Светлана Климова - Ловушка горше смерти

• Название: Ловушка горше смерти
• Автор: Светлана Климова
• Издательство: АСТ
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2001
• ISBN: 5-17-004907-2

Это — история полунищей молоденькой танцовщицы, решившейся вступить в жестокий «брак-договор», условия которого были по меньшей мере странными. Это — история ошибок, становящихся преступлениями, и преступлений, совершенных по ошибке…

Это — история женщины, которая хотела немногого — быть любимой, быть счастливой. Вот только… что такое любовь и что такое счастье? И главное, насколько тяжким будет путь к ним?..

---

— Слушай, я не хочу дальше так идти! — прокричал, повернувшись к Ивану и прыгая на одной ноге, Карен. — Прямо по этой тропинке мы выйдем к Динамовской, там полно транспорта, мать так меня возит, поймаем машину. Не хочешь — чеши один! Чего ты упираешься?

— Пойдем через Динамовскую, — согласился Иван. Они пробежали вспухший от снега стадион и у военного училища вышли на дорогу, которая, огибая парк, выходила на проспект. Оттуда к Ивану было рукой подать. К началу одиннадцатого он был бы уже у себя, а до дома Карена оставалось еще минут двадцать ходу, Однако Иван уже твердо решил ночевать у приятеля. Они протопали еще метров двести. На подходе к парку Карен сказал со злостью:

— Какой же ты дуб, Ванька! Все русские упрямые, как ослы. Сколько машин проехало, а ты все прешь, будто Сусанин! У меня ноги мокрые до колен…

— Думать нужно было. Кто же зимой кроссовки носит…

— Не твоя забота, — пробурчал Карен, оглядываясь. Он плелся на полшага позади рослого Ивана. Косые потоки снега секли его лицо, снег облепил ворот дубленки, и леденящие струйки стекали за шиворот. Оглянувшись еще раз, Карен одним прыжком оказался на проезжей части и вскинул руку. Машина, темно-красная «девятка», остановилась сразу. Переднее сиденье занимали двое мужчин лет тридцати. Когда Карен подбежал, дверца распахнулась.

— Куда? — спросил тот, что был за рулем. — Замерзли, хлопчики?

— Проспект Ленина, — ответил, шмыгая носом, Карен, — недалеко, хотя бы до перекрестка. Я заплачу… Сосед водителя засмеялся.

— Садитесь, — сказал водитель, — мы как раз туда. Ноги только отряхните…

Иван тоже сел в эту машину. Он замерз в своей тощей курточке, но забраться на заднее сиденье «Жигулей», где было тепло, пахло хорошими сигаретами и негромко звучала музыка, заставил его не холод. Отчаянный напор Карена на миг как бы сделал его ведомым. Это случалось с ним не однажды. Но мальчик не знал еще, что скоро эта слабость пройдет, потому что ему наскучит подчиняться. Кроме того, он не мог бросить своего спутника.

Машина плавно покатила, упираясь фарами в снежные водовороты, и мальчик расслабился.

— Что так поздно гуляете? — спросил, не оборачиваясь, водитель.

— Тренировка, — ответил Карен, но Иван (совершенно безотчетно) рванул его за рукав, призывая к сдержанности.

— Чем занимаетесь?

— Фигурным катанием, — ответил Иван.

Второй Мужчина хрипловато засмеялся, а Карен вскричал:

— Врет он! Мы занимаемся вольной борьбой.

— Вот как, — неопределенно протянул водитель, — так кто же из вас говорит не правду?

Все эти вопросы Ивану как-то не нравились. Но еще больше насторожило, что, пока Карен подробно описывал, как проходят занятия и какой у них тренер, машина, убыстряя ход, вдруг свернула на Шатиловку, в район частной застройки, в третий по счету от проспекта переулок. На параллельной улочке за высоким глухим забором из сплошного металла обитал митрополит с семьей. Его дом на весенних каникулах год назад показала им учительница математики, жившая неподалеку, — по слухам, очень религиозная женщина. Они ходили к ней в гости пить чай, и Ивана тогда поразило, что жилище священнослужителя не имело ни одного окна, обращенного в сторону улицы.

Машина затормозила перед двухэтажной темной постройкой. Не включая света в салоне, водитель повернулся к ним со словами:

— Высажу приятеля и отвезу вас.

Однако из остановившейся машины никто не вышел. Карен еще успел пробормотать: «Пожалуйста!», а Иван уже силился, все поняв, открыть дверь, когда крепкая рука водителя перехватила его кисть.

— Не суйтесь, бойскаут, — сказал, не убирая с лица улыбки, мужчина, — мы бы хотели оценить ваше спортивное мастерство. Мы ведь тоже в своем роде спортсмены. Особенно это касается тебя, котик. — Он потрепал Карена по розово-смуглой щеке свободной рукой.

— Не трогай меня! — взвился Карен. — Я не позволяю никому меня трогать, даже маме!

— Мама далеко, — заметил водитель, все сильнее сжимая запястье Ивана, — так что я пока побуду и мамой и папой. Одновременно.

— Пустите, — сказал Иван, — вы мне руку сломаете. Что вам от нас нужно?

— Взаимности, — хохотнул водитель и отпустил кисть мальчика. — Правда, Веня?

Тот, кого назвали Веней, наконец-то повернул к ним одутловатое, забелевшее в полумраке салона лицо. Пухлые губы чернели, слегка подрагивая, словно увязнув в клейкой жидкости. Мгновенным движением мальчик рванул рычажок, и дверца машины распахнулась, обдав холодом.

— Назад! — хрипло рявкнул водитель. — Иначе армяшка твой домой не доберется.

У запрокинутого оголившегося горла Карена в сумраке плавало лезвие узкого длинного ножа.

— Уберите это, — сказал Иван, захлопывая дверцу, — и включите свет.

Что вам от нас нужно?

— Спрашиваешь? — засмеялся Карен, когда водитель убрал нож и, не включая света, усилил звук магнитолы. — Это же педики…

— Кто? — не понял Иван.

— Педерасты, — заорал Карен, — дерьмо собачье!

— Тихо, розанчик, — воскликнул Веня, — попридержи язычок!

Но Иван уже выпрыгивал из «Жигулей» на снег. Карен метнулся следом, зацепив свой рюкзак и сумку приятеля. Когда же мужчины бросились за ними, он отшвырнул вещи в сугроб.

Три дверцы машины были распахнуты. Пнув ногой ту, что со стороны водителя, Иван (он надеялся только на то, что нож остался в бардачке) увернулся от Вени, а затем кубарем покатился под ноги водителю, который уже успел ударить Карена.

— Возьми жирного! — закричал он, сбивая дыхание.

Быстрый, как обезьяна, маленький Карен с воплем прыгнул на Веню (тот от крика вздрогнул и остановился), крепкой макушкой с лету ударил его в широкую переносицу. Ивану пришлось труднее, потому что водитель оказался субъектом жилистым, не утратившим формы, к тому же от бешенства потерял всякий контроль над собой. Иван увернулся от первого удара, однако второй его настиг и оглушил.

Падая, он почувствовал, как руки водителя нащупывают его горло. Иван расслабился, и это обмануло мужчину. К тому же позади что-то визгливо выкрикивал Веня и вопил Карен. И тогда, извернувшись, Иван яростно, изо всех сил, ударил водителя в пах ботинком.

— Бежим! — крикнул мальчик, оттаскивая Карена от поверженного наземь Вени с окровавленным лицом.

Выкрикивая ругательства, Карен сгреб свой рюкзачок.

Через пять минут они были уже на проспекте, а еще через пятнадцать — в «доме специалистов». Всю дорогу прошагали молча, не оглядываясь, лишь раз остановились перед каким-то освещенным подъездом, чтобы подпоясать разорванную куртку Ивана пестрым шерстяным шарфом. Его спутник кипел ненавистью.

Их встретили громкий лай Лабрадора и гортанные причитания бабушки Гаянэ по поводу исчезновения вязаной шапочки внука.

— Чаю! — распорядился Карен. — Пока мы будем гулять с собакой — еды побольше, горячую ванну для Ивана. Атам, пошли!

Пока они выгуливали пса, Иван все еще не чувствовал холода. И в ванной, в ярком свете дневной лампы, увидев в запотевшем круглом зеркале свою полосами ободранную шею, он вздрогнул от запредельного озноба и медленно погрузился в горячую воду. Перед глазами у него были влажные от пара голубые плитки.

Потом, накормленный и согревшийся, он сидел в комнате приятеля и непослушными пальцами пытался залатать куртку, а Карен говорил ему:

— Две недели дрессуры, потом Атам будет ходить со мной на тренировки.

Думаешь, нет? И мать больше за мной не приедет. У меня все бывает так, как я захочу…

Иван не знал, исполнил ли Карен свое намерение и что получилось с псом, потому что перестал посещать спортивную секцию. Сестра Катя заболела гриппом (хворь вновь вернулась в город вместе с последним месяцем зимы); он выхаживал ее в больнице, в пульмонологическое отделение которой она попала с тяжелым осложнением. Утром он был с ней до начала занятий в школе, затем вечером шел туда снова и возвращался домой вместе с Линой уже затемно.

Однако шахматный клуб мальчик не бросил. Правда, из-за нищеты бывшего Дома пионеров занятия стали нерегулярными, а руководитель означенного учреждения Иосиф Александрович, упрямо бодая лысым лбом воздух и поминутно хватаясь за сердце, снова и снова восклицал, что не допустит перевести дело его жизни на коммерческую основу. Но Иван приходил туда и погружался в ирреальный и пустынный мир изящного совершенства.

Через месяц, в начале весенних каникул, позвонил тренер Марат и потребовал объяснений. Алексей Петрович сидел на кухне, мрачно отхлебывая чай, Лина с девочкой ушли в детский сад.

— Позови отца, — выслушав Ивана и помолчав, сказал Марат.

Телефон находился в прихожей, еще один аппарат, параллельный, — в комнате старшего Коробова. Мальчик встал на пороге кухни и, не глядя на Алексея Петровича, через силу произнес:

— Папа, возьми трубку…

Алексей Петрович тяжело поднялся и, отодвинув Ивана плечом, прошел к себе. Трубка на столике в прихожей взорвалась голосами; Иван осторожно опустил ее на рычаг и сел в кресло. Тонкие крепкие пальцы его подрагивали. Через три минуты появился Алексей Петрович, и мальчик поднялся.