Михаил Шкаровский - Крест и свастика. Нацистская Германия и Православная Церковь

• Название: Крест и свастика. Нацистская Германия и Православная Церковь
• Автор: Михаил Шкаровский
• Издательство: Вече
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9533-2083-2

Книга доктора исторических наук, ведущего научного сотрудника Центрального государственного архива Санкт-Петербурга М.В. Шкаровского посвящена сложной и малоизученной теме: Русская Православная Церковь на оккупированных территориях во время Второй мировой войны. Как свидетельствуют многочисленные архивные документы, ни одна из частей или юрисдикций Русской Церкви не стала сотрудничать с нацистами. Нацистским ведомствам даже не удалось полностью подчинить и сделать своим послушным орудием православную епархию на территории Германии. Не произошел также ожидавшийся руководителями Третьего рейха раскол Русской Православной Церкви.

---

Среди мучеников Германской епархии была и группа чешских православных священников и мирян. В склепе под собором свв. Кирилла и Мефодия в Праге с 30 мая по 17 июня 1942 г. скрывались заброшенные из Англии чехословацкие парашютисты, которые 27 мая смертельно ранили одного из высших чиновников Третьего рейха Гейдриха. 18 июня к православному собору прибыли гестаповцы, около двух часов продолжался неравный бой, в котором все парашютисты погибли. Об этих событиях еп. Горазд узнал во время богослужения в берлинском русском соборе. Доктор И. Никиташин в своих воспоминаниях о владыке Сергии Пражском писал: «Во время малого входа к епископу Горазду на кафедру подходит кто-то в штатском и передает записку. Епископ Горазд зашатался, страшно побледнел, спустился с кафедры и ушел в алтарь. Владыка стоял рядом. „Пойди, мальчик, может быть, надо помочь“, — говорит наклоняясь ко мне Владыка. (Тогда я был уже хирургом.) Прошел в алтарь. Епископ Горазд лежит на чем-то, как бы на кушетке… Разоблачился, но не ушел из алтаря. Как мы потом узнали, в записке епископу Горазду сообщали, что в его храме на Рессловой улице нашли скрывавшихся в нем чехов-парашютистов, убивших рейхспротектора Гейдриха»[539]. Вскоре гестаповцы обрушили террор на Православную Церковь. Священников, укрывавших парашютистов, и самого владыку арестовали. 3 сентября 1942 г. еп. Горазд, настоятель собора протоиерей Вацлав Чикл и председатель церковного совета Ян Зоппевенд были приговорены к смертной казни и 4 сентября расстреляны, на следующий день расстреляли священника Владимира Петржека. Декретом от 26 сентября 1942 г. та часть церкви в протекторате, которую ранее возглавлял епископ Горазд, была запрещена, ее имущество конфисковано, а священники и многие миряне отправлены на принудительные работы. В 1962 г. состоялась канонизация еп. Горазда в Сербской Церкви, а в 1987 г. — в Чехословацкой Православной Церкви[540].

Из записи застольных бесед Гитлера в ставке верховного главнокомандования видно, что события в Праге глубоко поразили его, и, вероятно, фюрер был лично причастен к проведению репрессий против православных священнослужителей. 4 июля 1942 г., говоря об антигосударственных поступках Церкви, Гитлер с возмущением заявил: «Достаточно вспомнить о тесном сотрудничестве церкви с убийцами Гейдриха. Они не только предоставили убежище в одном из храмов в предместье Праги, но и дали им, а также пробравшемуся к ним священнику возможность хорошенько подготовиться в этом храме за алтарем к защите»[541].

Митр. Серафим старался смягчить удары, обрушившиеся на чешское духовенство его епархии. Во многих его проповедях и посланиях военных лет содержались призывы к прекращению человеконенавистнических отношений, кровопролития и мировой войны. В сентябре 1943 г. митрополит предписал духовенству епархии во время богослужений произносить на ектениях следующие прошения — на великой ектение: «О еже искорените вся зависти, рвения, гневы и братоненавидения, и вся прочая страсти в нас обретающиеся, из них же истекают вся крамолы, раздоры же и нестроения, и кровопролития ныне сущия, Господу помолимся», а на сугубой ектение: «Еще молимся о еже утолити вся крамолы, нестроения, раздоры же и кровопролитныя брани, грех ради наших сущия, и прекратите вскоре брань, и мир всему миру даровати, скоро услыши и милостивно помилуй»[542].

Репрессии, подобные тем, что были в протекторате, на православных священников в Германии не обрушились, и в этом заключалась немалая заслуга митрополита, умевшего нейтрализовать враждебные акции нацистских ведомств. В уже цитированном нами докладе на епархиальном собрании 1946 г. митр. Серафим отмечал: «Но несмотря на все трудности, препятствия, ограничения и запрещения мне удалось сохранить целость нашей епархии, удалось даже расширить духовное окормление многочисленных верующих, увеличить число приходов, мест, где совершались богослужения и т. д. Удалось мне также с успехом защитить интересы духовенства и приходов. Недруги мои утверждают, что я имел некоторые успехи потому, что якобы был членом партии и сотрудничал с гестапо. Это, конечно, клевета. Я никогда не был ни членом, ни кандидатом партии. А если бы я работал в единении с гестапо или был бы ее послушным орудием, тогда результаты моего управления были бы совершенно иные, именно отрицательные. Ведь общеизвестна антихристианская и, в частности, антицерковная политика национал-социалистического режима». Митр. Серафим указал две важные причины «сравнительно спокойных» условий существования епархии: «…в правительственных кругах рассматривали православие как иностранное вероисповедание и, чтобы не обидеть болгарских и румынских союзников, с нами обращались более осторожно. Представитель Церковного министерства часто говорил нам: „Ваше счастье, что вашу Церковь считают иностранным исповеданием“ …референт по делам Православной Церкви в Церковном министерстве [Гаугг] относился к нам крайне сочувственно и благожелательно, живо интересовался православием и защищал нас не только в Церковном министерстве, но и в других правительственных учреждениях. За это его не любили в „Аусвертигес Амт“ и прямо ненавидели в Восточном министерстве»[543].

В то же время митрополит отметил, что другие инстанции, прежде всего центральное руководство НСДАП, все же наносили многочисленные удары. В частности, именно эта инстанция провалила план открытия богословского института, не дала своего согласия на отпуск свечей для православных храмов и т. д. Действительно, трудностей было много. Так, в марте 1942 г. гестапо своим запрещением сорвало подготовленное богослужение в Нюрнберге настоятеля мюнхенского прихода игумена Александра (Ловчего). А 17 ноября 1942 г. митр. Серафим сообщил последнему, что он впредь не сможет присылать ни вина, ни муки, так как не получает их от властей, отправленные же до сих пор в Мюнхен посылки были все нелегальными. Владыка предложил обратиться к прихожанам с просьбой обеспечить доставку муки через их хлебные карточки. Из-за нехватки свечей в мюнхенской церкви с апреля 1943 г. их стали разрезать пополам. 6 марта 1944 г. митрополит разослал указ всем настоятелям и церковным старостам епархии об отсутствии всяких надежд на получение свечей «до окончания войны» и предложил ввести так называемую «общую свечу» с прекращением продажи индивидуальных, что и пришлось делать в большинстве храмов. Кроме того, власти требовали сдачи приходами колоколов и других металлических предметов в ходе «мобилизации металла» для нужд войны. Об этом, в частности, говорилось в письме РКМ на имя митр. Серафима от 1 октября 1942 г.[544]

В качестве одного из примеров ограничений со стороны властей можно привести ситуацию со священниками-беженцами из России. Многие из них обращались с просьбами разрешить совершать богослужения в храмах епархии. Митрополит охотно позволял это и лишь просил в январе 1944 г. таких священников подавать письменные прошения с кратким жизнеописанием и копиями документов, удостоверяющих священный сан. Но 8 сентября митрополит был вынужден сообщить духовенству, что согласно разъяснению РКМ назначение беженцев на должность сверхштатных священников при храмах епархии может происходить «исключительно с согласия германского правительства»[545]. Впрочем, это указание властей мало выполнялось.

Совместная пастырская работа в трудных военных условиях способствовала сглаживанию былых расхождений. Архимандрит Иоанн в своей книге отмечал: «Война смягчила атмосферу наших юрисдикционных расхождений. Этому в значительной мере способствовали пастыри, прибывшие из России и Прибалтики… Огонь, падавший на нас, сжег солому юрисдикционных делений. Митрополит Серафим также не обострял этих делений и делал что мог для их смягчения». Действительно, 13 ноября 1943 г. настоятелем кафедрального Воскресенского собора в Берлине был назначен бывший протоиерей автономной Украинской Церкви из Киева А. Рымаренко, с которым у архимандрита Иоанна установились «самые лучшие, братские отношения». А 24 августа 1944 г. митр Серафим поручил исполнять обязанности настоятеля церкви в Вене служившему прежде в Прибалтийском экзархате Московском Патриархии протопресвитеру В. Виноградову. В целях же избежания конфликтов на национальной почве митрополит учредил в июле 1944 г. «Администратуру православных украинских приходов Германской епархии», назначив администратором протоиерея Л. Воронюка[546], в ведении которого находилось как минимум 9 украинских общин.

Число православных приходов на территории Германии росло удивительно быстро. В конце 1941 г. их насчитывалось 15, а затем за 3 года общее количество приходов и мест, где постоянно совершались богослужения, увеличилось более чем в 5 раз. Иногда, в редких случаях, местные власти даже передавали епархии церковные здания. Так, 20 июня 1941 г. правительственный президент Потсдама заключил договор с митрополитом Серафимом о предоставлении ему для использования здания много лет не функционировавшей старинной русской церкви св. Александра Невского в колонии Александровка. 14 августа 1941 г. состоялся официальный акт передачи храма приходу в Берлине. В дальнейшем в Потсдаме была образована своя община и назначен постоянный священник — православный немец Павел Гекке. Интересно, что именно этот священник 20 ноября 1943 г. в берлинском храме Св. Владимира впервые отслужил всю литургию с песнопениями на немецком языке, причем были использованы старинные григорианские мелодии. На ней присутствовало много как православных, так и инославных немцев[547].