Анатолий Радов - Язычник: Там ещё есть надежда [СИ]

• Название: Язычник: Там ещё есть надежда [СИ]
• Автор: Анатолий Радов
• Издательство: Журнал «Самиздат»
• Жанр: Фэнтези

Год четырнадцатый от гибели великого русского князя Светослава Храброго. Запах будущей распри исходит от одежд странных людей, появившихся на Руси, кровь грядущего передела льётся вместе с их мутными речами. Несут они чужеродную веру, искажают древние знания. Сами Боги вовлечены в эту смутную игру. И под силу ли простому человеку из двадцать первого века повлиять на ход истории? Даже подумать смешно… но разве не по этому случаю говорит русская мудрость: поживём — увидим…

* * *

Версия с СИ от 02.03.2011

---

— Давай, — шепнул ведьмак, — Говори правду.

Вечеслав неуверенно шагнул вперёд, краем глаза следя за Кетаевскими то ли родичами, то ли просто держащими его сторону, и скрестив руки за спиною, обвёл взглядом толпу, пытаясь оценить количество сочуствующих ему. Но все взгляды были одинаковы — хмурые и внимательные, и стало предельно ясно, что всё зависит от его речи. Скажет верно — чаши весов качнутся в нужную сторону, а нанесёт хрени, тогда уже без вариантов. Как говориться, пиши пропало.

Потому собравшись духом, он заговорил громко, не пряча глаз от замеревшей толпы, и начав с клятвы, о которой по всей видимости в пылу, да горячке позабыли.

— Клянусь жизнью своей пред богами нашими, что сказаннное мною будет правдою, а иначе пусть доля моя будет незавидной, и род мой на мне оборвётся.

По толпе пробежал довольный шёпот. Раз пришлый не воспользовался забывчивостью остальных, и сам молвил страшную роту[*], значит кривить не собирается.

— Дело так было, рязанцы, — начал рассказ Вечеслав, как можно ближе подгоняя свою речь под старый язык, чтобы не резануло слух местных незнакомым словцом. — Мы с родичем в Ладогу идём, посуху, дел плохих не верша, да татьбою не промышляя. Одного хотим — домой вернуться. А четыре дня назад тому, нам два воя конных встретились. Навстречу нам шли. Мой родич сразу же сообразил, что по его душу они, да так и вышло. Родич мой, в Ладоге воеводу в дураках оставил, уйдя от смерти неминуемой. Хотел тот воевода убить его за слова правые, о том, что князь Киевский зло вершит, кровью людской веру нашу оскорбляя. Но разе ж не так это, славяне?

Вечеслав перевёл дух и продолжил, чувствуя, как легко и верно плывут мысли в его голове, словно лодьи по глубокой реке. Неужто травяной отвар так хорош, или сам он это?

— Было бы можно укрыться от воев тех, укрылись бы, — продолжил он уже со спокойствием и уверенностью. — Да луг кругом, куда укроешься? Конные увидали нас сразу, да приближаться стали, а приблизившись, речь завели. Только была та речь для отвлечения токмо. Были б вы там, сами всё услышали, да увидели бы. А тот, кого посёк я, меч свой нежданно выхватил, сам не понимаю, как от смерти уйти мне удалось? По голени его ударить сообразил…

Вечеслав вдруг осёкся и тяжело сглотнув, опустил глаза долу. Лёгкость и уверенность в одно мгновение покинули его, потому что он вдруг отчётливо понял — второй удар можно было бы и не наносить. Вой тот, вряд ли, уже представлял опасность, с перебитой-то голенью. Значит, всё же убийца? Головник по-здешнему?

На душе снова стало муторно, как и тогда, когда убитый вой кулем повалился с лошади, а он обессилено опустился на землю и не смог сдержать слёз.

Но ведь был ещё второй, он представлял опасность.

Кривишь, выдало вдруг подсознание, второй бы и так ушёл. Трусоват он оказался, не полез бы в сечу.

Так ведь в тот момент неизвестно ещё было — попытался оправдаться Вечеслав перед самим собою.

— Ну и чего дальше? — громко спросил Кетай, с прищуром глядя на погрузившегося в себя Вечеслава. — Темнишь ты чего-то, паря. Ох и темнишь!

— Я клятву дал, я договорю, — собрался с силами Вечеслав и оторвал от земли, ставший таким тяжёлым, взгляд. — Вот теперь только понял, что второго удара не стоило делать, и оставить воя в живых. Но я его сделал и совершил убийство. Я думал, что второй бросится на меня, но он струсил и не полез в сечу. Всё я сказал, нечего мне боле говорить.

Толпа тут же загудела, послышались злые окрики. Вечеслав обернулся на секунду и поймал недвусмысленный взгляд ведьмака, говорящий о том, что он сглупил.

— Он и не скрывает, что убийство свершил, видали, люди? — заговорил вдруг незнакомый Вечеславу мужик, сделав шаг вперёд.

— А ты чего думал, Трифон? — обратился к нему Кетай. — Что пришлый безвинным окажется? Прав был Завид, да и Отай прав был, оба они виноваты, и Вечеслав и родич его. Отдать их кметям, и вся недолга. Или виру дикую[*] нам за него платить? А, рязанцы?

— Хм, Кетай, — вступил Игнат, — Гляжу я, ты боле за серебро беспокоишься. А я вот чего скажу. На месте Вечеслава, любой бы из нас, и ты Кетай тоже, добили бы напавшего кметя. Или б руки опустили, да ожидали, когда тот оправиться, да посекёт?

— Всё одно, не наше это дело, — лицо Кетая стало злым. — Сколько нам за семь лет урока[*] того вынесут? Гривен по пять на лето положат, и выйдет три десятка с половиной, не так разе? А если головника не отдадим, так нам ещё сверху восемь десятков на горбыну кинут за княжа мужа[*], — Кетай демонстративно ударил себя ребром ладони по затылку. — Оно наше это?

— Не наше, Кетай, прав ты, — добавил Трифон. — Да ежели головника отдать, и вовсе за те семь лет послабление буде. Все ж слыхали?

— Ты веришь этому полусотнику? — усмехнулся голова. — Как чадо неразумное, ей-богу. А головником ты его раньше времени не клич.

— Голову клепати здесь не за что, — вступил в разговор Будимир. — Я хоть и не по воевским делам хытрец, но и дураку ведь ясно, не убийство то было, а защита.

— Так а нам-то чего? — Кетай зло сплюнул под ноги. — Я за пришлого свою долю в общий котёл класть не стану.

— Да и не буде никто виру платить, — не удержался Людота, не добре поглядев на Кетая. — Чего ты выворачиваешь-то мехом наружу? Али и сказать страшно о сече? А-то и подумать небось боязно, что ажно поджилки трясутся, так, Кетай? Тож кмети княжьи, да?

По толпе пробежал смешок.

— Эх, и так жарко, а Игнат всё распаляет, — бросил шёпотом голова, и вышел в серёдку полукруга.

— Да хватит уже друг на друга лаять, аки псы шелудивые. Разе не одним делом семь лет прожили бок о бок? — начал он с досадой в голосе. — И ты Игнат, и ты Кетай, одну земельку своим потом поливали, один каравай за столами ломали, смотреть больно, как врагами стать спешите. Тут и находников не надобно, сами друг дружке глотки перегрызём. А Завид ваш, — голова остановил взгляд на Кетае с Трифоном, — Себя показал уже. В ночь ушёл, своих бросив. Ты, Кетай, постыдился бы имя его тут упоминать, а не то, что считать его правым в чём-то. Нет на его стороне боле правды, и до смерти уже не объявится. Так вот слушайте моё слово, рязанцы. Вечеславу голову клепати не станем. Считаю его не виновным, и слово моё неколебимо.

— Самоуправство творишь, Кузьма, — глухо проговорил Кетай.

— Прав, Кетай, вот сейчас прав, — кивнул голова. — А-ну, люди честные, давайте миром решим. Кто с моим словом согласен?

Вечеслав увидел, как вверх поползли руки. Кто-то поднимал уверенно, кто-то осторожно, оглядываясь вокруг, кто-то подняв, вдруг опускал, словно передумав. В конце концов с поднятыми руками оказалось чуть больше половины мужей.

— Вот видишь, Кузьма, — Кетай обвёл рукою толпу. — Не все твоё слово верным считают. Половина разе.

— Боле половины, Кетай, заметно боле. А по закону сам знаешь, дело большинством решаемо. Стало быть и решено — не виновен Вечеслав.

— Да хоть и не виновен, и что из того следует? Не хотите отдавать, пусть уходит рекою, — продолжил тянуть в свою сторону Кетай. — А кметям скажем, убёг ночью. Не поверят, пустим их в весь, пусть себе ищут. А увидят, что нету его, какая тогда с нас вира? Убийство-то не в нашей верви совершилось.

— Вот ты Кетай говоришь, а думать пред тем не поспеваешь, — укоризненно покачал головою волхв. — Неужто ты думаешь, что на том и успокоятся кмети? Мне ж сдаётся — не обойдётся без кровопролития. Вот и с тебя они спросить могут, почему головника упустил, ты чего скажешь?

— А не моё это дело — стеречь.

— Ох, по словам твоим, Кетай, всё здесь не твоё дело, будто и не рязанец ты вовсе, а пришлый какой. Послушайте ж меня, люди честные, да не перебивайте, потому как боле потом ни слова не стану кощунствовать[*]. Кто я — говорить о том смехом буде, знаете поди. Потому с Божьих слов зачну, веками из уст в уста текущими, аки воды великой реки Ра по руслу времён. С тех слов, кои Перун с Дажьбогом в Миргард сходя, роду славянскому оставляли, абы в неведении божьи правнуки не жили. Многое они поведали, всего и за несколько лет не пересказать, но таперича одно слово их напомнить вам хочу. Говорили они о том, что не раз и не два ещё лихо к нам в ворота стучаться будет, и покорить нас орды приходить будут, и вовсе с лица земли стереть. Поперёк горла мы с правдой своей тем народам, что правду за великий закон не почитают, да и земелька наша так стоит, что мир пополам делит. Потому и доля наша, держаться за пядь каждую. Один раз назад шагнёшь, потом не остановишься, гнать и губить будут, аки волки добычу раненую. Да разе ж добыча мы, разе ж не люди свободные? А разе Перун — жертвы слабой бог?.. — Будимир тяжело вздохнул и обвёл взглядом людей. — Шаг назад делая, щуров своих зазорим, помните это, славяне. Глядят они на нас с высот Ирия в надёжи, что охраним мы земли, кои кровью и потом их политы в обилии. Горько им видеть буде, аки мы бежим трусливо от лиха находящего… стыдно глядеть им буде. А потому последуем словам завещанным — Когда придут к дому вашему вороги, бросьте ссоры меж собой, простите и родного и ближнего своего, да станьте одною силою, абы отпор дать. И не верьте тем, кто говорить буде — сдайтесь, пощады вам обещаем, кривят они с умыслом. Нет им выгоды в том, абы щадить нас.