальних пригородных поездов. За окном разворачивались холмистые равнины, поля, дачные поселки. Скоро, скоро и та Москва, и та неизвестность станут превращаться в действительность. Вот о чем хотелось думать.

Соседка уже не скрывала своего гневно-разоблачительного торжества.

— Чуднó! — она скрестила на груди руки. — Жена-то ваша, поди, весь век только и ждала мужа с моря, только и ждала, смотрела вдаль.

— Как водится.

Клим смотрел на нее отдалено, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя.

— И дождалась награды, бедная женщина! Ух, моя бы воля…

— Люся! — прикрикнул муж.

Она замолчала.

Клим спокойно опустил руку ребром ладони на стол.

— Все верно, но тут иной случай. И достаточно. Всем ясно?

Смирнова с дочерью возмущенно проследовали в коридор.

Клим сосредоточился. Что-то, что-то… Но тут оживился сам хозяин, скромный, с пролысиной, человек, похожий на бухгалтера.

— А вообще-то, как говорится, не боязно тебе? — проговорил он. — Одному-то не страшно? Ведь один, один!

Клим понял его, но отмахнулся. Не до того.

— Посмотрю.

— Под этим делом не начудишь чего? — еще определеннее сказал сосед и щелкнул себя по горлу.

— Не волнуйся.

Клим кивком дал понять, что понял его. Нечто уже приковало его внимание. Знак. Нечто стало обретать силу уверенности.

Сосед же разговорился.

— Я тебе честно скажу, когда супруги дома нет, я, как говорится, сам не свой. Однажды сбежал от нее в дом отдыха, давно еще, по молодости. И не смог. Боюсь одиночества, не ручаюсь за себя. Недавно остался один на даче, красота вроде, работы много, а…

Но Клим не слушал его. Знакомое пересыпание стальных опилок насторожило его, он привстал, осматриваясь по сторонам.

— Что происходит?

— Где? — сосед тоже оглянулся.

— Здесь, сейчас. Что? С кем? Успеть, скорее, скорее, — поезд грохотал по мосту, внизу голубела широкая вода, вдали показалась старая колокольня. Клим заметался. — Поезд! Остановите поезд! Где стоп-кран? Где связь с машинистом?

Распахнув дверь купе, он рванулся по коридору. Люди в растерянности расступились перед его напором.

— Остановите поезд! Срочно! Остановите поезд! — и помчался в конец коридора к стоп-крану.

Но тут соседка с истошным криком намертво схватилась за него.

— Держите его! Люди! Спасите! Я его знаю! Сюда, сюда!

Ей удалось замедлить его стремление, на крик сбежались со всех купе, навалились, подмяли и чуть не раздавили упавшего под телами Клима. Колеса грохотали по мосту, мелькали арочные опоры, мальчишка-кавказец в общей суматохе вскочил было поверх всех, и только босс невозмутимо смотрел от своей двери.

— Помогите, — хрипел Клим из-под груды тел, — хоть кто-нибудь помогите же!

Этот зов ушел в пространство, в высокое небо. Там возникли два блика, два узких света и заскользили вниз, туда, где сидела, не помня себя, Ирина. Ветер трепал ее волосы, платье, разносил аромат ананаса из сумки.

— … Хочешь уйти? — внушал один из лучей, и вся ее боль стихла, стало легко и покойно. — Хочешь? Мгновенно, взлететь и лететь, легко, свободно… Хочешь? — звук шел изнутри нее, и свежая прохлада уже овевала щеки.

Она слушала его как освобождение и готова была следовать ему, когда возникло что-то иное, как бы из глубин ее существа.

— «Жить, жить, жить», — послышалось ей.

А поезд уже набегал с моста, и машинист жал на все гудки, рев сотрясал окрестности. Бесполезно… Эта женщина на рельсах ничего не слышит!

«Жить, жить, жить», — и вдруг она увидела свою дочь, Киску, повзрослевшую, с ребенком на руках, на фоне незнакомой стены с двумя яркими тарелочками.

— Жить! — вскрикнула Ирина.

Сознание вспыхнуло. Под налетающим свистом и воем, вскинув руки, она покатилась вниз с насыпи в бурьян. Машинист высунул голову, свирепо крича ей что-то, с облегчением глядя на кувыркания тетки вниз по склону.

Еще не скрылись последние огни состава, как в бурьяне под косогором началась очистительная истерика Ирины. Она рыдала так отчаянно, что даже вороны не выдерживали, взлетали и вновь опускались на край колокольни. Наконец, она села. Поезд давно скрылся, и только зрачок семафора краснел издали. Потирая ушибленную ногу, она поднялась. Постояла, глубоко дыша, с удивлением осматриваясь вокруг новыми глазами.

— Мама! Я справилась, мама! Я жива!

Летний день вершился в тишине и светости. Возле нее на белое бревно села бабочка, медленно раскрывая и закрывая шоколадные крылья с голубым кружком. Глубокое спокойствие омывало сердце.

Пассажиры настороженно следили за Климом.

— Может, милицию позвать? Не похож на пьяного-то. В тельняшке. Эй, моряк, не шути так. А почему поезд ревел, как на пожаре?

Двери купе загремели, люди ушли готовиться к окончанию путешествия, которое чуть не омрачилось странным происшествием. Видя, что Клим больше не рвется, расступились и остальные, самые осторожные. Тяжело дыша, он полусидел поперек коридора. Ворот рубашки его был надорван, на щеке багровела ссадина. Соседка, гордая тем, что спасла весь вагон, возвышалась над ним насмешливой горой.

— Ты буйный. Тебя жена выгнала. Бродяга. Ишь, учудил!

Но в голосе ее не было прежней твердости, и вообще весь ее пыл как-то угас. Потому что лицо его было светло и спокойно. Глаза смотрели перед собой, и в них было нечто такое, что мальчишка-южанин, заглянув в них, изумленно оглянулся на босса.

— Э-э… кто это, э?!

И тяжелый налитый босс, весь в черной шерсти, легко откачнулся от косяка своего купе, сделал два пружинящих шага, протянул руку Климу, легко поднял и даже отряхнул пару раз от пыли.

— Вставай, дорогой. Отдохни.

Клим поразился, как изменилась Москва с тех пор, как он был в ней лет девять назад. Теперь она мало отличалась от европейских городов, лишь уличной рекламы казалось не в пример больше. Управление Северного речного порта находилось на Химкинском водохранилище. Над пятиэтажным зданием, разделенным на две половины полувинтовыми лестницами, развевался флаг речного флота, а внизу лежали два настоящих морских якоря. Речники берегут свою славу, но втайне склоняются перед морским флотом. Созвонившись с вахты, он поднялся на третий этаж. Седой дородный человек в черной форме с золотыми начищенными пуговицами и якорями, пролистал его документы и откинулся в тяжко скрипнувшем кожаном кресле.