Евгения Шалимова - Ее старшеклассники

• Название: Ее старшеклассники
• Автор: Евгения Шалимова
• Жанр: Советская классическая проза

Недавно, на ХХ съезде комсомола, прозвучали слова о том, что "школьная реформа "буксует".

Главная причина этого, думается, в том, что педагоги и ученики как-то незаметно отдалились друг от друга.

А как сблизиться? С чего начать молодому учителю или вновь избранному комсоргу? Как увлечь делами класса всех без исключения?

Ответ на эти вопросы поможет найти повествование об одном "трудном" классе — девятом "б" — и его руководительнице.

Повесть была написана десять лет назад — по свежим следам тех событий, что легли в её основу. Но и сейчас школе нужны влюблённые в своё дело учителя и думающие старшеклассники. Пусть им поможет опыт предшественников.

---

10. Последние денёчки.

В понедельник бригадир возил Елену Владимировну к директору совхоза и по дороге дал исчерпывающую характеристику "Альтаиру".

— Каждый год у меня в бригаде постояльцы, всяких мы деревней повидали, а такие, как твои, первый раз.

— Почему?

— Больно уж сознательные. Эдак и надорвать себя недолго.

— Пусть работают, молодые ещё!

— Оно, конечно, так, только у вас и строгости большие больно. Видано ли дело, ребятишки в дождь веники вяжут.

— Сами постановили: в любую погоду работаем.

— Оно, конечно, хорошо, поблажки им не даёшь, да вон бабы наши всё их жалеют. Хотя всегда ведь так: к каждому не приноровишься.

— А ребята вам нравятся?

— Добрые ребята, ничего не скажу, работящие. И старшой хорош.

— А начальство что говорит?

— Хе-хе, ловко, говорит, ты себе учеников отхватил, они тебя на всю зиму обеспечат, — и, довольный, он рассмеялся.

И сенокос, и надоевшие веники, и уборка только что выстроенного скотного двора, и заготовка силоса — всё сразу свалилось на альтаирцев в последнюю неделю.

— Держись, братва, деревенские идут работу принимать, — кивнул Борисик на группу ребят, приближавшихся к охотному двору, где трудились городские после обеда.

— Поговорить надо, — начал один из пришедших, плотный парень с крупным и добрым лицом.

— Давай, — добродушно предложил Усов, крикнул ребятам "шабаш", жестом позвал к себе.

— Вот какое дело. Говорят, уезжаете… Мы тут обмозговали…Вроде как извиниться пришли за старое…Думали, деньгу зашибить приехали да с девочками чужими гульнуть…А вы ничего…и поробить горазды. Да и девки ваши…тоже…честные… — оратор, вытирая обильный пот и улыбаясь, смотрел на альтаирцев, те смущённо и радостно преглядывались. — Вроде как дружить… предлагаем, — помедлив, он протянул руку. Оба бригадира враз шагнули к нему, три больших рабочих ладони сплелись вместе.

Стало тихо и торжественно. И деревенские, и городские ребята ощутили необычность момента. И снова замелькали ребячьи руки, теперь их стало больше: местные тоже хотели показать свою сноровку.

— Готово!

— Готово! — то и дело разносилось гулко под сводами нового помещения, и только что прибывшие члены комиссии из правления совхоза дивились энергии молодёжи, не успевая принимать работу.

Под вечер мальчишки отправились на силосные ямы, а девочки — на сенокос.

— Вот бы сейчас полежать на этой полянке, — лениво протянула Томочка, и в душе все согласились с нею, но уже через полчаса альтаирочек было не узнать.

Сильными, резкими взмахами сгребая сено, они грузили его на подъезжающие телеги. Пёстрые кофточки полетели на траву, яркими пятнами расцветив луг, и разгорячённые девчонки, в одних жёлтеньких альтаирских футболках, быстро и с удовольствием гребли сено, удивляя — в который раз! — деревенских баб.

— Да не переломись, подруженька! — пошутила одна из них, оглядывая тоненькую фигуру Чижиковой и берясь за грабли.

— Ничего, тётя, мы привычные, на вениках закалились, — озорно стрельнув глазами, ответила Чижикова. И опять запели косы на соседнем лугу, наливались силой упругие молодые тела, и радовалось жизни всё существо альтаирочек, постигая самое древнее и самое нужное искусство на земле — искусство трудиться.

Вечером, после купания, Демчук заставил себя подойти к Игорю.

— Слушай, почему ты молчал на диспуте "Какими будут людт при коммунизме"?.

— Потому что хотел молчать.

— На это ты не имел права, член штаба!

— Почему это?

— Это был бой за будущий Альтаирск, за чистые души, а ты в это время отдыхал. Нечестно.

— У меня были свои причины… Может, я сам не знаю, какими будут люди при коммунизме?

— Ты знаешь больше всех нас, только таишься. До поры, до времени.

— Ого, какие выводы! — Игорь растерянно смотрел на Женю и чувствовал себя таким грязным, таким подлым, что хотелось немедленно просить извинения у Демчука. Тот всё понял и вдруг сник, невольно поискав глазами Лизоньку. Некоторое время оба молчали, понимая состояние друг друга без слов.

— Одно могу обещать, — без всякой связи с предыдущим вдруг сказал Игорь, — я буду держаться, сколько смогу.

— Ты сам себя не знаешь, — грустно возразил Женя с проницательностью любящего человека, — да и не в тебе одном дело.

Со свойственной ему открытостью Женя посмотрел в тёмные Игоревы глаза, на мгновение положил руку на плечо — Шатров воспринял этот жест как рукопожатие — и, вздохнув, пошёл в ельник на пригорке, где ребята, накупавшись досыта, играли в шахматы.

Игорь, грызя травинку, смотрел на его ссутулившиеся плечи и готов был расплакаться, как в детстве, горько и отчаянно.

Утром, по дороге на работу, ребята обычно говорили о своём будущем.

— Хочу скорей в Альтаирск, — держась за Женину руку, говорила Лизонька — девчонки согласились по очереди повертеться на кухне вместо неё. — Представьте, мы, уже проверив себя на прочность, строим свой молодёжный город!

— Ну, положим, девочки там не очень-то и нужны, — возразил Борисик. Разговор тотчас стал общим. Сначала это был просто шквал девчачьего возмущения.

— Да женщины сейчас всю планету тащат!

— Ой, куда вы без нас?! В грязи и водке потонете!

— А малярить кто у вас будет? И бетонщицы — разве не девчонки?

— Да что вы их слушаете? У парней вообще вырождаются способности!

— Ша, девочки, без оскорблений! — властно сказал Борисик, и все приумолкли, но через секунду спор возник снова.

— Мужчины призваны созидать новое! — с пафосом воскликнул Игорь. — А женщинам дано детишек воспитывать.

— Ага, главная её специальность — жена, — рассмеялась Наташа, вопросительно взглянув на шедшую рядом Лизоньку и что-то прочитав в лице Тепловой, удовлетворённо подытожила. — Нет, наши девочки на такие жертвы не согласны.

— И всё-таки прокладывать новые дороги должны парни, — вставил Игорь. — А девочки нусть их ждут…

— Да не знаете вы девчонок! Только крикни — на любую стройку примчится! Это же сплошная романтика!

— Ага, только эта романтика домой побежит после первых трудностей, — печально посмотрел на разгорячённую Наташку Борисик. Какие-то взрослые мысли тяготили его. Поступят в институт, полюбят и…забудутся детские мечты о голубом городе в Сибири.

Нет, всё можно сохранить, только надо постоянно быть вместе, надо самому стать лучше и чище, тогда удастся сохранить и духовную близость, и грандиозные планы.

— Всё у нас получится! — уверенно заявил Костя Баранчик. — Норму даём, вечером задарма на Орлике в склад волокём, а могли бы в клубе такой шейк долбануть! Досуг у нас отлично организован, вся деревня пялится, идеальные детки!

— Не в этом дело! — откликнулся молчавший всю дорогу Женя. — Главное — свой город! Конечно, поехать можно на любую стройку, тысячи хороших ребят едут, но это будет не то. Первый колышек вбить, в палатках ночевать, построить город в глуши, в тайге, принять в этот город друзей и остаться там навсегда. Быть зерном!

Все молчали и видели, как за дремучими лесами вырастают остроконечные, чёткие очертания нового города, имя которому дала одна из самых ярких и красивых звёзд, видных с Земли, и пусть эта мечта корнями уходит в детство, может, она и вправду выросла из чудесной сказки о спящей красавице, но каждый из ребят чувствовал: человек должен иметь мечту, лишь тогда жизнь его будет осмысленной и трудности не сломят духа, и если для достижения высокой цели придётся потратить всю жизнь — пусть не будет стыдно потом оглянуться на пройденный путь.

Лизонька шла вдоль пшеничного поля и трогала рукой колоски, гладила их, что-то шептала. За трепещущей на ветру осиновой рощицей перекликались девчонки — все они прибежали прощаться с лесом.

Суматошный — как всегда и у всех! — последний день для каждого альтаирца был страшным: выяснилось, что предстоящая разлука казалась непереносимой…

Неприкаянно бродила Елена Владимировна перед домом, посидела возле длинного, на двадцать пять человек, стола, заглянула в опустевшую летнюю кухню. ("В "Альтаире" я выросла. Как учительница. Научилась глубже понимать людей, пусть им и по пятнадцать лет. Как мне теперь жить без них? Страшно всё-таки быть учителем. Присохнешь сердцем — а им, ребятишкам, хоть бы что…")

— К проведению торжественной линейки готовы! — рапортовали командиры, бросая взгляд на чистеньких и сияющих альтаирцев.

Волнуясь и запинаясь, Еленв Владимировна начала прощальную речь:

— Альтаирцы, друзья мои! Я убеждена, все мы стали другими… Я поздравляю вас с победой: мы не только прокормили себя, но и заработали кое-что для сюрпризов родителям. Но не в деньгах дело. В "Альтаире" вы приобрели истинных друзей, вы стали братьями и сёстрами. Как это прекрасно! Вы сумели подняться над личными интересами, вы победили холод и собственную лень! Вы стали взрослыми…Мне очень жаль расставаться с вами… — сдерживая слёзы, закончила учительница еле слышно, и стало так тихо, что вдруг застрекотали кузнечики на соседней лужайке.