Надежда Крупская - Детское коммунистическое движение. Пионерская и комсомольская работа. Внешкольная работа с детьми

• Название: Детское коммунистическое движение. Пионерская и комсомольская работа. Внешкольная работа с детьми
• Автор: Надежда Крупская
• Издательство: ИНСТИТУТ ТЕОРИИ И ИСТОРИИ ПЕДАГОГИКИ АПН РСФСР
• Жанр: Публицистика
• Год: 1959

Подготовка текста в примечания Я. И. НАДЕЖДИНА

---

Коллективизация сельского хозяйства вбила кол в старый быт.

«Дело веков поправлять нелегко». Это верно. За восемнадцать лет существования Советской власти заложен фундамент социалистического уклада, созданы условия, которые облегчают в тысячу раз борьбу со всякими пережитками старого. Этих пережитков в труде, в быту, во взглядах очень много, с ними надо бороться не покладая рук. Надо и общественную жизнь и семейную строить по-новому, надо учиться коллективно, дружно и организованно работать и жить, сообща бороться за светлую, просвещенную, здоровую, сытую для всех жизнь.

Пионерские отряды — это отряды ребят, которые учатся овладевать знаниями, применять их в труде и в жизни, которые учатся быть во всем общественниками, смелыми, дисциплинированными борцами за социализм.

Вожатый — руководитель отряда — может принести много пользы, но может принести и много вреда, если будет руководить неправильно. Вожатый должен быть сознательным, должен много знать, разбираться в окружающем, понимать, что плохо, что хорошо, должен знать особенности детского возраста, знать, что ребята могут, чего не могут, уметь вести с ребятами разъяснительную работу, уметь организовывать их, помогать им в учебе, труде и жизни.

Вожатый должен помогать ребятам использовать все те возможности, которые дал им Октябрь, помогать им расти сознательными людьми, людьми, умеющими коллективно, дружно работать, организовывать всю свою жизнь так, чтобы она была полезной, радостной, содержательной, счастливой. Это большая, ответственная работа. Быть вожатым не всякий может — это серьезная, ответственная, почетная работа. Ее не выполнишь, если будешь считать ее простой нагрузкой, а. не работой, на которой и сам можешь выработаться в настоящего комсомольца, умеющего бороться за дело Ленина, за дело Коммунистической партии, за дело трудящихся.

1935 г.

О ДРУЖБЕ

Пионеров и пионервожатых очень волнует сейчас вопрос о дружбе. Расскажу кое-что из своих воспоминаний, которые, по-моему, бросают свет на этот вопрос.

Когда я жила в ссылке в Уфе, там жила также ссыльная Бороздич-Ананьина. Ее мать и она сама привлекались по делу брата Владимира Ильича — Александра Ильича. Мать была осуждена на каторгу, где потом вышла замуж за Л. Гр. Дейча, а Бороздич-Ананьину, которой тогда было всего 17 лет, сослали на север на поселение. Там она вышла замуж, у нее родилась дочка, и она уехала с ней на каторгу к матери. У матери на каторге уже родился сынишка, ребята росли вместе и были очень дружны. Потом Бороздич-Ананьиной разрешено было переехать в Уфу, куда она и приехала со своей 5– 6-летней дочуркой Марусей. Девочка очень скучала по своему товарищу-мальчику. Бороздич ее утешала, что они, мол, скоро увидятся. Однажды, убирая комнату, она нашла в ящике «конспиративный склад». Девчурка в течение месяца не съела ни одной конфетки, ни одного пряника, она все это прятала в ящик, чтобы отдать своему другу-мальчику, когда они увидятся. Малышка девчурка в этом случае была образцом товарища-друга, отказывала себе в сладком, чтобы отдать все своему другу.

Приведу один эпизод из своего детства. Я училась в Ленинграде сначала в казенной гимназии, а потом отец перевел меня в частную гимназию Оболенской. По социальному составу учащихся это была очень странная гимназия. Было там много детей либеральных и черносотенных чиновников, были дети революционеров, писателей, музыкантов, актеров. Директором школы был крупный естественник А. Я. Герд, шестидесятник, ухитрившийся в годы реакции преподавать нам эволюционную теорию. Он начал свою педагогическую карьеру, работая в доме для молодых преступников, и это вырастило из него замечательного педагога. Сумел он подобрать и соответствующих учителей.

Моей подругой, имевшей на меня очень большое влияние, была дочь революционерки-народоволки Григорьевой. Она была на два года моложе меня, но гораздо развитее. Мать ее подходила к своим двум дочерям по-особенному, об очень многом с ними говорила, предоставляла им большую самостоятельность. Саша очень подружилась в гимназии с дочерью тогдашнего директора консерватории Давыдовой, тоже очень талантливой девочкой. Обе увлекались литературой, все перемены о чем-то толковали. Но Саша рассказала Давыдовой и о том, что мать ее занимается революционной деятельностью, что у них бывал Желябов, приходили и другие революционеры. Давыдова рассказала это своей матери, а та пошла к Герду и возмущенно требовала ликвидации вредных влияний, которым подвергается ее дочь. Герд вызвал мать Саши Григорьевой и рассказал ей о жалобе Давыдовой, мать сообщила обо всем Саше. Саша — ей было тогда 12 лет — решила порвать с Давыдовой. «Никогда из нее революционерки не будет, революционерка должна быть «могилой», а Лида этого не сумеет никогда». И Саша порвала с Давыдовой, хотя ей было это очень трудно.

С Сашей мы сдружились. Она заботилась обо мне и особенно о том, чтобы помочь мне стать революционеркой, доставала для меня романы Михайлова-Шеллера, раздобыла мне в собственность книжку о нидерландской революции, заботилась, чтобы я бывала на вечеринках, которые устраивала ее мать для своих друзей-революционеров, чтобы я ходила на гастроли украинских артистов и т. д. и т. п. Мы толковали с Сашей обо всем, что нас волновало. Крепкая у нас была дружба, и чудно нам было читать пушкинскую оценку дружбы:

Что дружба? Легкий пыл похмелья,
Обиды вольный разговор,
Обмен тщеславия, безделья
Иль покровительства позор…

Потом, когда я выросла и стала коммунисткой, я поняла, какое значение имеет дружба, как она помогает в работе, как важна товарищеская помощь, забота близкого товарища, но в то же время, если даже самый близкий друг защищает неверную точку зрения, если его поступки вредят делу, надо с ним бороться, надо с ним рвать близкие отношения. Такова мораль коммуниста: подчинять все свои действия интересам дела.

Если мы посмотрим на жизненный путь Ильича, мы увидим, как он всегда заботился о товарищах. Из тюрьмы он писал на волю письма «химией»: надо подыскать такому-то товарищу «невесту», а то никто не ходит к нему на свидание. В ссылке, в эмиграции он заботился всегда о том, чтобы помочь товарищам устроиться материально, но не меньше заботился он о том, чтобы поддержать в них деловое, революционное настроение, использовать эмиграцию для учебы, для обогащения себя знаниями революционного опыта. В то же время он боролся против склок, заподозривания товарищей невесть в каких проступках, против сведения личных счетов. Он ненавидел так называемые «ссыльные истории». Он был образцовым товарищем-другом. Но в то же время все мы знаем, если кто из его товарищей, из его самых близких друзей начинал защищать неправильную точку зрения, если он видел, что этот товарищ своими высказываниями, своими действиями вредит делу, он самым резким образом выступал против него и рвал с ним товарищеские отношения, рвал дружбу.

Некоторые педагоги, некоторые комсорги не знают, как подойти к ребятам, чтобы, с одной стороны, стать для них настоящим авторитетом, с другой стороны, крепить дружбу среди ребят. У них не хватает часто педагогического опыта.

Опять-таки приведу пример из своих гимназических лет учебы. У нас был замечательно хороший педагог — преподаватель русского языка и литературы Н. Е. Смирнов. Он умел пробудить в нас громадный интерес к литературе, к истории языка, к фольклору, учил писать сочинения, сознательно относиться к изучаемым нами художественным произведениям. Но, кроме того, он нас, девчат, пленял тем, что относился к нам, как к студенткам, разговаривал с нами всерьез, был очень требователен, и в то же время он умел будить нашу самодеятельность, учил нас коллективно работать. Никому из нас и в голову не пришло бы как-нибудь обмануть его, написать для подруги сочинение по русскому языку, чтобы она могла выдать его за свое и тем повысить себе отметку, и т. п.

Он учил пас всерьез относиться к отметкам. Он предложил нам такую вещь: «Вот я поставил вам отметки за четверть. Обсудите между собой, правильно ли я оценил ваши знания. Я мог ведь и ошибиться. Я вас не прошу, чтобы вы мне сказали, кому я поставил много. Но вы мне скажите, кому я поставил, по вашему мнению, мало, — я па того обращу особенное внимание, а кого я переоценил, те пусть подтянутся». И вот я помню, как мы тщательно проверяли друг друга, как мы хорошо узнали уровень знаний друг друга, какая была большая работа около этого дела развернута и как все стали подтягиваться, советоваться друг с другом. Указывали мы обычно на трех-четырех человек, которым, нам казалось, поставлена меньшая отметка, чем следовало бы. Н. Е. чаще спрашивал этих учениц, внимательно просматривал их работы.

Позже я читала как-то статью одного французского педагога, который писал о том, что учитель должен приучать детей рассказывать ему о всех промашках товарищей, о всех шалостях и т. д. Этот французский педагог, типичный представитель буржуазной школы, больше всего боялся коллектива школьников, не допускал дружбы между школьниками, восстанавливал их друг против друга. Читая его, я вспоминала методы нашего учителя русского языка, который не боялся школьного коллектива, но умел направлять коллективное мнение школьников в определенное русло, делать его орудием помощи учебе.