Евгений Тарле - Отечественная война 1812 г. Сборник документов и материалов

• Название: Отечественная война 1812 г. Сборник документов и материалов
• Автор: Евгений Тарле
• Издательство: Академия наук СССР
• Жанр: История
• Год: 1941

В сборнике представлены фрагменты записок и воспоминаний, рапорты и доклады военачальников в 1812 году, а также фрагменты из статей, посвященные различным событиям Отечественной войны 1812 года.

Составлен научными сотрудниками Ленинградского отделения Института истории проф. А.В. Предтеченским, А.И. Васильевой, Б.Б. Фраткиным.

Под редакцией Е.В. Тарле, А.В. Предтеченского и Е.И. Бочкаревой.

---

Подписал ген.-м. Иловайский 4-й.

Нужно надобно еще сделать отряд из корпуса к преследованию неприятеля, вашему сиятельству о сем донося, не бла-гоугодно ли будет приказать сюда командировать войско для Занятия Москвы. Ген.-м. Иловайский 4-й.

Октября 11-го дня 1812 г. г. Москва, № 1048.

Военно-ист. вестник, 1909, № 3–4, стр. 44.

121

1812 г. октября 25. — Из письма А. Я. Булгакова жене Н. В. Булгаковой о состоянии Москвы после ухода армии Наполеона.

Я писал к тебе вчера, милая Наташа, и дал тебе отчет как о нашем путешествии, так и о печальном въезде в Москву. Исключая меня, все в доме спят, и я пользуюсь минутой общего покоя, чтобы побеседовать с тобой подольше. От Богородска до Москвы мы заметили мало следов неприятельского шествия: сожжено несколько деревень, от времени до времени видны были на дороге мертвые тела. Начиная с Зверинца, число мертвых тел увеличилось. Мы въехали через Рогожскую заставу в сопровождении драгун, казаков и гусар, начальники которых представляли свои рапорты по мере приближения к городу. Первый взгляд на Москву не произвел на меня того впечатления, которого я ожидал, ибо уцелевшие церкви с своми золотыми и серебряными главами придавали городу вид довольно игривый. Но боже, что я ощущал при каждом шаге вперед!

Мы проехали Рогожскую, Таганку, Солянку, Китай-город, и не было ни одного дома, который бы не был сожжен или разрушен. Я почувствовал на сердце холод, и не мог говорить: всякое попадавшееся лицо, казалось, просило слез об участи несчастной нашей столицы. На заставе нашли мы Василия Обрезкова. Все это место усеяно лошадиными трупами; но я не почувствовал никакого запаха; только пожалел наших бедных солдат, закапывавших эти трупы, которые, должно быть, вблизи издавали сильный запах. Это мне внушило мысль, которую граф тотчас же одобрил и которая заключалась в том, чтобы употреблять на эти работы, вместо своих, французских солдат, здесь оставшихся и выздоравливающих от ран…

Мы направились к Иверским воротам. Лавки с обеих сторон все сожжены и уничтожены, а те, которые на левой стороне, разрушены выстрелами трех орудий, поставленных у Сената и теперь еще тут стоящих. У Никольских ворот я увидал другое чудо, о котором уже я писал. Арсенал взлетел на воздух, стена, около Никольских ворот — тоже, самая башня разрушена, и среди этих развалин не только уцелел образ, но и стекло и фонарь, в котором находится лампада. Я был поражен и не мог оторваться от этого зрелища. Понятно, что в городе только и толка, что про эти чудеса. Спасские ворота заперты; а так как Никольские завалены обломками башни, шпиля (я разглядел во рву под мостом двуглавого орла, который венчал башню) и Арсенала, то нам нельзя было въехать в Кремль ни теми ни другими воротами, и мы принуждены были ехать по Моховой мимо Пашкова дома через Боровицкие ворота, где стоит пикет и не пропускает никого без особого позволения. Я увидел опять ту маленькую лесенку, на которой, помнишь, мы ждали с графом и Полиной приезда государя. Но как все изменилось! Царское местопребывание стало местом ужаса: дворец сгорел; на большой лестнице валялась солома, капуста, картофель. Грановитая палата сожжена; я вошел во внутрь, во многих местах еще дымилось.

Мы спустились по Красному крыльцу: оба собора представились нашим глазам совершенно целыми, также и Иван Великий, у которого впрочем есть продольная трещина, на стороне, обращенной к Красному крыльцу. Колокольни и все, что примыкало к Ивану Великому, взорвано и представляет страшную развалину: тут и кирпичи, и камни, и колокола, и балки, и кресты, перемешанные в грудах обломков, которыми завалена площадь на большое пространство. Часть стены, обращенная на Москву-реку, разрушена; это сделано было, вероятно, для того, чтобы проложить самый короткий путь к реке, куда французы, кажется, побросали пропасть пушек, ибо видны следы от самого верха до гранитной набережной; а железная решетка была в этом месте снята. Часть Кремля, где прежде стояла царь-пушка, усеяна бумагами, рукописными книгами и пергаментами; некоторые из них я прочел: это сенатские и межевые дела; видно, они из этой бумаги делали патроны.

Оттуда пошли мы на площадь против Сената: Арсенал взорвало, т. е. ту половину, которая к Никольским воротам; прочее только сожжено, но не взорвано. Новая Оружейная совершенно цела, Сенат — также; только в нем все переломано; оконницы и стекла все перебиты. Комендантский дом цел. Выехали мы из Кремля теми же воротами. От Пашкова» дома до Апраксина все сожжено, и театр. С удивлением увидели мы дом кн. Петра Алексеевича: вообрази, что между двух Везувий он остался цел; даже деревянный забор, даже дрова, бывшие на дворе, и те не сгорели. На Пречистенке едва есть 5 домов. Арбат, Поварская почти все сожжены. От Арбатских до Никитских ворот все сожжено, кроме домов Лунина, Лобанова и трактиров. От Никитских до Тверских ворот по левую сторону все сожжено, а по правую — целы дома кн. Щербатова, гр. Строгановой и еще дома с два. Балабина дом, где вы жили, цел. Тверская от Тверских ворот до дома главнокомандующего, по обеим сторонам, вся цела; а потом, от Черткова вниз До Моховой, вся выгорела, по обеим сторонам.

Кроме сего ни один дом не остался цел во всей слободе Немецкой: ни Seannot, ни Фаст, ни Волков, — никто. Образовалось обширное поле, покрытое обгоревшими трубами, и, когда выпадет снег, они будут казаться надгробными памятниками, и весь квартал обратится в кладбище. От Ильинских ворот, по обе стороны, все цело до Покровских ворот. Дома Ив. Дм. Нарышкина, кн. Фед. Николаевича Голицына и гр. Мих. Петр. Румянцева целы; все же прочие до Никиты Мученика сожжены; на противулежащей стороне — таюке, кроме Заборовского и йвух-трех других. Нелединского дом цел. Вот, что видел я собственными глазами, а потому как истинное тебе даю; буде станут у тебя справляться, то можешь на меня ссылаться смело. Ужас и уныние наводит смотреть на опустошение…

Р. А. 1866, стлб. 722–727.

122

1812 г. октября 11.—Из «Краткого журнала военных действий» о сражении под Малоярославцем.

Октября 11. Ген. — от-инфантерии Милорадович доносит, что ген. — адъютант барон Корф получил, не доходя еще до Воронова, рапорт от ген. — майора Карпова, что со светом вместе замечено, что неприятельские посты, оставив Вороново, ретировались. Тот же час казаки заняли сие село. Несколько офицеров свиты его и. в. по квартирмейстерской части и казаки отправлены для открытия неприятеля.

Неприятель, повидимому, оставил совсем Москву, дабы отступить обильнейшими нашими провинциями, потянулся с большими силами по новой Калужской дороге к Боровску. Несмотря на все его намерения его предупреждено (sic!), ген. — от-инфантерии Дохтуров с корпусом своим подвинут был 11-го на 12-е число ночью к Малому Ярославцу, где он нашел его. В 5 часов утра завязалось дело, которое впоследствии с прибытием всех наших войск сделалось довольно значительным сражением, продолжавшимся до 10 часов ночи. Предметом сражения был город, который 8 раз занимаем был нами и столько же был уступаем сильному стремлению неприятеля.

Положение Ярославца оказалось такое, что войска неприятельские, выбиваемые из оного нашими, всегда подкрепляются высотами правого берега реки Лужи, и для того решился главнокомандующий около 1 часа пополуночи город, который со всех сторон от канонады горел, оставить и занять высоты в 2V2 верстах от Ярославца, где армия оставалась готовая к сражению, ожидала неприятеля. Между тем, он с главными своими силами оставался на левом берегу реки, но того дня к вечеру получено известие, что показались войска его, из пехоты и конницы состоящие, по дороге к Медыню, которых передовые, хотя и разбиты были казачьим полковником Иловайским 9-м, но, приметив намерение его итти к городу Калуге, должно было приближаться более к дороге, ведущей чрез Медынь в сей город, и тем прикрыть оный. Для сего в 5 часов утра 14-го числа перешла армия? на весьма выгодные высоты при д. Гончарове, в которой прежде ее прибытия уже начаты нужные укрепления к усилению слабых мест…

Материалы, т. XV, стр. 45–46.

123

Из воспоминаний Ф. Сегюра о военном совете после боя под Малоярославцем.

…Подавленный горем и печальными предчувствиями, Наполеон медленно вернулся на главную квартиру. Мюрат, принц Еввений, Бертье, Даву и Бессьер следовали за ним. Эта бедная хата невежественного ткача заключала в своих стенах императора, двух королей, трех генералов! Они пришли сюда решать судьбу Европы и армии, которая ее завоевала! Целью был Смоленск. Итти ли туда через Калугу, Медынь или через Можайск? Между тем Наполеон сидел за столом; голова его была опущена на руки, которые скрывали его лицо и, вероятно, отражавшуюся на нем скорбь. Царило полное безмолвие. Мюрат, порывисто ходивший по избе, не вынес этой нерешительности. Послушный лишь своему таланту, весь во власти пламенной натуры, он вышел из нее тем, что воскликнул: