Александр Мартынов - В заповедной глуши

• Название: В заповедной глуши
• Автор: Александр Мартынов
• Жанр: Прочие приключения

Четвёртая и пока последняя книга цикла «В заповедной глуши». Помните! Мир, который описан тут — СУЩЕСТВУЕТ рядом с вами и может за вами придти.

---

— Naneth,[69] — прошептал он, — mell, meleth…[70] — и судорожно вздохнул. Звуками никогда не существовавшего языка он хотел сделать несуществующим, шуточным своё горе. Но вместо этого чужие слова вдруг обрели жизнь и тоже пропитались горем.

И всё-таки что-то изменилось. Валька не сразу понял — что именно. Но уже через миг различил за деревьями движущиеся огоньки и замер удивлённо. Потом распахнул двойную раму. В комнату влился холод… но вместе с ним влилась и приближающаяся песня, которую дурашливым хором пели в лесу звонкие голоса:

— Новый Год настаёт!
С Новым годом,
с новым счастьем!
Время мчится вперёд!
Серый волк уже не страшен!

— Э! — крикнул Валька, оборачиваясь в комнаты: — Э, к нам гости!!!

* * *

— …и тут Генка срывается в воду и начинает по-серьёзке тонуть. А Сергей Степанович становится цветом — во, как свёкла в салате! — и орёт на весь берег: «Кто разрешил купаться?!»…

— Прекрати руками жрать, вилка же есть…

— …а он спрашивает: «А почему у вас тут указателей нет, если такой хороший пляж?» А Алька ему говорит: «Да вы гляньте, сколько тут людей! А что было б, если бы мы ещё и написали, как сюда добираться?!»…

— …это — говорит — наша национальная привычка, вас не смущает? Тогда отец ему отвечает: «Да ладно, кладите на стол уж и все четыре копыта…»

— Бутербродики передай…

За столом сидели — считая донельзя довольного хозяина дома, Вальку и Витьку — ровно двадцать человек. По телевизору шёл концерт, но на него толком не обращали внимания. Ёлка переливалась огнями двух гирлянд; её вершину украшал кем-то тайком водружённый волчий череп.

— А где Лёвка и Иришка?

— Они целоваться пошли… Шампанское осталось?

— Он налил мене шарпанского вина —
Я отравилась: химия одна…

— Давайте споём!!! Михал Святославич, гитара есть?!

— Валь! Подыграешь?

— Да о чём разговор, я и спою…

— Э! Идите в снежки играть!!!

— А говорили — они целуются…

— Так не пойдём к ним, может, они и начнут… Что поём-то?

— Да, точно? Лирицкую, философицкую или новагоднишную?

— Философицкую давай.

— Не, лирицкую!

— Про любовь и про ба…вушек.

— Философицкую!

— Философицкую! Телик вырубите, надоел!

— Ладно, — Валька настроил гитару, щипнул струны…

— Так много громких слов — а я устал…
Ни прошлому, ни новому — не рад…
Ведь если листь падают с куста —
Ты не считай, что это листопад…

Эпоха перемен — но крепче цепь.
Лишь постоянны дамы и шуты.
С кого спросить за наш нелепый хлеб?
Иных уж нет — а тех и след простыл…

Конь белый ускакал за океан.
Конь красный никуда не доскакал —
Не потому, что всадник вечно пьян,
А потому, что плеть не в тех руках…

Нет, я не возражаю никому…
Мы все правы — зависимо от мест.
Высокий трон построим одному,
И тем же топором — другому крест…

Коту лакать из блюдца молоко
Легко, когда ему его нальют.
Я пью свой гнев, разбавленный тоской,
Я в зеркалах себя не узнаю…

…И скрипнет каждой спицей колесо
Под тяжестью оттаявших дорог…
Присмотришься — и веришь: это сон,
Который только нам присниться мог…
…Как много громких слов. А я устал.[71]

В комнате было тихо. Валька поднял голову от гитары и улыбнулся:

— С новым годом всех, ребята.

— И девчонки! — завопила от дверей Ирка. — Пошли в снежки играть, я говорю!

Все с возобновившимся шумом и гамом стали вылезать из-за стола…

… — Снегу не будет конца.
Хлопьев обвал с высоты.
У моего лица
Шаришь вслепую ты.

Каплями снег на губах.
Привкус талой воды.
Спит под снегами река.
Снег завалил сады.

Из снеговой темноты
Тихо подходят сны…
…В мире, где я и ты,
Будет лишь снег — до весны.

Алька стояла, прислонившись затылком к сосне и сомкнув за ней пальцы. Лицо девчонки было строгим и задумчивым. Витька сидел на обмахнутом от снега пеньке напротив неё, в каком-то метре — глядел на девчонку снизу вверх.

— Какие хорошие стихи, — сказала Алька, глядя поверх головы мальчишки. Витька печально усмехнулся:

— У меня о зиме не только такие есть… Хочешь? Вот…

Асфальт безжалостен зимой.
Лежат замёрзшие тропинки.
Но вас — они ведут домой.
Я вижу, как спешат ботинки.

А вы торопитесь бежать,
От ветра спрятав в шарфы лица.
Мимо нахохленных бомжат —
Визитки «северной столицы»

От люка — хоть чуть-чуть тепла,
Но так усталость навалилась…
И за громадой из стекла
За час до срока солнце скрылось…
И это значит — день прошёл.
Мороз вступил в ущелья улиц.
Сосед мой плачет — хорошо.
Другой не плачет — словно умер.

Хочу, чтобы вернулась осень.
У Ромки на щеке — слеза.
И зелень цифры «38»
Как бритва, режет мне глаза.

Табло термометра не гаснет.
Как надоедлив этот свет…
Нам некуда идти сегодня
И на еду надежды нет.

Мы прижимаемся плотнее
И Ромка шепчет: «Не хочу…»
А Колька — он совсем не греет…
Мне лень проверить. Я молчу.

А изо рта курится пар…
Я буду ждать и жить упрямо,
И будет солнышка пожар,
И, может быть, воскреснет мама…

— Иди сюда, — попросила Алька. Но Витька неожиданно замер и прошептал:

— Что это он?

— Кто? — удивилась Алька, прослеживая направление его взгляда. И увидела Вальку.

Сбросив капюшон — осыпавшийся с какого-то дерева снег лежал на длинных волосах — Валька вышел на полянку за деревьями. Он был хорошо виден Витьке и Альке — на серебряном снегу, освещённый вылезшей из-за снеговых облаков луной. Валька был один……Нет, не один! Мальчишка и девчонка за деревьями оцепенели.

Прямо перед Валькой, замершим в центре полянки, быстро светлело пятно. С неровными краями, но в основе своей прямоугольное. И там, в этом пятне, всё явственней проступала высокая серовато-жёлтая трава… прозрачное жаркое небо… песчаного цвета камень какой-то дороги…

— Что такое? — пробормотал Витька изумлённо. Но Алька вдруг вскрикнула:

— Он же хочет уйти! Насовсем! Скорее! — и первая рванулась через подлесок наперерез Вальке, уже шагнувшему к светлому прямоугольнику…

… — Ну и что ты задумал?! — Витька яростно тряхнул друга, сидящего в снегу, за обтянутые курткой плечи. Сам он стоял на коленях перед ним. Алька тяжело дышала рядом. — Что ты задумал, что за хреновы фокусы?! Что за Гарри Поттер, блин?!

— Зачем? — скривился Валька. — Ну зачем вы… я никому тут не нужен…

— Балда!!! — заорал Витька и ударил Вальку в нос. Тот запрокинул голову, прижимая лицо сложенными ковшиком руками и глядя испуганно-удивлённо. — Балда!!! А я?! А я как же?! Как я без тебя?! Ты мне, мне нужен!!!

— Правда? — спросил Валька, отнимая окровавленные ладони от лица. Шмыгнул носом.

— Кривда! — огрызнулся Витька. — А если бы… раз — и всё?! Куда я без тебя?!

— И придумал тоже. Это ведь так захотеть ещё надо, чтобы… — Алька не договорила. Валька, хлюпая, вытирал лицо снегом. Витька зло смотрел на него.

— Ладно, — вздохнул Валька. — Если правда, то… вот…

И он треснул Витьку в нос.

26

В лес спустились синие сумерки, когда Валька вышел к ручью.

Мороз крепчал. Всё отчётливей яснели в небе звёзды, а дальний закат горел над горизонтом, как остывающая сине-алая полоса вынутого из горна клинка. Дыхание замирало в воздухе плотными облачками пара, звон ручья казался прозрачно-стеклянным, как сама вода в нём, когда Валька, стряхнув трёхпалую рукавицу в снег, встал на колено на бережке.

От воды заломило не только зубы, но и лоб. Валька сдвинул на затылок шапку, вытер снегом лицо и выпрямился на лыжах. Ясно было, что сегодня он уже никаких следов не разыщет, да и времени-то до темноты осталось едва-едва разбить лагерь.

Сбросив лыжи, мальчишка достал из чехла топорик и огляделся, выбирая место получше. Никакого страха перед предстоящей ночёвкой он не ощущал, скорей, досаду при мысли, что волк провёл его так ловко. Но вскоре досада сменилась уважительным восхищением. Какой смысл досадовать на зверя? Он живёт по своим законам, не по человеческим. Так говорил де ла Рош, так говорил и Михал Святославич, и Валька склонен был с ними согласиться.