Лана Тихомирова - Тау

• Название: Тау
• Автор: Лана Тихомирова
• Жанр: Фэнтези

---

И сотворил Ар Тота из своего среднего пальца. Учтивым и мудрым получился Тот, ибо была на том пальце печать мудрость Ара. Мунх же был хмур и нелюдим, ибо сотворен был из пальца безымянного и долго не могли братья придумать ему имя. В великой радости Ар из мизинца сотворил себе сестру — Туну, была она красива и ладна, и Бег с Ушем сразу полюбили ее не как сестру, а как жену свою.

Ар читал в сердцах своих братьев и опечалился.

Бег, будучи самым деятельным из всех младших братьев, сотворил сушу и стал повелевать ею. Туна же решила не уступать своему брату и сотворила твердь небесную, дугой раскинувшуюся от одного края суши до другого.

Не понравилось Ушу, что твердь небесная и земная так близки и встал он между ними, поправ брата Бега ногами и поддерживая сестру свою Туну руками. И увидел это Ар и возрадовался, ибо из Ничто вдруг родилось Что-то, и радость его была так велика, что он засиял и ослепил на мгновение своих братьев.

Тот сотворил для своего старшего брата ладью и сам сел в ней кормчим, и стал Ар осматривать творения братьев своих, с высоты тверди небесной освещая сушу сиянием своим.

Мунх же молвил так:

— Не люба мне суша и твердь небесная, и ветры земные и сияние творца нашего. Для кого сие Что-то?

И схватил Мунх горсть земли и плюнул в нее и вылепил зверей и птиц, обжог их в сиянии Ара.

— Нет в них ничего живого, ибо можешь ты, Великий ремесленник сотворить форму, но товрить суть дано только мне, — молвил Ар, умиленный творениями Мунха. И дыхнул Ар на фигурки животных больших и малых, и встрепенулись твари земные. Заплакала от умиления Туна и слезы ее коснувшись суши породили травы и деревья.

Увидел Ар, как прекрасна в свете его Земля и, как счастливы твари на этой земле и умилился, и заплакал. И долго он рыдал, пока не наполнились до краев реки, и там, где разлились великие реки, леса стали гуще и прекраснее. Там же появились странные двуногие твари: кожа их была сероватой, глаза круглыми и желтыми, ходили они дикие и озирались вокруг. Увидел это Ар и восхитился:

— Мунх, твое ли это творение? — спросил Ар.

— Никак нет, — ответил Мунх, в тот момент он сотворял первых людей.

Тоту очень понравились новые твари и он поделился с ними своей мудростью и научил творить стекло, и сами они нарекли себя Силлиерихами (творящие стекло). Мунх же обжег в сиянии Ара людей, и вдохнул Ар в них жизнь, так как были они прекрасны и трудолюбивы. Тот поделился с людьми мыслями, а Мунх стал обучать их ремеслам.

Бег, истомленный страстью по Туне. предложил ей сать его женою и Туна согласилась. И любили они друг друга, и понесла от Бега Туна детей Звезд, что сияли прекрасно в бесчисленном своем множестве, но не любил своих детей Бег и повелел Туне убить их. Рассердилась на него богиня и отправила своих детей пдальше от отца: на свод небесный. А сама ушла от Бега навсегда.

И долго рыдал Ар на разбитым сердцем Бега и судьбой его детей, но не смог залечить разбитого сердца собственного брата. Тогда велел Ар, чтобы звезды сияли на небе, когда сам Ар отдыхает от путешествия на ладье, и стало так.

Осерчал, обезумел от злости Бег и породил силою мысли на свет странных тварей. Были они не похожи ни на людей, ни на силлиерихов, но были они воинственны и злобны, и прозваны были содрогнувшимся о их вида, Аром — ардогами (детьми разбитого сердца). Тот дал им мысли и смирил их сердце, чтобы не перебили они друг друга, Мунх стал обучать и их азам ремесла. Но оказалось, что как и их создатель, ардоги могут повелевать землей, и ремесла не сильно нужны им.

Туна долго страдала после разрыва с Бегом, и Уш утешал ее, как мог. А потом принесла Туна двух богов Сирисо и Адиси, детей своих и Уша. Ар умилился и сказал:

— Вам, Сирисо и Адиси, помогать нам теперь: идите к людям и учите их, правьте ими.

Позже Туна принесла еще одного бога — Хетса, младшего брата Сирисо. И возрадовался Ар такому стечению обстоятельств, и сказал:

— Пора бы отдохнуть нам, пусть дети ваши теперь правят этой землей.

— Эту землю зовут Тау (пылинка), — сказал Бег.

— Откуда знаешь это ты? — изумился Ар.

— Сотворил эту землю я из той грязи, в которой был вымазан и из пылинки, на которой ты прилетел сюда, и земля под твоим сиянием ожила, и слезы твои напитали ее твоей мудростью, и смогла она породить силлиерихов и повинуется моим ардогам, так как я создал ее.

— Пусть будет так, — сказал Ар.

Изошел Ар из Тау и увел за собой своих сестру и братьев, оставив Сирисо и Адиси, и Хтеса одних повелевать Тау.

Глава 7. Когда творцу не спится

Ненавижу свою работу. Когда работаешь редактором, совмещая при этом должность с корректором, ночи твои ужасны и полны третьесортных стихов с кучей опечаток и полным отсутствием запятых, при наличии ужасающего колличества причастных и дееприччастных оборотов. Каждый вечер для меня это кошмарище страшное: я не могу заснуть. Обладая недюжинной работоспособностью, вкупе с хорошей слуховой памятью, все время перед сном, я вынуждена в сотый раз "переслушивать" заевшую в голове песню, и продолжать редактировать какой-нибудь очередной слюнявый женский роман.

Чтобы отвлечься от обыкновенной моей ночной хандры, я стала вспоминать. Вспоминала я много, но своих воспоминаний я не люблю, прошлое мое ничего не таит, ничего… хорошего.

Люблю я вспоминать, как рождаются мои книги.

Разве не чудо, когда ты стоишь в очереди в поликлинику утром, все злые, страшные, не выспавшиеся., а на улице лето, но туман окутывает тебя. Слушаешь разговор двух старух и понимаешь, что среди этого тумана ты, пожалуй, самый живой человек, ибо мыслишь, и туман тоже живой: он ластится к тебе, а ты гладишь его руками и мыслями, и в голову приходит образ города, окутанного туманом, и ты, и твои друзья в этом городе.

Очень душно и неприятно жить в нем, и рождается второй город: яркий, полный зелени и цветов, где воздух чист, а утренние туманы не такие густые и мокрые. Всем существом начинаешь стремиться туда. Уже потом повествование само ведет тебя и подсказывает, что нужно делать, как и что писать.

В ходе повествования рождается третий город, полный страхов и ужасов. И ты чувствуешь своих героев, чувствуешь, что ничем хорошим это закончится не может, да и не закончится это никогда: то, что ТАК началось, не может кончиться.

Когда приходишь к концу, который сам себя пишет, даришь все-таки надежду для себя, потому что любишь, потому-что хочется, чтобы все было хорошо.

Совсем не так было в другом случае. Там была бумага и ручка, были неясные образы, которые шевеились и что-то шептали. Был жонглер в цирке, обычная писательская влюбленность, без которой не возможно.

Сначала даже обидно: сплошные принцы и принцессы (детские сказки, ей богу!), а потом снова потекло легко и свободно, но книга сама себя не писала, я контролировала все, что происходило. И снова ничем хорошим не кончилось, но есть надежда: еще не конец, будет продолжение, оно не будет написано, но будет точно.

С Тау все совсем по-другому. Я сидела в кафе, в смертельной скуке, замыслов не было, читать чужое, мягко скажем, осточертело. Солнце светило, была весна, пылинки играли в луче, клубясь прямо над моим гляссе. По-началу я их разгоняла, но потом мне и это надоело. Я стала их разглядывать, их мельтешение, и вдруг приметила одну, очень необычную: она была похожа на кровать. Не знаю, что тут произошло, но пылинка, словно почувствовав мой интерес к ней, подлетела поближе и покрутилась вокруг оси. Медленно, чтобы я смогла ее рассмотреть, а затем села мне на руку. В этот момент и родился Тау.

Так ярко я еще не видела ни одно свое произведение. Каждый роман писался, как на духу, но еще более жгучим и страшным была необходимость издать эти романы, самое мое любимое детище. Я воспользовалась служебным положением, отредактировала все и принесла в свое издательство, но не от своего имени.

Мне отказали. Раз отказали, два отказали, три отказали. И я решила оставить это гиблое дело. Последний роман я не дописала и дописывать не собиралась. Роились в голове образы сотворения Тау, до ужаса напоминающие мне Египетские мифы, коих я знаток и любитель, но все это я отбрасывала на так называемое "кладбище идей", где лежал теперь весь Тау.

Глава 8. Знакомство с драконом

— Это все? — разочарованно спросил Гай.

— Первая часть, да! — авторитетно заметил Михас, — Их тут три, по числу эпох допамятного Тау.

— Эй, а читай еще, — попросил Тамареск.

— А не жирно ли, дорогой мой, детеныш разбитого сердца? — спросил Михас, — У меня язык уже болит и глаза слипаются, так что все. Ничего не знаю, всем спать!

Ночь прошла спокойно у всех, кроме Тамареска. Ему снилась пылинка и великий бог Ар. Солнцеглавый что-то требовал от него, но Тама не мог конкретно понять, чего именно он хочет. Затем он оказался на каком-то перекрестке, где жил спрут, и никто, кроме Тамареска этого спрута не видел. Тамареск знал об этом спруте все, он чувствовал ярость и голод этой твари, жадной до чужой жизни, он чувствовал, что спрут этот ждет одной единственной жертвы, а пока перекусывает перед трапезой и ждет.