Николай Климонтович - Против часовой

• Название: Против часовой
• Автор: Николай Климонтович
• Издательство: БПП
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2010

Женская судьба иной раз проделывает такие кульбиты, что всё, и в самом деле, встаёт с ног на голову и движется против часовой стрелки, вопреки логике и здравому смыслу. Однако поразительно другое — женщина обретает в этом счастье.

---

А ты и тогда не была, хотела срезать ее Наташа, но промолчала; поднялась и нетвердо направилась в туалет.

Неожиданно Гоша перехватил ее, увлек на кухню, приговаривая: нашел. Наташе представилось, что Гоша сейчас обнимет ее, как когда-то, на этой самой кухне, и поцелует, но вместо этого он вытащил из нагрудного кармана рубашки какую-то открытку. Вот, держи, здесь для тебя привет. И обратный адрес… И посмотрел на Наташу насмешливо, как ей показалось.

Наташа протянула руку автоматически, взяла открытку, поражаясь — как мог Гоша все угадать. Не мог же он знать про Указ. Или мог, быть может — уже опубликовали? И, стыдясь, кивнула. Ну, вот, оставь себе, сказал Гоша и еще раз заглянул ей в глаза — теперь, кажется, с некоторым даже сочувствием. И отвернулся, пошел к гостям.

Наташа посмотрела на лицевую сторону открытки — там был изображен кактус, обвитый, как рождественская елка, гирляндами лампочек. И подпись Merry Christmas. Перевернув открытку, Наташа узнала Валеркин почерк: четкий бисер, всякая буковка отдельно. Руки ее задрожали. Она посмотрела на обратный адрес, написанный не как у нас, внизу, а сверху. Открытка была из Мексики. Наташа не поверила, попыталась разобрать дату на штемпеле, унимая дрожь, а то буквы так и прыгали. Выходило, что открытка пришла не к нынешнему Рождеству, а к прошлогоднему. Может быть, Валерка был в это время в Мексике, как турист, вот и послал… Но нет, обратный адрес был не отель, а город Мехико. И начинался он c Valeriy Adamsky.

Наташа достала очки из сумки и пробежала глазами мелкий текст. После дежурных поздравлений и пожеланий, после какой-то только ее бывшим мужьям понятной хохмочки, смысл которой не дошел до Наташи, в открытке была приписка: «Если увидишь мою, передай привет из-под кактуса. Я часто Наташку вспоминаю. Даст Бог, еще свидимся. Думаю, Бог даст, он же всемилостив». Наташа как стояла, так и опустилась на табуретку. Выронила открытку: мою. Но опомнилась, быстренько подняла, сунула в сумочку.

Глава 13. НЕУЖЕЛИ ЕХАТЬ

Утром в квартире Наташа осталась одна — муж ушел на службу, девочки разбежались по учебам. И всю первую половину дня Наташа провела перед зеркалом. Грустно усмехнулась, когда услышала, как по телевизору какая-то певичка отвечала интервьюерше на вопрос о шейпинге и о тренажерах: иногда увидишь у себя изъяны, здесь лишнее и здесь лишнее… И Наташа вскользь подумала, — не без раздражения, — что редактор мог бы и поправить: изъяны это не когда лишнее, а когда чего-то не хватает… И, разглядывая свое постаревшее лицо, Наташа поняла, что она сейчас в критическом, последнем женском возрасте, когда еще сегодня все может случиться, а завтра уже будет поздно… Наташа достала заветную открытку, аккуратно переписала мексиканский адрес в записную книжку. Быть может, написать ему, и он прилетит сам? Но эта мысль, отчего-то, не показалась Наташе удачной.

Чтобы отвлечься, она решила сделать педикюр и позвонила Зое. Сосед-старик взял трубку, долго и неразборчиво ворчал, потом согласился Зою позвать. Наташа ждала несколько минут, пока подошла Зоя. У той был голос, расползавшийся и слипшийся одновременно, и Наташа поняла, что в таком состоянии Зоя никак не может быть ей полезна. Перебив Зою на полуслове, пожелав веселых праздников, Наташа дала отбой.

Она решила прибраться и стала вытирать пыль, хотя пару дней назад была домработница, и все было чисто. Тут новая мысль пришла Наташе в голову: не пойти ли ей к цыганке. Мысль была совсем бредовая, к тому ж — она понятия не имела, где, собственно, сейчас цыганку можно разыскать. Что-то такое она слышала от Женьки — та ездила куда-то за город к какой-то старухе, и та раскинула карты. Некий смысл, некая туманная надежда в этом были: а не перегадает ли эта новая столичная цыганка — старую, свердловскую, и сразу все ляжет по-другому. Не прочтет ли, скажем, по картам, — карты же не врут, должны знать, — что на самом деле живет Наташа правильно и хорошо, в согласии с судьбой, и что написаны ей на роду три мужа — средний гражданский, — и что с третьим у нее будет крепкая семья, две дочери, и проживут они счастливо до старости и умрут в один день… И тут Наташу передернуло одновременно от возмущения и от жалости к себе. Как, вот в этой квартире, которую она никогда не любила и которую сама не сумела сделать уютной, на даче с восемью сотками газона и с гамаком, со своим полковником Володей — и до старости! И больше ничего не будет, только что помрут в один день — хорошенький приз… И Наташа вдруг поняла не без испуга, что к такому итогу она решительно не готова.

Сейчас должна была вернуться младшая из школы, и Наташа стала спешно собираться — она решила улизнуть, чтобы до вечера не встречаться с домашними. Она поехала в Центр, на Ордынку. Но вместо салона красоты, куда хотела направиться за маникюром, Наташа неожиданно для самой себя оказалась в церкви. Наташа помнила ее название, потому что когда-то оно показалось ей загадочным и чуть смешным: церковь Николы на Пыжах.

Здесь было тесно, душно от ладана, жарко от свечей и шуб. Шла служба. Наташа перекрестилась на образа — не двуперстно, конечно, а как положено. Наташа всегда считала, что для счастья нужно не так много: быть любимой и самой любить, теплый дом и интересная работа, те сережки, что она видела недавно в витрине ювелирного магазина, двадцать четвертый Каприз Паганини, и природа. И капелька Бога… У атеистки Наташи образ Христа всегда лежал где-то на дне ее сердца, подчас шевелясь и вздрагивая. Евангельская история казалась ей прекрасной до слез: как бы там ни было, но тень Христа на кресте всегда падала на душу Наташи, потому что ее душа была христианкой. Конечно, она не ходила ни к исповеди, ни к причастию, но иногда ставила свечки за упокой бабушки, за здоровье своих девочек… Они купила свеч, поставила и за то, и за другое — под образом Богородицы. Неожиданно для самой себя поставила свечку и за здоровье Валерки.

Выйдя из церкви, она дошла до метро и вдруг купила на лотке дорогой Космополитен в целофановой обертке. Она не читала этот журнал после одного случая: однажды притащила домой номер — кто-то дал на работе — с надписью на всю обложку Все о его оргазме. И решила больше не прикасаться к гадости. Но на кухне за чаем все же развернула, стала читать — не без смущения и досады. Не заметила, как вошла старшая дочь, заглянула через плечо. И сказала: мам, что ты читаешь, это ж для молодых девушек. И Наташа тогда с раздражением журнал захлопнула, только и могла сказать: иди заниматься… А теперь вот купила зачем-то — разве что из упрямства. И поняла, что она — поедет!

Когда Наташа на что-то решалась — достать билеты на концерт, устроить дочь в нужную школу, получить автомобильные права — она сжималась пружинно, концентрировалась и мчалась, как на треке, и было ее не удержать. Вот так когда-то сорвались они с Валеркой к Нельке в Душанбе. Вот так и сейчас уже через полчаса, она оказалась в Агентстве горящих путевок — она была здесь в начале лета, нашла адрес по интернету, тогда срочно добывала тур в Анталию: Володе внезапно выпал отпуск. Прежде чем идти в Агентство, аккуратная и предусмотрительная Наташа открыла свой зарубежный паспорт — посмотреть, не просрочен ли, и увидела свою фотографию. На фотографии она себе очень не понравилась: мертвое казенное выражение лица. Даже хорошенькой не назвать. Какие-то смутные колебания испытала Наташа, глядя на свое изображение. Но — поборола себя. В Агентстве ей было сказано, что, приди она неделей раньше, ничем помочь ей не смогли бы, перед католическим Рождеством все было раскуплено. А сейчас — пожалуйста: курорт шесть дней, пирамиды ацтеков, до того два дня в Мехико, отель четыре звезды, бассейн, все включено — странно, разве она была похожа на пьющего человека; и дорога совсем недорога — по апексу, то есть с фиксированной датой возврата, восемьсот уе, баксов по-нашему. Визу ей сделают за три дня, триста долларов, дешевле никак нельзя, у нее ведь индивидуальный тур… Знаю, знаю, отмахнулась Наташа и бросилась ловить такси — ехать домой за деньгами. В такси она вспомнила, что еще ее спросили почему-то: вы же не будете посещать северные штаты? Наташа переспросила: северные штаты чего? Северные штаты Мексики. Нет, зачем мне, ответила Наташа, отчего-то чувствуя, что лжет. Зачем ей, действительно, какие-то северные штаты, думала она сейчас…

Две тысячи у нее были тайно накоплены, хранились на книжной полке в ее комнате, засунутые в Розу мира: таких книг никто в семье, кроме Наташи, не читал, — это как раз и на тур, и на расходы. Нет, мало, на всякий случай тысячу она возьмет у Аллы, у той богатый муж, правда скупердяй, иначе не был бы богатым, но наверняка у Алки есть кое-что в собственном загашнике… Теперь: что она скажет мужу. Как что? Скажет, мол, на работе дали почти бесплатную путевку. Профсоюзную. Он скажет: господь с тобой, Натка, какие теперь профсоюзы. А она: это у вас, у военных, ничего больше не дают, а у нас, у работников сферы образования… Нескладно, но ничего, что-нибудь другое придумает: мол, это историческая экскурсия для отличников образования — историк она, в самом деле, или нет, — своего рода грант. А купальник взять? Нет, он старый, не модный, купальник она купит на месте. Все на месте. И Наташа представила себя на пляже, на берегу Мексиканского залива. А что, фигура у нее еще вполне того, пляжная. И продают же, на самом деле, в стране Мексика приличные купальники-бикини…