Майкл Уолш - Сыграй ещё раз, Сэм

• Название: Сыграй ещё раз, Сэм
• Автор: Майкл Уолш
• Издательство: Эксмо
• Жанр: О войне
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-19258-1

Все приезжают в Касабланку — и рано или поздно все приходят к Рику: лидер чешского Сопротивления, прекраснейшая женщина Европы, гениальный чернокожий пианист, экспансивный русский бармен, немцы, французы, норвежцы и болгары, прислужники Третьего рейха и борцы за свободу. То, что началось в «Касабланке» (1942) — одном из величайших фильмов в истории мирового кино, — продолжилось и наконец получило завершение.

Нью-йоркские гангстеры 1930-х, покушение на Рейнхарда Гейдриха в 1942-м, захватывающие военные приключения и пронзительная история любви — в романе Майкла Уолша «Сыграй еще раз, Сэм». Перед вами — предыстория и продолжение «Касабланки», роман, возродивший классику мирового кинематографа к новой жизни и вернувший нам героев, которых всякий обречен полюбить, впервые увидев этот фильм.

«Луи, я думаю, это начало прекрасной дружбы».

---

— Ты думаешь, ты ловкий парень, — сказал Мередит.

— Так оно и есть, — ответил Рик. — А вот ты — нет. Тебе конец, Мередит, и Салуччи конец, и Вайнбергу тоже.

Мередит фыркнул:

— Это мы еще посмотрим. На твоем месте я бы прямо сейчас побеспокоился о Горовице.

— Тик-Так и Солли управятся, с чем бы ни свалились на них ваши парни, — сказал Рик.

— Я бы не был так уверен в лояльности Шапиро. — Вдруг сенатор вскинул голову. — Где моя жена?

— Прежде чем стать твоей женой, она была моей девушкой, — сказал Рик. — Что я могу поделать, если она захотела к этому вернуться. — Рик бросил взгляд в заднюю комнату. — Может, предоставим леди решать самой? Лоис!

— Я здесь, Рик.

Она была великолепна. Угольно-черные волосы убраны назад, лицо разрумянилось. По-прежнему самая прекрасная женщина на земле для обоих мужчин, и Мередит вмиг понял, каким был дураком, что изменял ей, что рисковал вызвать гнев ее отца, рассердить О'Ханлона, что ради острых ощущений путался с бандитами, что, совсем не умея хитрить, настолько погряз в лицемерии, что доверял этим людям, которые не доверяют даже самим себе.

Лоис подошла, соблазнительная, как Ева. Улыбнулась Мередиту, потом обняла Рика за шею и поцеловала с вожделением, на какое только была способна.

— Хочешь уйти с ним? — спросил Рик. — Хотя я бы не беспокоился. Твой муженек сейчас надолго засядет в тюрягу, а у тебя останется дом в Вестчестере, и я смогу приходить днем, а не среди ночи, пока он торчит в бардаке Салуччи. Что скажешь?

Рик понимал, что не надо дразнить Мередита, но не мог совладать с собой. Роберт Хаас Мередит олицетворял все, что Рик презирал в Нью-Йорке, — презирал, потому что презирали его.

В ответ Лоис вновь закинула руки ему на плечи и обняла.

— Рик, увези меня, пожалуйста, отсюда. Давай убежим, пока можно — далеко-далеко, чтобы нас никто никогда не нашел.

— Вот вам и ответ, не так ли, сенатор? — сказал Рик.

Глядя на Мередита, он мысленно заменил его аристократическое лицо образом Соломона Горовица. Горовица, который так усердно добивался респектабельности — и какой ценой. Не постеснялся ради своей цели пожертвовать единственной дочерью, своим единственным чадом, единственным человеком на земле, которого любил, по-настоящему любил, без оговорок, и которого сам обрек на жизнь без любви. Как мог он так ужасно ошибиться?

Лоис оторвала голову от Риковой груди и посмотрела на мужа.

— Я ненавижу тебя, Роберт, — сказала она. — Я думала, что люблю тебя. И пыталась полюбить, не ради тебя и даже не ради себя, но ради отца. Он хотел для меня лучшей доли. Так что я велела себе поверить, будто счастлива с тобой, и одно время так оно и было, потому что я мечтала вырваться, а ты был моим билетом в большую жизнь. И ты меня полностью одурачил. — Она гордо выпрямилась. — Я ведь быстро поняла, что ты пустышка. Конечно, ты жил в хорошем районе, одевался поизящнее наших и терся среди людей, которые не глотают «г», знают, какой вилкой когда пользоваться, и ездят в отпуск на юг Франции. Но в глубине души и ты, и остальная ваша публика ничем не отличаетесь от тех, кого я с малых лет видела у нас в доме. Вы обманываете правительство и подкупаете копов, вы свысока смотрите на людей вроде моего отца, даже когда ведете с ними дела. Иногда вы даже сажаете их в тюрьму, только чтобы показать, кто босс… Когда я все это поняла — я ушла от тебя? Надо было, конечно, да я не посмела. Смирилась с твоим лицемерием, закрывала глаза на твоих потаскух, на вранье и предательство. Не ради тебя, а ради отца. Хватит. Посмотри на себя! — фыркнула Лоис, вложив в эти три слова все свое презрение. — Ты не мужчина. Ты ничтожество!

Мередит встал. В правой руке — пистолет.

— Я тебе покажу, кто здесь ничтожество, — сказал он.

Рик одной рукой обнимал Лоис. Правая свободна, но все же не совсем.

— Уберите-ка эту штуку, пока вы кого-нибудь не поранили, сенатор, — сказал он, сунув руку в карман за «кольтом».

— У тебя духу не хватит, шпана, — сказала Лоис.

Мередит выстрелил. Пуля ударила Лоис в грудь. Девушка умерла, еще не успев рухнуть на стол.

Риков ответный выстрел нашел цель мгновенно, выбросив Мередита из кресла на пол и в вечность.

Внезапно оказавшись один, Рик обхватил Лоис руками, точно как в тот день много лет назад в надземке, когда он ехал по Второй авеню за книшами для матери. Вот только на сей раз он бессилен оживить Лоис.

Он поцеловал ее, и тут в комнату влетел Эйби Коэн с пистолетом на изготовку. Он увидел мертвого Роберта Мередита на ковре и мертвую Лоис Мередит у Рика на руках.

— Иисусе, босс, — сказал Эйби.

— Проверь, как там Солли, — сказал Рик. — Живо.

— Он сейчас в Бронксе, — сказал Эйби. — Сорвался, едва увидел утренние газеты.

— Шапиро с ним?

— Не знаю. С утра его не видал.

Что-то здесь не так. Но в любом случае много ли займет дорога до Конкорса? Из Гарлема — вряд ли больше двадцати минут: всего-то рвануть через 125-ю улицу на Третью авеню, по мосту в Бронкс, и ты уже на Гранд-конкорсе, в Новом Иерусалиме. Стволы вон и пли, если так дело обернется.

Рик поднялся, тело Лоис скользнуло из его рук в последний раз. Вот до чего доводит лень, вот куда приведет беспечность, вот куда забрасывает небрежение — того, кто совершает грех, тщась выглядеть респектабельным в глазах высшего света. Высший свет — это по-прежнему бальная зала миссис Астор, и не важно, насколько эти люди любят заложить за воротник. Высший свет выдает своих дочерей замуж, но мужья не являются потом травить новую родню с упырями типа Салуччи и Вайнберга за спиной.

Салуччи и Вайнберг. Пришла пора рассчитаться. Их время вышло.

Коэн, Лёвенстайн и Танненбаум — взять людей; Эйби в центр на Мотт-стрит, Лаз и Пинки — в Вест-Сайд, со всех ног, с четырьмя-пятью лучшими парнями. Достать Салуччи, достать Вайнберга, завалить, замочить обоих. Прижать в их логовах, на Мотт-стрит, в районе старых Углов, на Бауэри, если понадобится — в пентхаусе в «Уолдорф-Астории», но найти и убить, а уж потом думать о последствиях.

И последнее — выпотрошить сейф. Рик никогда не считал, сколько там денег, потому что до сих пор его это вообще не касалось. До сих пор. Теперь ему понадобятся наличные — много наличных.

Выбрасывая из сейфа аккуратно сложенные пачки стодолларовых банкнот, Рик удивленно присвистнул. Ого, набито — с полмиллиона, а то и больше. Солли берег их для Лоис. Теперь их крадет Рик. Он побросал деньги в чемодан и выскочил за дверь.

Прощальный взгляд на клуб: навес над входом и афиша на фасаде, афиша, которую ему отпечатали только вчера, и на ней: «Сегодня только у нас. Лансфорд и Хапфелд снова вместе. Исполняют ваши любимые песни, в том числе шлягер „Пусть время проходит“. За фортепиано — Сэм Уотерс».

Через шесть минут Рик был на Бродвейском мосту — новый манхэттенский скоростной рекорд; к счастью, поблизости не оказалось копов, чтобы его зафиксировать. Рик не хотел бы объяснять, куда это он так несется или что делает в багажнике его машины чемодан с полумиллионом долларов. Сейчас Рик предпочел бы, чтобы говорил его .45-й. Если еще не поздно.

Глава тридцать вторая

Капитан Рено без труда нашел себе женскую компанию среди местного населения. Не сумев отыскать Рика сразу после приезда, Луи забрел на Петршин холм — перед фальшивой Эйфелевой башней он не смог устоять — и тотчас свел знакомство с юной леди по имени Людмила Малеева. Он закадрил Людмилу, соблазнив маленькими роскошествами да рассказами о том, как выглядит настоящая Эйфелева башня и как прекрасен Париж летом. Людмила тем вечером отдавалась ему если не с жаром, то с воодушевлением: мсье Буше позволил ей приблизиться к Парижу, насколько возможно в этот момент ее жизни.

Страсть свою Людмила приберегала для Карела Габчика, чешского деревенского паренька, который приехал в столицу учиться в университете. Людмила возлагала на Карела большие надежды, пока университеты не закрылись при фашистах. После большой студенческой демонстрации в сентябре 1941 — го немцы расстреляли девятерых студентов и 1200 послали в концлагеря. К счастью, Карела миновала и та и другая участь: как и его старший брат Йозеф, который бежал в Англию, чтобы продолжать борьбу, Карел оставался тверд в ненависти к врагу.

Девушка не вполне уяснила, что Габчики имеют против немецкой оккупации. Людмила была еще слишком юна, и ее не заботило, как называется место, где она живет, — Чехословакия, Богемия или Великий германский рейх — лишь бы она сама была счастлива. Остальная Европа, может, и воюет, но в Богемии-то мир. Ее родную прекрасную Прагу не бомбили, город никак не задели бои. Конечно, ввели карточки, но еды полно, даже мяса, и пиво, как прежде, льется рекой. А ведь все могло быть намного хуже!

Притом она уже усвоила, что информация в этом мире ценится дорого. Так что когда Рено, уговорив больше полбутылки чешского ликера под названием «Бехеровка», намекнул на какое-то важное событие, которое вот-вот произойдет, Людмила выслушала очень внимательно. Ясно, эти сведения обрадуют Карела, а Людмилу поднимут в его глазах. Ей хотелось, чтобы Карел любил ее так же пылко, как родину. Если она что-то выудит, а Карел сумеет передать в братову организацию, то, глядишь, они в конце концов прогонят немцев и можно будет зажить счастливо, как все влюбленные в волшебных сказках. Конечно, на такой финал надежды призрачны, но и призрачные надежды время от времени сбываются, даже в Восточной Европе.