Наташа Кампуш - Наташа Кампуш. 3096 дней

• Название: Наташа Кампуш. 3096 дней
• Автор: Наташа Кампуш
• Издательство: Олма Медиа Групп
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-373-04025-9

Громкая история Наташи Кампуш, описанная в этой книге, всколыхнула всю Европу. В самом центре континента, в маленькой и чинной Австрии маньяк похитил 10-летнюю девочку и 8 лет держал ее в заточении. Вся австрийская полиция была поставлена на ноги. Девочку искали даже в соседних странах, но безрезультатно. Никто и предположить не мог, что все эти годы она провела в подвальной каморке два на три метра и высотой 160 сантиметров. История закончилась чудом — пленница сумела бежать, а похититель, поняв, что вот-вот за ним придут полицейские, покончил жизнь самоубийством, бросившись под поезд.

Девушка решилась открыть всю правду о своей жизни в заточении, рассказать о пережитых детских страхах, слезах и отчаянии, а также о неоднозначных отношениях с похитителем Вольфгангом Приклопилом.

---

Отец Приклопила умер, когда Вольфгангу было 24 года. Похоже, что смерть отца стала громадной потерей в его жизни. Он редко заговаривал о нем, но было видно, что с этой утратой он так и не смог смириться. Одну из комнат на нижнем этаже дома Приклопил в память об отце оставил в неизменном виде. Это было помещение в грубоватом деревенском стиле с обитой угловой скамьей и кованными из железа лампами — «штубе»,[34] в которой, раньше, при жизни отца, по-видимому, играли в карты и пили вино. Пробники шнапса, на производителей которого он раньше работал, все еще стояли в шкафах. Позже, когда Похититель начал ремонт дома, эту комнату он так и оставил нетронутой.

Вальтрауд Приклопил тоже сильно переживала смерть своего мужа. Я не хочу здесь судить о ее жизни или интерпретировать вещи, которые, может быть, не соответствуют действительности. Я же с ней никогда не встречалась. Но на мой сегодняшний взгляд после смерти мужа она еще больше прикипела к сыну, пытаясь таким образом компенсировать эту потерю. Приклопил, который к тому времени жил в собственной квартире в Вене, переехал обратно в дом в Штрасхофе, где не мог избежать влияния матери. Он постоянно был готов к тому, что его платяные шкафы и грязные вещи могут быть обследованы, и внимательно следил, чтобы нигде не оставалось моих следов. Свое расписание на неделю и общение со мной он подстраивал под время визитов матери. Ее чрезмерная забота и его послушание казались мне чем-то неестественным. Она относилась к нему не как к взрослому, а он вел себя соответствующим образом. Живя в доме матери, переехавшей в его квартиру в Вене, Приклопил позволял ей продолжать полностью обслуживать себя.

Не знаю, жил ли он также за ее счет. Работу техника по связи на «Сименсе», где он прошел обучение, он потерял сразу после моего похищения. После этого в течение нескольких лет Приклопил жил на пособие по безработице. Иногда он рассказывал мне, как время от времени ходил на собеседования, где специально притворялся таким глупым, чтобы его не взяли на работу. Таким образом он выполнял требования биржи труда и сохранял пособие. Позже, как я уже говорила, он помогал своему другу и партнеру по бизнесу Эрнсту Хольцапфелю в ремонте квартир. Также и Хольцапфель, которого я нашла после своего освобождения, описывает Приклопила как корректного, порядочного и надежного человека. Может, немного отставшего в социальном плане — Хольцапфель никогда не слышал, чтобы у того были другие друзья, не говоря уже о подруге. Одним словом, обыкновенный.

Этот милый молодой человек, не способный провести четкие границы в отношениях с матерью, вежливый с соседями и аккуратный до педантичности, всего лишь сохранял внешний фасад. Свои нереализованные чувства он складировал в подвале и изредка выпускал в затемненной кухне. Там, где была я.

Мне пришлось познакомиться с двумя сторонами Вольфганга Приклопила, о которых больше не подозревал никто. Одной из них была склонность к власти и порабощению. Второй — неутолимая жажда любви и признания. Чтобы проявить в полном объеме обе эти противоречивые стороны, он меня похитил и «сформировал».

* * *

Кто на самом деле, по меньшей мере по документам, скрывается за этим фасадом, я узнала где-то в 2000 году. «Ты можешь называть меня Вольфгангом», — бросил он как бы невзначай во время работы. «Как твое полное имя?» — спросила я. Он назвал то имя, которое я успела разглядеть на визитной карточке в первые недели моего заключения. Его же я видела, находясь в доме наверху, на рекламных проспектах, аккуратно сложенных на кухонном столе. Теперь мои догадки нашли свое подтверждение. А также то, что этим Похититель окончательно дал мне понять — я никогда не покину этот дом живой. В противном случае он бы ни за что не раскрыл своего полного имени.

С этой минуты я называла его иногда Вольфгангом или «Вольфи» — форма, предполагающая некую близость, в то время, как его обращение со мной достигло новой ступени насилия. Сейчас это выглядит так, как будто я тогда пыталась достучаться до человеческого в человеке, систематически подвергающем меня мучениям и истязаниям.

Приклопил был психически очень болен. Его паранойя выходила за все мыслимые границы, далее тех, кто прячет похищенного ребенка в подвале. Его фантазии о всемогуществе смешивались с бредовыми идеями. В некоторых из них он играл роль всесильного властелина.

Как-то он заявил мне, что он один из египетских богов из фантастического сериала «Звездные врата»,[35] который я с таким удовольствием смотрела. «Злые» среди инопланетян выступали в роли египетских богов, которые искали молодых мужчин, способных быть «хозяевами».[36] Они проникали в тело через рот или затылок, жили в нем как паразиты и, в конце концов, завладевали им целиком. У этих богов было особое драгоценное украшение, с помощью которого они ставили людей на колени, подчиняя себе. «Я египетский бог, — как-то провозгласил Приклопил в моем застенке, — ты должна во всем мне повиноваться».

Тогда я не могла понять, было ли это только странной шуткой или он хотел использовать мой любимый фильм, дабы принудить меня к смирению. Все же я предполагаю, что к тому времени он действительно ощущал себя богом, оставив для меня в своем параноидальном бреду роль рабыни, благодаря которой он сам может возвыситься.

Его намеки на египетских богов пугали меня. Я ведь на самом деле была заточена под землей, как в саркофаге, заживо погребенная в подземелье, которое могло стать моим склепом. Я жила в мире бредовых иллюзий психопата. Если я не хотела погибнуть, то, насколько возможно, должна была участвовать в их создании. Уже тогда, когда он потребовал называть его «Маэстро», по его реакции я поняла, что не только являюсь пешкой в игре его волеизъявлений, но и сама получила в руки скромные бразды правления. Не только Похититель годами капал в нанесенную им рану яд, утверждая, что мои родители бросили меня на произвол судьбы, но и я чувствовала, что зажимаю в ладони несколько мизерных крупинок соли, которые могут доставить боль и ему. «Называй меня Мой повелитель!» Это было абсурдно, что Приклопил, чья позиция и так была очевидна с первого взгляда, нуждался в подобной словесной демонстрации повиновения.

Когда я отказалась называть его «Мой повелитель», он начал орать, бесноваться и несколько раз ударил меня за это. Но таким поведением я не только отстояла немного самоуважения, но и нащупала рычаг, с помощью которого могла управлять им. Даже если за это я платила нескончаемой болью.

Подобную ситуацию я пережила, когда он в первый раз потребовал, чтобы я встала перед ним на колени. Развалившись на диване, он ждал, пока я сервирую для него еду, и вдруг ни с того ни с сего приказал: «Встань на колени!» Я спокойно ответила: «Нет. Я этого не сделаю». В бешенстве он подскочил ко мне и повалил на пол. Я быстро увернулась, чтобы по меньше мере приземлиться на попу, но не на колени. Ему и на секунду не удалось насладиться зрелищем — меня, стоящей перед ним на коленях. Тогда он схватил меня в охапку, перевернул на бок и согнул мои ноги, как будто я резиновая кукла. В таком сложенном состоянии Похититель поднял меня с пола, как запечатанную бандероль, и попытался опустить на пол в коленопреклоненное положение. Я же, сделавшись тяжелой и негнущейся, отчаянно крутилась в его руках. Он бил и пинал меня. Но в конечном итоге победа осталась за мной. Все последующие годы, несмотря на его настойчивые требования, я так никогда и не назвала его «Повелитель». И ни разу не встала перед ним на колени.

Зачастую было легче уступить, чтобы «сэкономить» на некоторых ударах и пинках. Но в ситуации полного подавления и абсолютной зависимости от Похитителя я пыталась сохранить последние остатки свободы действий. Роли были четко распределены. Как пленница, я, без сомнения, являлась жертвой. Но эта схватка вокруг слова «Повелитель» и коленопреклонением велась между нами постоянно не в виде открытого конфликта, а скорее как опосредованная война за отстаивание принципов. Я уступала ему, когда он избивал и унижал меня как хотел. Я уступала, когда он меня запирал, выключал свет и помыкал мной, как рабыней. Но в этом пункте я уперлась лбом: я называла его «Преступник», когда он требовал, чтобы я обращалась к нему «Повелитель». Я говорила «зайка» или «сокровище» вместо «мой господин», чтобы подчеркнуть гротескность ситуации, в которую он нас обоих поставил. Каждый раз за это я подвергалась наказанию.

Мне стоило бесконечно много сил все годы моего заключения сохранять настойчивость и упорство. Постоянно возражать. Всегда говорить «нет». Все время защищаться от нападений, спокойно разъясняя, что он зашел слишком далеко и не имеет права так со мной обращаться. Даже в те дни, когда я готова была сдаться, и чувствовала себя абсолютно беззащитной, я не могла позволить себе проявить слабость. В такие дни я со своей детской точки зрения объясняла эти поступки тем, что делаю это ради него. Чтобы он не стал еще более злым человеком. Как будто это была моя обязанность — спасти его от окончательного падения в моральную пропасть.