Анатолий Иванкин - Конец «Гончих псов»

• Название: Конец «Гончих псов»
• Автор: Анатолий Иванкин
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1987

Роман посвящен событиям предвоенной н военной поры. Готовясь к внезапному нападению на соседние страны, фашистская Германия создала мощный воздушный флот — люфтваффе — для нанесения первого удара, вскармливала его на ниве разбойничьих войн. Много бед и разрушений принесли народам порабощенной Европы гитлеровские асы — «Гончие псы», но в небе России нашли они свой бесславный конец.

В центре романа образы-антиподы советского летчика Андрея Рогачева и фашистского пилота Карла фон Риттена, их судьбы волею войны скрестились в непримиримом поединке.

---

Пытаясь, уйти скольжением из-под кинжального огня стрелков, Андрей дал ногу до отказа, но, услышав тяжелые удары пуль, барабанивших по мотору и фюзеляжу самолета, понял, что дела его плохи. Машина сразу стала неуправляемой. По-видимому, были перебиты тяги рулей высоты и поворота.

Убрав газ поврежденного, тяжело вибрирующего мотора, он, вспомнив инструкцию, перекрыл пожарный кран и выключил зажигание.

Высота падала. Хотя Андрей открыл привязные ремни, его к сиденью прочно подсосала перегрузка. Держась за борта кабины, он с трудом поднялся на ноги. Затем ему удалось поставить колено на борт кабины, и, оттолкнувшись что было силы, летчик ринулся в плотный поток набегавшего воздуха.

3

Когда из леса на опушку, где догорали остовы уничтоженных бомбежкой самолетов, вышел прихрамывая, с исцарапанным лицом капитан Рогачев, на него посмотрели как на восставшего из мертвых.

Он сбросил с плеча перетянутый стропами ком парашютного купола и, недоуменно оглянувшись, спросил:

— Вы что так на меня уставились? Доложите, что здесь произошло?

— Товарищ командир, мы смотрели, как падала ваша «десятка»…

— Я прыгнул на малой высоте, и вы не видели мой парашют за деревьями… Ладно, — круто изменил тему разговора, — Анциферов, доложите все по порядку.

Командир звена Анциферов, не успевший запустить мотор до бомбежки, вынужден был переждать удар «хейнкелей» в щели. Из нее он вышел уже «безлошадным» — его истребитель был уничтожен прямым попаданием немецкой фугаски.

— Взлет произвели три экипажа, — рассказал он, — кроме вас успели взлететь политрук Козырев и сержант Рогачев. Затем немцам удалось положить одну серию бомб вдоль стоянки. На земле уничтожено три самолета и два повреждено. Четыре самолета исправны. Сгорел один бензозаправщик.

— Где сейчас взлетевшие летчики?

— О политруке сведений пока не имеем, а сержант Рогачев… — Голос Анциферова дрогнул, и, замолчав, он снял пилотку с головы.

— Как это случилось? — глухо спросил Андрей, преодолев спазму, перехватившую горло.

Ему рассказали, что Рогачев-младший атаковал «хейнкеля» над самым аэродромом. Два эрэса, выпущенные по фашистскому самолету, прошли мимо и взорвались, не причинив ему вреда.

Тогда он выполнил три атаки, поливая бомбардировщик пулеметным огнем.

Но бронированный самолет продолжал лететь, как заколдованный. Когда у Андрея закончились патроны, он врезался своим самолетом в хвостовое оперение «хейнкеля». По-видимому, он хотел обрубить фашисту рули винтом, но не успел уравнять скорости. «Ястребок» Алексея снес «хейнкелю» не только стабилизатор, но и киль с рулем поворота.

— Где сейчас Алеша? — спросил Рогачев, говоря о брате, словно о живом.

Анциферов указал ему на кузов бортовой машины.

— Побился сильно, не узнать… — тихо сказал он.

Встав на заднее колесо ЗИСа, Андрей заглянул в кувов. Там лежало что-то бесформенное, прикрытое окровавленной простыней. Он приподнял край и увидел знакомый Алешкин сапог со слегка сбитым задником. Рука Андрея дрогнула.

— Дайте мне папиросу, — спрыгнув с машины, попросил Рогачев.

Пока курил — собирался с мыслями. Эскадрилья, потрепанная и понесшая урон, еще существовала. И нужно было ею командовать.

— Что будем делать с убитыми немцами? — спросил инженер. — Мы к ним не прикасались. Могут приехать свыше расследовать эту провокацию.

— Провокацию? — переспросил Рогачев. — Вы послуйте что творится там, — он кивнул в сторону границы, откуда доносились глухие раскаты взрывов и орудийной стрельбы. Это не провокация, — убежденно сказал он, — это война! Готовьте оставшиеся самолеты к боевому вылету.

4

Алексея Рогачева хоронили, как обычно хоронят летчиков, в закрытом гробу. Домовину сколотили из досок, которые разыскали в хозяйстве лесника. На полевом аэродроме не оказалось ни красок, ни материала для обивки гроба, но зато все остальное постарались выдержать в традиционных рамках погребального ритуала.

Был наряжен взвод для отдания прощального салюта…

Была и непродолжительная гражданская панихида: прощальные короткие речи сказали старший лейтенант Анциферов, на которого Рогачев временно возложил обязанности политрука эскадрильи, и он сам.

Глухим, дрожащим от боли голосом Андрей произнес традиционное: «Спи спокойно, Алеша».

Некрашеный гроб опустили в могилу, приспособив вместо веревок парашютные стропы.

Трижды громыхнул салют.

Андрей первый бросил в могилу горсть земли, а затем, ссутулившись, побрел к лесу. Ему захотелось хоть немного побыть одному.

Глава пятая

1

Первые дни германская авиация действовала только по аэродромам и уничтожала советские самолеты в воздушных боях, завоевывая господство в воздухе. Наземные войска в ее поддержке не нуждались. Танки и пехота успешно продвигались вперед, пока не встретились с основными силами русских, подтянутыми из глубины страны.

Германские сухопутные силы, как и ВВС, применяли испытанные приемы. Танковые клинья пробивали бреши в советской обороне, куда устремлялась мотопехота. Избегая окружения, русские отходили на новые рубежи.

На третий день войны аэродром базирования «Гончих псов» остался в глубоком тылу, но у Буга круглые сутки, не умолкая, громыхала артиллерия и слышалась ружейно-пулеметная стрельба. Это сражалась окруженная германскими войсками крепость Брест, отклонившая предложение о капитуляции. Ее засыпали градом бомб и артиллерийских снарядов, но советские бойцы продолжали обороняться. Эта война не по правилам была совсем не похожа на ту, что они вели на Западе, и отдавала азиатским фанатизмом. С азиатскими, по мнению немцев, приемами борьбы советских летчиков-истребителей они познакомились в первый же день войны.

Во втором вылете отряд Карла встретился с группой И-16. Воздушный бой распался сразу на несколько очагов. В одном из них Руди Шмидт со своим ведомым фельдфебелем Фрелихом «зажали» отколовшийся от группы И-16. Советский истребитель, по-видимому, расстрелял весь боекомплект и только имитировал атаки, не открывая огня. На вираже ему удалось зайти в хвост Руди Шмидту и рубануть винтом по стабилизатору его «мессершмитта». Руди едва успел выброситься из штопорящего самолета. Фрелих добил поврежденный при таране И-16, а когда из него выпрыгнул летчик и раскрыл парашют, то расстрелял его из пулеметов.

Авиагруппа Келленберга недолго сидела за Бугом. Вскоре они перелетели на полевой аэродром между Кобрином и Березой Картусской.

Когда, перебазируясь на восток, пролетали Брест, Карл посмотрел вниз. Над фортами стелилась красная кирпичная пыль и вздымались разрывы тяжелых снарядов. Казалось, что под этими руинами должно было давно погибнуть все живое. Но непонятные русские, истекая кровью, дрались зло и упорно, приковывая к себе крупные немецкие силы. Удивительно, на что они рассчитывали? Фронт откатывался все дальше в глубь России.

Глядя на проплывающие внизу заболоченные леса, на затерявшиеся среди топей избы деревень, Карл думал: «Где же эти сказочно богатые белорусские земли? Впрочем, — сообразил он, — это тоже богатство». Лес, лен, торф, скот, корма — миллионы рейхсмарок находились под самолетом, и все это теперь принадлежало рейху.

За неделю войны боевой счет Карла фон Риттена увеличился на четыре сбитых самолета. К польским, французским и английским самолетам добавились русские: тихоходный четырехмоторный гигант ТБ-3, юркий биплан У-2 и два истребителя И-16, а бумажник заполнился хрустящими премиальными рейхсмарками.

После того как было завоевано господство в воздухе, а наземные войска стали встречать все более организованное сопротивление советских войск, перешли на поддержку с воздуха наступающей пехоты. Они вместе со «штуками» Ю-87 штурмовали окопы и артиллерийские позиции или охотились вдоль дорог за автомобилями и поездами. «Гончие псы» как бешеные носились над самой землей, не щадя никакие цели. Под огонь их пулеметов попадали даже подводы и велосипедисты.

В первых числах июля авиагруппа базировалась уже под Минском. В свободное от полетов время Карл разрешал своим летчикам бывать в городе. Оккупированная столица Белоруссии была довольно сильно разрушена. Местами еще продолжали дымиться пожары. Воздух был пропитан запахом гари. На улицах города в основном попадались германские военнослужащие. Местные жители или попрятались, или разбежались.

«Мы говорим «русские варвары», — думал Карл, глядя на руины, — но в Минске следы варварства остались от немецких рук. Это мы сожгли и разрушили лучшие здания в городе». А сколько уже он видел таких городов в Европе? Варшава и Роттердам, Дюнкерк и Лондон, Саутгемптон и Белград. Теперь к ним добавились Минск и другие советские города. Впрочем, чужие руины волновали мало. «Тысячелетний рейх» и должен был возникнуть на обломках. Это было запрограммировано заранее.